Андрей Респов - Эскул. Небытие: Варрагон. [СИ]

— Да, ма, пить очень хотел. Я ему отвара дала, так он полгоршка выдул и снова завалился.

— Пусть спит, сколько нужно. После отвара он только часто в туалет будет ходить. Надо бы ему горшок или ёмкость какую поставить в фургон, — озаботился я, — а то вставать и садиться ему ещё сутки нельзя будет…

— Вот ещё, Эскул! Будем мы ему ещё судно таскать… Там доска в полу фургона отодвигается, через дырку поссыт, не переломится, — мамаша вскочила на облучок и в ожидании посмотрела на меня.

Я поспешил за ней. Близнецы и Тоша попрыгали в кибитку, и мы снова тронулись в путь.

— Хороший у тебя инструмент, Холиен. И нож, и игла. Я такие только у врача — регента в Варрагоне видела, когда ему второго мужа своего привозила, отца Тоши. Он ему тогда лицо и шею штопал, по пьяной лавочке зацепился с ландскнехтами. Слово за слово. Дурь попёрла. Мечи достали… Дальше — сам понимаешь.

— Это подарок старых друзей, Хейген, ещё из прошлой жизни…

— И с отваром у тебя ловко вышло, Тоша сказала, жар спал и уже не приходит вновь. А Бруно спит, как младенец. Ты ещё и травник?

— Здесь ты ошибаешься, мамаша Хейген. О травах я знаю очень мало и знания мои разрозненны, хотя и глубоки. Хотелось бы найти учителя, знатока. В моём ремесле тинктуры и экстракты, настойки и отвары очень много полезного могут сделать. Не всё можно решить острым скальпелем.

— Правда твоя, мастер Холиен. Я тут думала, глядя на то, как ты сыну моему помогал. Надо, ой надо тебе пробиваться. И диплом получать. Нет у тебя другой дороги, кроме, как в университет Варрагона. Но человек ты в королевстве чужой, веры неизвестной. Нет у тебя здесь ни поручителей, ни влиятельных знакомых. Да и денег нет. Совсем. Есть у меня мысли, как помочь тебе. Я сама в Варрагоне собиралась до весны пробыть. Малость товара есть, расторгуюсь. Место у меня на рынке прикормленное. Там и жить буду. Мы, когда в город приедем, я тебя в одно место отвезу. Монастырь Трёх Сестёр. Тамошняя настоятельница, Мария, подруга моя давняя. Ну да то тебе знать не обязательно… Монахини больницу для бедных содержат, да постоялый двор. Дел там много. Наймёшься в работники, будет тебе еда и крыша над головой. А я Марии за тебя словечко замолвлю, только и ты меня не подведи! И запомни: каждый год университет выделяет пять мест для монастыря. Правда, давно уже никого на учёбу сёстры не отправляли… Покажи себя. Всё в твоих руках, Эскул.

— Ух ты, мамаша, вот за это спасибо! Не ожидал… — я даже растерялся.

— Пока не за что, клирик. Многое зависит от тебя и твоей удачи. О, вот и Варрагон показался, как и говорила, не успеет солнце сесть.

Дорога перевалила вершину холма и начала извивающийся спуск с многими поворотами. Перед нами предстала, простирающаяся на сколько хватало глаз, широкая зелёная долина, примыкающая к глубоко вдающемуся в берег заливу океана. В долине, словно фигуры на шахматной доске, вдоль залива располагались дворцы один другого прекраснее. Разноцветный отделочный камень, мрамор, плитка самых разных цветов отражали лучи заходящего солнца. Между дворцами, утопающими в зелени деревьев, то там, то здесь виднелись шпили одиноких башен неизвестного назначения. На верхушках которых развевались разноцветные длинные вымпелы. Центр Варрагона с дворцами был окружён стеной из белого камня с резными зубцами. Кварталы победнее примыкали к этой стене вплотную и тянулись в разные стороны по всей долине, словно брызги от брошенного в воду камня. Внешняя городская стена представляла собой титаническое сооружение. Тёмно-серый гранит вырастал из глубокого рва, заполненного мутной водой. Я насчитал, по крайней мере, дюжину круглых башен, возвышавшихся в наиболее уязвимых частях стены. В правой части залива долина была застроена одноэтажными аккуратными домиками, ровными рядами, выстроившимися вдоль берега. У причалов были видны самые разнообразные корабли. Разноцветье парусов и множество мачт закрывали от наблюдателя поверхность воды.

Величественная картина города заставила нас с мамашей замолчать на несколько минут. Фургон спустился ниже, и большая часть города скрылась за кронами придорожных деревьев.

— Он великолепен, — всё ещё под впечатлением от увиденного, прошептал я.

— А я что говорила, мастер Холиен! Другого такого нет на всём свете, — гордо подняла подбородок толстуха.

Много городов я видел на свете. И в реале. И в Игре. Но в Варрагон я влюбился с первого взгляда.

Южные ворота, в которые мы въезжали, были широко распахнуты. Скудная вереница путников выстроилась на входе в небольшую колонну. На воротах стояла стража в лёгких доспехах с треугольными щитами и копьями украшенными синими бунчуками. Мост через ров был достаточно широким, чтобы разминулись две телеги, но в створы ворот, укреплённые клёпанными полосами бронзы, одновременно могли проехать либо два всадника, либо одна телега.

— Холиен, варежку закрой! Амулет под куртку спрячь и особо не болтай. На воротах боевой маг и представитель Инквизиции, проверяют всех входящих. Спросят, что, первой буду говорить я. Понял? Имя своё можешь сказать. Куда идёшь? В обитель Трёх Сестёр, пилигрим, на службу наниматься. Родом, скажешь, с прибрежных островов Великого моря. Там их сотни. Понял?

— Всё понял, Хейген. Ещё раз спасибо, я этого никогда не забуду! — искренне поблагодарил я, оглянувшись на фургон, из которого ожидаемо торчали любопытные головы детей.

Когда, наконец, подошла наша очередь, солнце уже почти скрылось за вершинами холмов, окружавших город. К кибитке приблизился один из стражей. Доспех на нём выглядел внушительнее и дороже. Он был без щита, в кольчуге до середины бедра, на наборном поясе висел меч-бастард и подвешен за лямку шлем-барбют. На голове — войлочный подшлемник, пропитавшийся потом за долгий день. Пошевелив великолепными пшеничными усами, он обратился к маркитантке.

— Что старой шлюхе Хейген понадобилось в Варрагоне? Соскучилась?

— Да уж не по тебе, Дитрих. Свиное ты рыло!

И оба заразительно расхохотались. Воин подошёл к кибитке вплотную и хлопнул латной перчаткой по ободу колеса.

— Привезла? — вопросительно посмотрел он на толстуху.

— Привезла, привезла, завтра на рынок сутра зайдёшь, как сменишься и заберёшь, как договаривались.

— Добро, Хейген. А что это у тебя на лавке за красавчик? Вроде бы не знаю его. Нового любовника завела, а, мамаша?! — и усач снова рассмеялся.

— Эскул это, пилигрим, в обитель Трёх Сестёр следует, обет у него.

Позади воина показалась высокая фигура человека, облачённая в серую рясу. Его худое лицо отдавало желтизной, белки глаз были испещрены лопнувшими сосудами, синюшные губы сжаты в тонкую полоску. На поясе висели деревянные чётки.