А Говард - Принц Зазеркалья

Папа останавливается.

– По максимуму?

– Вы наденете набедренную повязку. Костюм для жучары я именно так и рисовал.

Я представляю Джеба и Морфея во время столь интимной сцены. Это одновременно сексуально и комично. Учитывая, насколько Морфей тщеславен, они наверняка долго препирались из-за фасонов.

– А Элли? – спрашивает папа, и в его голосе я слышу родительскую тревогу.

Джеб сосредоточенно размешивает краску.

– Другого выбора нет, если только она не захочет надеть мою одежду.

Я жму плечами, подчеркнув размер рубашки.

– Она с меня сваливается. Для путешествия это не годится.

– Элли не будет стоять в одной набедренной повязке, пока ты будешь рисовать на ее теле, – предупреждает папа.

– Нет, конечно.

Джеб бросает мне две упаковки эластичного бинта.

– Их я нашел в вашей сумке. Они прилипнут к краске и станут частью костюма. Обмотайся поверх белья. Оставь руки, живот и ноги голыми. Это не страшнее, чем стоять в бикини. Вот заколка, убери волосы.

Его лаконичность ранит. Месяц назад, предлагая мне надеть два куска бинта, Джеб сверкал бы глазами от приятного предвкушения. До того как на выпускном балу Страна Чудес прорвалась в наш мир, мы планировали предпринять следующий шаг в наших отношениях. Самый важный шаг. И теперь мучительно сознавать, что я не в силах расшевелить Джеба на чисто человеческом уровне.

Я захожу за ближайшую ширму, раздеваюсь, закалываю волосы.

Папа первым выходит из-за ширмы. Пока Джеб рисует ему одежду, я готовлюсь – неторопливо, чтобы не наблюдать папу в набедренной повязке. Из всех ужасных вещей, которые я видела, это зрелище, наверное, займет верхнюю строчку списка.

Я наматываю бинт поверх белья. Получается нечто вроде купальника, которым гордилась бы любая мумия. Убедившись, что папа и Джеб закончили, я выхожу, набросив клетчатую рубашку на плечи, как халат.

Папа бросает на меня быстрый взгляд; кажется, он полагает, что я как следует прикрыта.

А я раскрываю рот от удивления. Папа покрыт перьями, и у него четыре крыла. Он похож на уродливых птиц, с которыми мы столкнулись вчера.

– Что это?

– Никто не обратит на нас внимания, если мы будем выглядеть как громилы Манти, – объясняет Джеб, полоща кисти. – Они несут дозор в небе. У меня тоже есть костюм урода. Идеальный камуфляж.

Слово «камуфляж» напоминает мне про наши волшебные комбинезоны.

– А может быть, лучшая маскировка – это невидимость?

Я опускаюсь на колени возле сумки, которая лежит на полу.

– Мы с Джебом искали комбинезоны, – говорит папа. – Но их там нет.

Я хмурюсь и перебираю вещи. Под руку попадается металлический почтовый голубь, но, когда я нажимаю кнопку на шее, клюв не светится. Я откладываю голубя и вновь принимаюсь искать симулякровые комбинезоны.

– Не понимаю, – говорю я сама себе, сдавшись. – Всё остальное здесь.

Джеб жмет плечами:

– Может, волшебный шелк не водоустойчив?

Папа шагает к двери.

– Я вернусь на маяк и наведу порядок на кухне. Мне нужно привыкнуть к этому костюму.

Либо ему тоже неловко видеть меня полуголой, либо он позволяет нам с Джебом побыть наедине. В любом случае я благодарна.

– Спасибо, папа.

Он кивает и закрывает дверь. Но проходит всего две минуты, и влетает Морфей. Он смотрит на Джеба и не замечает, что я стою в противоположном углу.

Сегодня на нем новый костюм – атласный серебристый пиджак поверх белой футболки, облегающие черные брюки. Шелковый синий галстук, который свободно болтается у Морфея на шее, прекрасно гармонирует с блестящими волосами, не прикрытыми шляпой. Однако, хоть Морфей и сменил гардероб, крылья у него уныло висят – явный признак грусти.

– Ты ведешь себя совершенно неразумно, – сердито говорит он Джебу.

Тот не отвечает, и Морфей хлопает ладонью по столу, так что кисти подпрыгивают.

– Я всего лишь прошу новую трость…

Он замолкает, потому что Джеб смотрит на меня. Морфей поворачивается.

Я начинаю краснеть. Стянув края воротника, чтобы скрыть крошечный дневник, висящий на шее, я переступаю с ноги на ногу и пытаюсь спрятать татуировку на левой лодыжке, прежде чем Морфей успеет что-нибудь ляпнуть. Потом, вспомнив, что ноги у меня совершенно голые, я снова прячусь за ширму и выглядываю оттуда.

Морфей хмурится.

– Алисса, что там на тебе надето?

Он поворачивается к Джебу:

– Это же наша королева. И ты одел ее в какие-то тряпки?

Джеб даже не смотрит на него.

– То, что на ней надето, – не твое дело.

– Ба! – Морфей хватает кисть. – Ее должны облекать лунный свет и облака, кружева и нежность. Ничто иное не вправе касаться королевской кожи.

Он указывает кистью на Джеба.

– Я видел, во что ты нарядил Томаса. Ты не превратишь Алиссу в уродливую птицу! Она королевская особа. Вот и одень ее как подобает. Придай ей блеску… шика. И не забудь корону.

– Морфей, иди к себе, – говорит Джеб и отбирает кисть. – Взрослым надо работать.

Морфей склоняет голову набок и перехватывает мой взгляд из-за ширмы.

– А, стыдливый маленький цветочек. Видела бы ты тот ужас, в который он пытался меня нарядить поначалу. Он не позволял мне сказать ни слова и сдался, только когда я несколько часов проходил тут голым. Если ты решишь прибегнуть к этой стратегии, я тебя охотно поддержу. С любой стороны. В любой позе.

Он подмигивает.

Мне вдруг становится очень весело. Я ожидаю, что намеки Морфея заставят Джеба взвиться от ревности. Но тот спокойно раскладывает краски.

– Даже если я это сделаю, Джеба-то здесь не будет, – мрачно замечаю я.

В голове эхом отзывается ответ Морфея: «И в любом случае он не обратит внимания».

– Костюмы птиц – им с папой для разведки. Меня не пригласили, и тебя тоже. Мы под домашним арестом.

Морфей замечает мое кислое лицо и поворачивается к Джебу:

– Однако. Ты оставляешь Алиссу под моей опекой? Какое зрелое решение, какое доверие, мнимый эльф.

Он хватает Джеба за плечо.

– Если хочешь выдвинуться пораньше, не возись с одеждой. В любом случае, как только ты уйдешь, она ее снимет. Прими это как полезный совет.

Быстрым, неуловимым движением Джеб швыряет Морфея о стену.

Вспугнутые неожиданным шумом, бабочки сыплются с потолка, как частички пепла. Они садятся на стену вокруг Морфея, обрамляя его силуэт. Яркий солнечный свет льется сквозь освободившиеся стекла.

Джеб и Морфей смотрят друг на друга – глаза в глаза. Между ними пульсирует фиолетовый свет.

– Спроси себя, Алисса, – Морфей обращается ко мне, хотя не сводит взгляда с Джеба, – спроси, кого он сильнее ревнует.

Он проводит пальцами по волнистым волосам Джеба и договаривает:

– Меня или тебя.

Джеб не двигается.

– Ты никогда не узнаешь.