Вальтер Моэрс - Румо, или Чудеса в темноте

— Да ладно тебе, Смейк, неужто ты думаешь, мы пошли бы с тобой на столь опасное дело, не имея против тебя козырей?

— С невинной овечкой?

— Герой в таком деле не годится.

— Тут нужен отчаянный.

Смейка душил кашель. Ему кажется или на борту стало не хватать воздуха?

— Признай же, Смейк!

— Это тыобагрил Драконгор.

— Кровью.

— И кровь эту, похоже, можно смыть только кровью.

— Придется искупаться, Смейк.

— В крови Ралы.

Смейк молчал, слышно было лишь, как он тяжело дышал. Исчезнувшие крохи тоже умолкли.

— Тогда я был другим, — наконец проговорил он. — Я был молод. Я виноват. Но я искупил вину. Побывал на Чертовых скалах.

— Как видишь, этого мало, Смейк. Ведь теперь ты здесь.

— Ты притягиваешь неудачи, как магнит — металлические опилки.

— На тебе лежит проклятье, Смейк. Проклятье Драконгора.

— И что же мне делать? — отчаянно вскрикнул Смейк.

— Вот теперь ты правильно мыслишь, — ответила исчезнувшая кроха номер один.

— Именно! — подхватила исчезнувшая кроха номер два. — Нужно что-то делать.

— Драться! — добавила исчезнувшая кроха номер три. — Впервые в жизни придется драться самому, а не посылать в драку кого-то другого.

Рибезель привел вольпертингеров и йети на ярус медных болванов, и Шторр-жнец скомандовал:

— Ты и вольпертингеры — спрячьтесь пока. Сейчас полетят щепки. Смотрите же!

Затем Шторр молча отдал приказ к наступлению. Медные болваны, стрелявшие по вольпертингерам, никак не ожидали нападения йети со спины, но тут же побросали арбалеты и ринулись на нового врага. Началась самая жестокая битва в истории Театра красивой смерти. От ударов дубинами, мечами, огромными молотами, косами, моргенштернами и топорами летели искры, и было светло как днем.

Рибезель, Йодлер Горр и остальные вольпертингеры тихо стояли в сторонке, как завороженные наблюдая за битвой. Ярус медных болванов походил теперь на кузницу: грохотал металл, летели стальные стружки, воины стонали под яростными ударами неприятеля. Попади Рибезель или кто-то из вольпертингеров в эту мясорубку, его бы раздавили, как муху.

Гомункул заметил, как трое йети окружили медного болвана и молотили того без устали и со знанием дела. Снова и снова замахивались они мечами и топорами, осыпая болвана сокрушительными ударами, будто стучали молотами по наковальне. Били они ритмично, и вскоре Рибезель увидел, как из шлема медного болвана стали выпадать первые болты. Йети удвоили старания.

Проходя мимо с огромной косой в руках и указывая на дерущихся, Шторр крикнул Рибезелю:

— Это они-то бессмертны? Еще посмотрим! Ты спрашивал, умеем ли мы драться? Теперь-то что скажешь, малыш?

Шторр-жнец снова бросился в бой, с такой силой огрев одного из медных болванов в грудь стальной рукояткой косы, что тот рухнул с балкона спиной вниз.

— Сражайтесь, ребята, сражайтесь! — проревел он.

— Заткнись, Шторр! — крикнул один из йети. — Чем мы, по-твоему, заняты?

Румо и другие вольпертингеры готовились прорвать оцепление, но не успел Ушан Делукка подать знак — на ярусе медных болванов началась невероятная суматоха. Все посмотрели наверх. С балкона посыпались искры, донеслись крики и лязг оружия. Среди медных солдат откуда ни возьмись появились гигантские фигуры в черных плащах с капюшонами и затеяли жестокую битву. Самый рослый черный великан размахивал огромной косой, остальные орудовали дубинами, топорами, молотами и мечами. Театр сотрясался от ударов дерущихся. Даже красный паук, укутывавший в кокон последнюю визжавшую жертву на трибуне, оторвался от своего занятия и во все глаза уставился на ярус медных болванов.

— Это еще что такое? — удивился Урс. — Кто эти великаны?

Румо глазам своим не верил.

— Союзники, — отвечал он. — Мертвые йети.

Генерал Тиктак появился на арене Театра красивой смерти через главные ворота. Он ждал, что его первый выход после столь долгого перерыва встретят бурными овациями, но теперь не до шика. Он должен показать свою власть. При виде битвы, разыгравшейся на арене и трибунах, его мрачное настроение немного улучшилось. Вольпертингеры против солдат, вольпертингеры против белян, стрелы и копья так и свистят в воздухе. Зрители в панике затаптывают друг друга насмерть, а на верхней галерее медные болваны дерутся с целым войском великанов в черных плащах. Великолепно! Да еще гигантский красный паук, пойманный в Зале Гаунаба, пожирает визжащих зрителей — вот уж отрадное зрелище! А как летят искры! Как лязгает железо! Первоклассная битва! Как же он скучал по войне!

Генерал Тиктак зашагал вперед прямо по трупам. Поднял топор и меч в знак приветствия. Обычно медные болваны приветствовали генерала криками и лязгом доспехов, но, учитывая нынешние обстоятельства, можно и обойтись. Солдаты и стражники, увидев генерала, осмелели, выбрались из укрытий и устремились на арену, приветствуя Тиктака одобрительными возгласами. Вольпертингеры удивленно разглядывали огромную дребезжащую машину смерти, похожую на бога мести. Одно лишь присутствие самого большого и смертоносного из медных болванов поднимало боевой дух армии Тиктака и вселяло страх в души врага. Тиктак успел привыкнуть к такому положению вещей.

Он остановился посреди арены, открыв стальную челюсть. Раздалось бульканье, скрежет камня о камень, посыпались искры, и генерал изрыгнул длинный язык пламени, склонившись к ближайшему вольпертингеру, и буквально испепелил его, облив смесью кислоты и нефти. Лишь черное облако дыма исчезло в темноте под сводами театра. Тиктак выпрямился, откинул полы плаща, обнажив искореженную грудь. Захлопнул челюсть, передернул плечами, и из груди вылетели два зазубренных диска. Описав большой круг над ареной (вольпертингерам пришлось подпрыгнуть, чтобы увернуться), диски вновь скрылись в груди Тиктака и со скрежетом затормозили.

В три шага генерал приблизился к кучке вольпертингеров, уложив двоих молниеносными ударами меча и топора, третий отлетел в сторону, получив удар обухом.

Сунув меч в ножны, генерал стал поворачиваться во все стороны, словно задумавшись, что же делать дальше. Подняв голову, он заметил кое-что на зрительских трибунах. Размахнувшись, он с невероятной силой метнул топор. Несколько раз со свистом перевернувшись в полете, топор с треском вонзился в гигантского паука. Тот взревел и рухнул на собственную добычу, завернутую в кокон.

Боевые действия на арене и трибунах прекратились, все наблюдали эффектный выход генерала. Не прекращали драться только медные болваны на верхнем ярусе.