Екатерина Коновалова - Сколько стоит корона [СИ]

Эйрих поражал воображение подданных: для охоты ему сшили костюм из кожи белого вепря, оторочили каким-то белоснежным мехом, и в солнечный лучах он как будто светился. Дойл отводил взгляд и вполголоса бормотал, что сейчас ослепнет от этой блистательности. Эйрих, -- единственный, кто слышал его бормотание, -- также шепотом советовал пошире улыбаться и временно спрятать куда-нибудь "эту кислую мину".

Когда ворота столицы остались позади, все вздохнули свободней, пришпорили коней и перешли с утомительного шага на бодрую рысь.

Сначала Дойл ехал возле Эйриха, отставая на полкорпуса, но потом, убедившись, что пока все спокойно, позволил себе немного расслабиться, натянул поводья и остановился, пропуская вперед уже вспотевших от скачки милордов, и дождался, пока к нему не приблизятся разноцветные кареты дам.

Та, которая его интересовала, была одной из самых скромных и однозначно самой темной -- ни капли золота, никакой отделки. Пустив коня так, чтобы ехать вровень с этой каретой, он почувствовал неприятное волнение, отдавшееся горькой сухостью во рту, но запретил себе о нем думать и аккуратно постучал по закрытой ставне.

Окно открылось, и в него выглянула леди Харроу.

-- Доброе утро, леди, -- произнес Дойл, а потом мысленно выругался: зачем он, спрашивается, сюда подъехал? Что здесь забыл?

На самом деле, у него был ответ на оба этих вопроса. Он хотел подъехать к этой карете, причем именно так, верхом. Ему хотелось поговорить с леди Харроу из седла, сверху вниз, когда его уродство и отвратительная несоразмерность фигуры не бросаются в глаза и когда он выглядит так, как выглядел бы, не пошути над ним природа.

-- Милорд Дойл? -- леди Харроу нахмурилась. -- Что-то случилось? Новые подозрения?

Справедливое замечание. Покинув ее тогда после обыска, он больше не появлялся у нее дома, а на пиры и прочие увеселения не ходил -- жалко было терять драгоценное время.

-- Отнюдь нет, леди. Простое пожелание доброго утра.

Леди Харроу о чем-то задумалась, ее глаза опустились вниз, но вскоре снова блеснули прежней живостью, и она спросила:

-- Поможете мне пересесть в седло?

От козел отвязали уже оседланную кобылу, и Дойл вместе с молчаливым слугой леди Харроу помог ей выйти из кареты и сесть верхом.

Теперь можно было не тащиться возле карет и не глотать лишнюю пыль, поэтому они переместились в середину вереницы всадников и подстроились под общий темп. Леди Харроу держалась в седле отлично и, кажется, чувствовала себя верхом великолепно.

-- Не думала, что вы присоединитесь к охоте, милорд, -- сказала она спустя некоторое время.

Дойл скрипнул зубами, чувствуя, как по жилам растекается густая ярость. Он ненавидел любые намеки на собственное уродство, даже понимая, что от них никуда не деться. И особенно его злили такие -- касающиеся не внешней стороны, а его способностей. Пальцами здоровой руки он стиснул повод так, что побелели костяшки. Проклятье, он был одним из лучших мечников страны -- и все равно был вынужден слышать нечто подобное. Но он не успел ничего ответить, потому что леди Харроу продолжила:

-- У вас столько дел в столице. Это правда, что вы арестовали половину города?

Ярость схлынула.

-- Четверть, не больше, -- ответил Дойл и слабо улыбнулся.

Леди Харроу не ответила на улыбку.

-- Значит, на рыночной площади запылают костры?

-- Леди Харроу, боюсь, это не тот вопрос, который я могу с вами обсуждать. Чтобы утешить ваше... -- он хмыкнул, -- сострадательное сердце, заверю, что казнены будут только те, кто действительно виновен.

В этот раз она все-таки улыбнулась и завела разговор о природе и погоде, а Дойл сосредоточился на дороге и на звуке ее голоса -- в этом было что-то приятное: просто слушать, не вдумываясь в смысл. Поэтому он вздрогнул и едва не дал шпор коню, когда она произнесла:

-- Но я так и не знаю, когда вам снова придет в голову подозревать меня и, может, тоже упрятать в тюрьму, -- а потом добавила: -- да, я заметила, что вы меня не слушаете, милорд.

-- Я вас слушал, леди Харроу, -- ответил он.

-- Нет, -- она негромко засмеялась: -- но я на вас не в обиде. Мужчины часто уходят в свои мысли. Женщины вслушиваются в смысл, ловят каждое слово, а мужчины воспринимают тембр голоса.

Это звучало... абсурдно.

-- Не хотите ли вы сказать, что женщины внимательней мужчин? -- спросил Дойл, намеренно игнорируя ее слова о тюрьме и аресте.

-- Конечно, хочу. Но вы со мной будете спорить, рассердитесь -- поэтому давайте лучше говорить об охоте.

Он дернул плечом и неожиданно для себя сказал:

-- Терпеть не могу охоту.

Он не мог вспомнить, говорил ли это кому-нибудь хоть раз в жизни.

-- Нужно немного доблести и еще меньше ума, чтобы толпой, с собаками затравить одного оленя, -- как будто отвечая его мыслям заметила леди Харроу. -- Да, я тоже об этом думала. Но людям нужно развлечение. Правда... -- она задумчиво опустила плечи, -- почему-то предпочтение отдается тем, в которых проливается кровь.

Почти наверняка она снова подумала о казнях. Но вслух сказала другое:

-- Даже лучшее развлечение рыцарей -- турнир -- и тот существует ради крови.

-- Турнир предпочтительней охоты, -- сказал Дойл. -- И у вас будет возможность почувствовать контраст. Как только мы доедем до Оствудского леса и разобьем лагерь, король объявит ежегодный турнир Большой охоты.

Леди Харроу поджала губы, явно показывая, что ей эта новость не по душе. И Дойл ради разнообразия решил быть вежливым и сменил тему разговора.

Казалось бы, он должен был получать от происходящего удовольствие. В конце концов, он еще месяц назад перестал скрывать от самого себя влечение к леди Харроу, а сейчас они уже добрый час болтали как хорошие знакомые, и он имел возможность рассматривать ее тонкую фигуру, любоваться выбивающимися из-под маленькой шапочки волосами и белой шеей. К тому же, сейчас он был лишен необходимость смотреть на нее снизу, мучаясь от отвратительного чувства униженности.

Но что-то мешало ему наслаждаться дорогой. Что-то заставляло то и дело отводить взгляд от собеседницы и осматривать процессию. Как будто что-то должно было произойти.

Зов рожков, возвещающих стоянку -- единственную на пути к Оствудскому лесу -- Дойл приветствовал почти-то ликованием и, вежливо сопроводив леди Харроу к ее карете и слугам, во весь опор бросился вперед, туда, где уже разбивали королевский шатер.

-- А, -- махнул рукой Эйрих, -- вот и наш блудный брат.

Окружавшие его милорды угодливо захмыкали.

-- Надеюсь, дорога доставила вам удовольствие, ваше величество, -- сказал Дойл холодно. Смешки тут же стихли.

-- Полагаю, как и вам, Дойл. Мне говорили, что наше общество вы предпочли обществу значительно более прелестному.

В этот раз милорды не отважились издавать посторонние звуки и выражать восторг от очередной удачной шутки короля.