Татьяна Алферьева - Сбежавшая игрушка

— Рот закрой и жуй, — сделал страшные глаза парень.

— Грубиян. Ты, между прочим, у меня в гостях, — напомнила девушка и гостеприимно предложила: — Будете чай? Арина расскажешь, что с тобой произошло?

— Я лучше пойду, — вставая следом за подругой из-за стола, сказала я.

— Я провожу, — тут же подхватился с места Смирнягин.

— Ася, мне еще обувь какая-нибудь нужна, — снова обратилась я к девушке за помощью. — На пару часов. Потом верну…

Было странно снова увидеть дом, в котором выросла. Я остановилась у подъезда в тени раскидистого куста сирени. Знакомая поломанная, потемневшая от времени деревянная лавочка, обшарпанная дверь, выкрашенная невзрачной краской для пола. В двух других подъездах давно стояли железные двери с домофоном, а у нас всегда нараспашку.

— Я с тобой, — беря меня за руку, негромко сказал Смирнягин.

— Не надо, — я перевела взгляд на парня и грустно улыбнулась.

— Это из-за них ты сбежала? Они тебя били?

— Нет. Они ни при чем.

— Все равно с тобой пойду.

— Саша, — вздохнула я и не придумала ничего лучше, как попросить: — Пожалуйста.

Смирнягин отпустил, и я шагнула в прохладный полумрак подъезда, не спеша поднялась по ступенькам, толкнула обтянутую порванным в нескольких местах красным дерматином дверь…

— Кого там черти несут? — раздался с кухни грубый окрик мамы Любы. — Пашка, ты, что ли? Вали давай! Не налью!

— Мам, это я, — тихо сказала, подходя и вставая в проеме кухонной двери.

Женщина развернулась от плиты в мою сторону и удивленно округлила глаза. На полном, широком плече, обтянутом цветастым ситцевым халатом, висело длинное узкое вафельное полотенце.

— Ах ты, коза драная! — завопила мама Люба, схватила с плеча полотенце и замахнулась на меня. — Нагулялась, шалава?

Я содрогнулась и сделала шаг назад. Нет, так не бывает. Пускай приемная, но нельзя же настолько ненавидеть ребенка, которого растила с младенчества.

— Да ты знаешь, что отец из-за тебя вешаться вздумал! — все-таки хлестнув меня полотенцем, продолжала маман.

— Лучше бы пить бросил, — пробормотала я, уворачиваясь от следующего удара.

— Так он и бросил, а потом в петлю!

— Хватит! — раздался за спиной грозный рык Смирнягина.

Одной рукой парень с силой вырвал из рук женщины полотенце, другой обнял меня за талию и спиной привлек к себе.

— Мама, давай поговорим.

— О чем мне с тобой разговаривать, мерзавка? На всю страну опозорила!

— Еще раз обзовешь!.. — предупреждающе рявкнул Смирнягин.

— Да кто ты такой!

— Иди в комнату, собирай вещи, — подтолкнул меня вглубь квартиры Сашка.

Я послушалась. Достала со шкафа спортивную сумку и покидала в нее все необходимое. Хорошо, что документы оказались на месте. Долго лишь не могла найти зарядку к старенькому кнопочному телефону. С кухни доносился грохот посуды и приглушенные им голоса. Смирнягин и мама Люба продолжали общаться. Я быстро вернулась и поставила сумку у Сашиных ног.

— Где папа?

— Тебе какая разница? — скрестив руки на высокой груди, буркнула родительница, кося глазами на привалившегося к косяку в вальяжной позе парня. — Из дома ушел.

— Саша, отнеси вещи в машину.

— Только вместе с тобой, — возразил Смирнягин.

— Нам с мамой надо поговорить наедине.

— Одних я вас не оставлю.

— Да не трону я ее, — устало вздохнула мама Люба, села на табуретку и обхватила руками голову.

— Саша, пожалуйста, — тронула я парня за плечо.

— Тебе невозможно отказать, — усмехнулся тот и неожиданно ласково провел рукой по моей щеке. — Даю вам пять минут.

— Умеешь ты из мужиков веревки вить, — нервно заметила маман, когда Смирнягин вышел. — Хорошая партия для такой, как ты.

— Мама, я все знаю. Я не ваша дочь. Приемная.

— Чего?

— Теперь я понимаю, почему ты так со мной обращалась.

Какое-то время мама Люба молчала, не моргая глядя на меня. Потом громко хлопнула по столу ладонью и вскочила с места.

— Да много ты понимаешь? Приемыш, ты! Приемыш! Ну, не смогла я забеременеть после трех абортов. Вот только Людка, которая мне тебя в роддоме подогнала, сказала, что ты беленькой будешь в отца. А ты рыжей стала. В кого, скажи мне, в кого?! Ни у меня, ни у Вовки в роду рыжих не было. Я из-за тебя с родственниками общаться перестала, а то они все подкалывали: в соседа, в соседа. И на Вовку сколько надежд было. А он? Спился.

Я почувствовала, как в горле скапливается колючий комок слез, стало трудно дышать.

— Все, я больше не могу это слушать, — прошептала, прежде чем развернуться и выскочить из квартиры.

На лестничной площадке меня ждал Смирнягин. Увидев мое лицо, он сразу все понял, шагнул навстречу и крепко обнял. Я дрожащими руками обхватила его за талию и прижалась лбом к его плечу.

— Я тут подумал насчет квартиры. У нас от бабушки однокомнатная осталась. Предыдущие жильцы съехали, а поисками новых предки не заморачиваются. Там, конечно, прибрать надо и ремонт бы сделать, но жить можно уже сейчас.

— Спасибо. Я заплачу, как деньги появятся, — срывающимся голосом поблагодарила я.

— Какие деньги? Забудь, — фыркнул мне в волосы Сашка.

— Идем, — я выпуталась из его объятий и побежала вниз по лестнице. — Мне еще в одно место надо.

Нырнув в серебристую «хонду» Смирнягина, я обхватила руками плечи и, глядя в окно, спросила:

— Ты все слышал?

— Да, — глухо отозвался парень.

Я была ему безмерно благодарна за краткий ответ.

— Куда едем?

— В «Свободу».

За время, пока мы ехали до конноспортивного клуба, я успокоилась и принялась размышлять сама с собой. Ну а чего ты ожидала? Проявлений любви и нежности, которых никогда не было? Тогда ты точно наивная дурочка. Пора принять тот факт, что ты не желанная и не родная в этой семье, а может быть, и в этом мире…

На большом прямоугольном крытом манеже занимались двое всадников. Они прыгали через препятствия из разноцветных полосатых жердей. Тренер Наталья стояла на тумбе, с которой наездники садились на лошадь, и эмоционально «дирижировала» тренировкой. Единственным зрителем была другой тренер, Нина, которая сидела, закинув на рядом стоящий стул правую ногу в гипсе.

— Какие люди в Голливуде! — первой заметила нас Наталья.

Нина обернулась и расцвела одновременно в радостной и изумленной улыбке:

— Нашлась пропажа.

— Привет. Что с ногой? — подходя и целуя девушку в щеку, спросила я.

— Бандитская пуля по имени Красавчик. Привезли на заездку. Вот он меня и заездил.

— А я говорила: рано в седло лезть, рано, — со своего места подала голос Наталья.

— Ты это сказала, когда я уже упала, — хмыкнула Нина. — Ну, рассказывай, красотка, где была?

— Где была, там уже нет, — пошутила я, однако собственные слова отозвались в сердце тоской. — Что у вас новенького?