Андрей Егоров - Вейгард

«Я спятил! – сказал я себе, а потом добавил: – А может, и не спятил, а просто сплю. А может быть, и то и другое одновременно».

Сон безумца воплощал дикую фантазию узника, долгие месяцы ведущего полуголодное существование. Я укусил себя за палец, но наваждение не исчезло.

«Значит… значит, все, что я вижу, действительно существует?!»

В это сложно было поверить, поэтому я укусил себя снова. И снова. Больно! Тут я издал радостный вопль и тут же захлопнул рот, опасаясь, что меня кто-нибудь может услышать. Скелетное охранение, например, будь оно неладно. Или идущая по моему следу Инесса-демонесса, чтоб у нее груди отсохли…

В обширной пещере, куда я попал, было полным-полно еды. Нет, пожалуй, полным-полно – это не то слово! Пещера была завалена всевозможной снедью до самого потолка. Съестного здесь было столько, что, если бы сотня лучших едоков мира решила вдруг перекусить в этой пещере, еды им хватило бы на целый месяц, а то и дольше. В ноздри мне ударили ароматы разнообразных яств, и голова у меня закружилась. Мне даже пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть.

Ради полноты картины должен заметить, что в значительной степени к вкусным запахам примешивалась устойчивая вонь испортившихся продуктов. Наверное, они, невостребованные, довольно долго пролежали в этой пещере.

Среди разнообразных ароматов и устойчивого зловония я вдруг уловил знакомый запашок. И тут до меня дошло, где я, собственно, нахожусь. Да это же дом родной горбатого карлика Куксоила! Должно быть, какие-то неведомые силы по привычке продолжали доставлять сюда жратву, чтобы он растаскивал ее на своей тачке по Нижним Пределам, но Куксоила на этом круге не было – он застрял на охранительном. О том, что он отсутствует, упоминал Данте Алигьери, да и Гондор Поголовеушибленный сильно негодовал по поводу исчезновения карлика.

Осознав, что по моей вине в Нижних Пределах нарушился давно заведенный порядок вещей, я расхохотался. Потом кинулся в пещеру и принялся, определяя по запаху еще не испортившиеся продукты, жадно их пожирать. Так я не ел никогда в жизни. «Быть может, – думал я, – я ем в последний раз, так наемся же так, чтобы мне никогда больше уже не хотелось!» Я запихивал в рот вяленое мясо, трюфели, печеночный паштет, грибную запеканку, колбасы, квашеную капусту, кусал луковицы и огурцы, проглотил почти свежий пудинг, запил все съеденное кислым вином. Потом прошелся по многочисленным салатам, так приправленных перцем, что мне показалось, будто я могу дышать огнем. Соленая рыба и копченые куры пошли на ура. Запеченного с яблоками поросенка я уже не мог съесть, но по крайней мере всего понадкусывал…

Однако не подумайте, что в пещере была только подходящая для людей еда – здесь было полно всякой всячины, вызывающей у любого нормального человека острое несварение желудка. Шевелящиеся в банках жирные черви, насаженные на вертела панцирные жучки, салат из многоножек, кусочки вонючего мяса, смешанные со слизью, крысиные хвостики и совсем уж странные вещи с резким запахом, смотреть на которые без содрогания было невозможно. Думаю, не только обжорство, но и вид этих неаппетитных кушаний заставил меня в конце концов рухнуть на песок с чувством глубокого отвращения к дальнейшему поглощению пищи…

Я сидел в самом центре пещеры, вокруг возвышались горы всевозможных продуктов, а меня отчаянно тошнило, я не мог пошевелиться и даже дышал с большим трудом, опасаясь, что мое тощее, раздувшееся до неприличия брюхо может ненароком лопнуть. Я вдохнул и застонал – мне показалось, что есть всего две альтернативы дальнейшего развития событий – или меня сейчас вырвет, или я попросту умру. Я остался жить. Но рвало меня так долго и обстоятельно, что я уже подумал, а не выскочил ли наружу мой многострадальный желудок. Очистившись от полупереваренной пищи, я снова принялся запихивать в себя разнообразную снедь, сдабривая безумную трапезу кислым вином…

Потом я сидел и стонал, испытывая смешанные чувства: упоение сытостью и опасение, что такое обжорство не пойдет на пользу моему здоровью и в ближайшее время я скончаюсь в страшных муках. Прервал мое двойственное состояние шорох чьих-то шагов. Меня как раз начала мучить сильная изжога, и я, прикрыв рот ладошкой, улегся н а спину , решив, что, кто бы это ни был, я ни за что не скажу ему ни единого слова.

– Эй, Куксоил, ты где, безмозглая скотина?! – крикнул неизвестный и несколько раз подпрыгнул, надеясь разглядеть, кто это там стонет и рыгает за кучей продовольственных товаров. – Это я – Нестор Сволотта.

«Какое славное имя, – подумал я, – хорошо ему, наверное, с таким именем живется. А что? Было бы неплохо, если бы у всех были говорящие имена. Сказал, например, тебе какой-нибудь господин – меня зовут Сволотта, и уже все понятно. Интересно только, чего мне ждать от этой сволоты? Пожалуй, лучше все же отозваться».

– Я… здесь, – самым писклявым голоском, на какой только был способен, выдавил я.

– Где здесь? – рявкнул Сволотта. – Я тебя не вижу! Ты собираешься развозить еду или как? Или что там случилось у тебя?

Голос вдруг показался мне смутно знакомым. Я прополз несколько шагов и выглянул из-за ящиков, наполненных чем-то совершенно несъедобным и источающим жуткое зловоние. Ну так и есть! Оказалось, что к Куксоилу осведомиться о еде притащился добродушный демон-курилка из пещеры демонесс. Физиономию его от уха до уха пересекал красный рубец.

«Неплохо Инесса его хлыстом приложила!» – подумал я и хмыкнул.

– Ну ты чего молчишь? – заорал толстый Нестор и шумно сглотнул. – Ты где там есть?! Ась?

– Я не могу выйти, я заболел – я весь покрылся язвами, – сымпровизировал я, – они жутко болят, гной течет по моим ляжкам, а в животе все бурлит и растекается колючими комками…

«Растекается колючими комками?! Что за нелепый оборот речи? Альфонс Брекхун был бы мной очень недоволен!»

Однако именно «колючие комки» напугали Нестора до икоты.

– Ик, что?! – вскричал он. – Колючими, ик, комками?! Да ты совсем заболел, Куксоил, как я погляжу…

– Помираю, – пискляво подтвердил я.

– Ты хочешь, ик, сказать, что вся еда… теперь заражена? – пробормотал он, явно озадаченный подобным положением вещей.

– Да! Да! Заражена! – Я закашлялся и добавил для усиления эффекта: – Вокруг меня все пожелтело и покрылось желтой коростой.

Это откровение заставило демона переполошиться настолько, что он вскрикнул.

– Но… но как же мы, ик, будем это есть? – озадачился Нестор Сволотта.

Тут я вспомнил, что Куксоил никогда не разговаривал связно и замычал:

– Не-э-э понял… Сейчас… я дам тебе одну желтую колбаску… се-э-йчас… Ты попробуешь… и сам скажешь.

– Не надо! – вскричал демон. Мое предложение настолько вывело его из равновесия, что он попросту убежал. Уже из коридора я услышал затихающий голос Нестора: – Я буду вынужден доложить об этом нашему господи-и-ину…