Андрей Егоров - Вейгард

– Говори! – потребовал я и схватился за серьгу. К его счастью, он оказался достаточно сообразительным, чтобы понять, что означает этот жест.

– Короче говоря, пойдешь отсель прямо вон туда, – ткнул он ладошкой куда-то за мою спину, – потом увидишь дерево-рогулину…

– Чего? – переспросил я.

– Чего-чего, дерево-рогулину, – повторил голурум, – от него свернешь налево, не перепутай – налево, а то направо – там болото, нечего там тебе делать, если, конечно, с дрофами не желаешь познакомиться…

– Не желаю.

– Ну вот, а как свернешь, там совсем немного идти… Они тебя сами увидят. Понял али нет?

– Понял, – кивнул я. – Удачи в личной жизни…

– Издеваешься, – хмыкнул старик, махнул на меня неестественно растянувшейся лапой и нырнул в озеро.

На том месте, где он скрылся под водой, даже кругов не появилось.

Я поспешил скорее покинуть место обиталища golurum proglotimus. Вдруг он здесь живет не один, а в компании с парочкой таких же веселых старичков?

Дерево-рогулину я обнаружил очень скоро, это был огромный сдвоенный есень. Здесь я остановился и задумался. Налево – лесные нимфы, направо – болото с дрофами. Почти без колебаний я повернул направо. Не то чтобы я очень хотел встретиться с болотными тварями – любительницами человеческой плоти, просто слова голурума не вызвали у меня доверия.

Как я и предполагал, гадкий старикашка собирался меня обмануть, – пусть на носу у него вырастет еще с десяток бородавчатых поганок. Никакого болота справа не оказалось. Я не переставал радоваться собственной проницательности.

Лес обратился тисовой рощей. Деревья здесь росли широко, раскидистые кроны соприкасались ветвями, солнце играло в зелени, проникало до самой земли, лаская ее своими лучами. Между толстых стволов было достаточно места, чтобы организовать конную прогулку. Я невольно залюбовался красивейшим лесом в мире…

Неожиданно кругом зазвенели колокольчиками тонкие голоса. Я в нерешительности замер и уставился вверх. Почему-то мне казалось, что лесные нимфы должны парить где-то там, в буйной листве столетних тисов, прятаться в их раскидистых кронах. Довольно продолжительное время я высматривал маленьких прелестниц, но так никого и не увидел. Но голоса звучали где-то рядом. Нимфы смеялись, переговаривались друг с другом. Придерживая парализованную руку, глядя вверх, я принялся носиться вокруг толстых стволов, выкрикивая: «Эй, вы где?», «Эй, да где же вы?» У меня даже шея заболела – сколько можно бегать, задрав башку. Они что же, решили играть со мной в прятки? Я схватился за шею, продолжая упрямо высматривать лесных нимф, когда меня окликнули:

– Эй, ты куда пялишься?!

Я в недоумении посмотрел вниз – тоненький голосок доносился оттуда. Передо мной стояла крошечная толстушка в голубом полупрозрачном одеянии. За спиной у нее трепетали два синих крылышка, совсем как у стрекозы.

– Ты кто такая? – изумился я.

– Лесная нимфа, – побагровев от гнева, ответила она, – ты что, не видишь что ли?!

Чтобы ничем случайно ее не обидеть – она, наверное, очень переживала, что так отличается от своих соплеменниц, – я улыбнулся и проговорил с самыми мягкими интонациями, на какие только был способен:

– Здравствуй, лесная прелестница, а я – Дарт Вейньет – король Стерпора, у меня дело к вашей королеве…

– Что за дело? – насторожилась толстушка.

И тут я заметил позади нее, в высокой траве, еще несколько нимф. Все они также отличались весьма крупными формами, синие стрекозиные крылышки присутствовали. Эти по крайней мере были очевидно скромнее своей возмущенной соплеменницы. На щечках у них проступил румянец, круглые лица они прикрыли пухлыми ладошками.

– Ну, здравствуйте, лесные прелестницы, – сказал я. – Я – Дарт Вейньет – король Стерпора.

Они засмеялись, все кроме той, в которой я не признал лесную нимфу.

– Это мы уже слышали, когда ты разговаривал с Бубильдой-Бубильдой, – сказала одна из них и прыснула в кулачок.

– Я хорошо расслышал, – кивнул я, – Бубильдой…

– Да нет же, это у нее имя такое – Бубильда-Бубильда, – пояснила другая нимфа и тоже захихикала.

«Понятно, почему у нее такой характер», – подумал я.

– Очень рад с вами познакомиться, – сказал я и слегка кивнул, пытаясь изобразить на бородатом лице благостную мину – главное сейчас не напугать их и показаться человеком в высшей степени благородным, пришедшим к ним без дурных намерений.

– Что такому тощему типу, как ты, нужно от нашей королевы? – спросила Бубильда-Бубильда, поджав губы.

– Тощему?.. Ах да-да, тощему, – согласился я. – Дело в том, что я только бежал из плена. Враги меня совсем не кормили и довели вот до такого жалкого вида.

Мое откровение вызвало у нимф самое живое сочувствие.

– Ах, бедный, бедный, – запричитали они.

Даже суровая Бубильда-Бубильда немного оттаяла и погладила мою левую руку. Правда, с подозрением покосилась на правую, затянутую в черную перчатку. Я понял, что, кажется, найду с ними общий язык, и стал в подробностях пересказывать, в каких жутких условиях мне приходилось томиться долгие-долгие месяцы. Поведал и о том, что меня кормили раз в сутки отвратительной гнилой жижей (тут они дружно вскрикнули от ужаса) и что я все это ЕЛ («фу-у», протянули они), потому что хотел остаться в живых и выбраться на свободу. Рассказал я им и о том, как мне пришлось отнять у Гондора Поголовеушибленного кусок мяса и в спешке сожрать его. Не упустил из виду и мерзостную пищу троглодитов, и трапезу Заклинателя – шевелящихся, попискивающих существ. Когда я сказал, что мне пришлось перекусить тем, что едят троглодиты, одна из нимф упала в обморок. Остальные долго приводили ее в чувство. Я в это время с присущим мне красноречием повествовал, как терял каждый день по килограмму, как щеки мои постепенно исчезали, а живот становился впалым и слабо очерченным…

К королеве меня вели, окружив со всех сторон. Нимфы причитали, жалели меня и говорили, что я должен все это пересказать ей. Узнав о моих немыслимых страданиях, она непременно поможет мне в любом деле.

– Хотя нашу королеву зовут Делена, она предпочитает, чтобы ее называли Делена Прекрасная, – сообщила одна из них.

Я кивнул и, к несчастью, решил пошутить:

– Если понадобится, я буду звать ее даже Леленой, затмившей солнце.

Что тут началось! Настроение лесных нимф мгновенно переменилось, они забегали вокруг, тыкая меня маленькими кулачками и выкрикивая:

– Ты намекаешь на наш объем и вес, ну погоди же, ты заплатишь за это оскорбление, негодяй!

– Эй-эй-эй, – закричал я, – ни на что я не намекаю! Вы замечательно выглядите. – Тут одна из них пребольно пнула меня по лодыжке, и я вскрикнул: – Да я люблю вас, родные вы мои!