Марина Суржевская - Сердце Оххарона

Никто не пожелал остаться в Остроге. Эти стражи всегда были верны ему, а не темнейшей.

И самое удивительное, что рядом встали ящеры, те самые, которых доставили из королевского дворца. Одна из стен Острога рухнула, выпустив пленных из их темницы.

— Мы тоже пойдем с тобой, — хрипло сказал Разан Тхи. — И будем сражаться. Это плата за возможность умереть в бою, а не на потеху Темному Двору. И если выживем, обещай нам свободу и возвращение в наш мир, паладин.

Шариссар коротко кивнул:

— Обещаю. Если буду жив, то верну вас.

Он коротко выдохнул и вскинул ладонь:

— Вперед!

Но уйти из Острога они не успели…

Грани миров вновь соприкоснулись, разрывая ткань пространств и разделяя Оххарон и Пятиземелье. Шариссар яростно рванул к белесой стене, но его откинуло с такой силой, что паладин отлетел, с рычанием переворачиваясь в воздухе.

— Мы возвращаемся! — закричал Айк.

Стены Острога дрогнули, сверху посыпались камни и битое стекло, куски черепицы и дерева. Красная брусчатка двора встала горбом и треснула, а за стеной крепости вновь появился привычный пейзаж Оххарона.

— Нет! — Шариссар ударил ладонью по стене с такой яростью, что пробил дерево. На кулаке осталась кровь, но он не обратил внимания.

— У нас готова арка, господин. — Айк тряс головой, в его волосах застряли кусочки битого камня. — Мы приготовили ее, когда началось перемещение!

Выяснять подробности паладин не стал, рванул в указанную сторону, лихорадочно прокручивая в голове дальнейшие действия.

Куда теперь? Куда?

К королеве?

Умолять или угрожать пустить его в Хандраш?

Во Вместилище Тысячи Душ?

Куда?!

Миры вновь разъединились, но в Хандраш остались оххаронцы из загона. А стражи королевы? Успели ли они перейти грань и напасть на Академию?

Он взвыл, бросаясь к арке, но она вспыхнула раньше.

— Что за… — начал Шариссар. И осекся. Потому что из перехода выскочила черная хищница и фыркнула, вызвав у всех стражей, что были у стены, слаженный вздох восторга. Шариссар собственнически зарычал и подхватил обернувшуюся Лею. Она была растрепанная, взволнованная, с кровью на рукаве и в грязной одежде.

— Успела, — выдохнула она и пошатнулась.

Он поднял девушку на руки, когда она начала оседать на красный камень брусчатки, совершенно не понимая, что происходит, но чувствуя, как внутри разливается счастье.

И, понимая, что держит на руках самое ценное, что есть в его жизни, прижимал к груди, чтобы уже не отпустить никогда.

— Ты вернулась? — Он обнял ее крепче, всматриваясь в глубину разноцветных глаз. — Вернулась… ко мне?

— Я никуда не уходила, — сипло сказала Лея. — Тебе лишь показалось…

— Я без тебя чуть не умер, — слова — непривычные и слишком обнажающие его душу — он выдавил с трудом, но, кажется, она поняла то, что он не смог сказать.

— Чуть — не считается… — лукаво улыбнулась Лея.

Элея

— Я клянусь служить этому миру, этой земле и этому народу. Быть Тьмой милосердной и оберегающей, укрывающей и ободряющей, дающей жизнь приходящим и вечный покой ушедшим. Я клянусь беречь этот мир, как берегу свое сердце.

Слова древней клятвы пронеслись под сводами величественного храма и достигли самых дальних уголков огромного здания. Мгновение ничего не происходило, а потом статуя Мрака засветилась золотым светом. Моя клятва была услышана и принята.

Я повернулась к своим подданным, которые по очереди будут приносить мне клятву верности. И первым преклонил колени перед новой королевой мой дарей-ран. И мой супруг.

— Приношу клятву верности, долга и чести Оххарону и вам, Темнейшее Величество. Клянусь защищать вас до последнего вздоха и не покинуть ни при свете, ни в темноте. — Он смотрел на меня серьезно, а мне дико хотелось плюнуть на церемонию и снова поцеловать эти дерзкие искушающие губы. С трудом удержалась. Паладин прижал ладонь к груди, туда, где теперь билось живое и любящее сердце. — А мое сердце навеки принадлежит… тебе, Лея.

По толпе пронесся изумленный полувздох-полустон, а я с трудом удержала серьезную маску на лице.

— Вы непростительно переврали слова клятвы, дарей-ран, — сдерживая улыбку, сказала я. — Какая непозволительная дерзость. Мне придется вас наказать.

Он склонил голову, скрывая предвкушение в глазах.

— И я тоже тебя люблю, мой паладин, — тихо, лишь для него добавила я.

Муравейник был большой.

Вот просто отвратительно огромный, шевелящийся и пугающий. Деловитые насекомые что-то тащили внутрь, раздраженно обходя застывшую на дорожке девушку, и казалось, что вопрошают: «Зачем пришла? Иди отсюда!»

Ринка и сама хотела бы развернуться и побежать к Академии, а не переминаться тут с ноги на ногу, с тоской рассматривая муравьиный дом.

Но Тисса сказала, что это самое лучшее средство от охватившей Рин напасти.

Девушка снова переступила с ноги на ногу, давая дорогу шеренге трудолюбивых насекомых, тянувших в домик травинки и веточки.

Лезть на муравейник не хотелось. Вот просто ужасающе. Но Тисса…

— Вернейшее средство, — авторитетно сказала лучница, подкидывая на ладони огненный шарик.

С тех пор как Тис открыла свой дар крови, она успела поджечь несколько строений и научилась создавать из огня настоящие скульптуры. А еще стрелы, мечи, дротики и другое оружие. Правда, магистр Райден запретил ей использовать огонь на территории Академии, и его Тисса ослушаться не посмела. И поэтому играла огнем только на побережье, где были лишь море и песок. Именно там она и нашла задумчивую Ринку, сидящую на скале. И сразу велела искать муравейник. Рин поначалу изумилась, но Тисса уверила, что помогает наверняка.

— Я бы и сама к нему пошла, но… — Лучница лукаво улыбнулась. — У нас с Арви и так все наладилось. Он сказал, что любит меня!

— Везет тебе, — грустно отозвалась Рин. — У всех все наладилось. Даже вредная Ельга собирается замуж за Ортана! А на меня этот дурак вихрастый даже не смотрит! В упор не замечает, словно я пень или стена! Только и талдычит — «понюхай травинку, понюхай веточку»! Не хочу я нюхать, я другого хочу!

— Тогда ищи муравейник, — хмыкнула Тисса, подбрасывая огненный шар. — Большой. И залезай на самый вверх. И лежи там… пока не полегчает.

— А полегчает?

— Еще как! — рассмеялась Тис и поднялась, похлопав подругу по плечу. — Вот увидишь, Рин!

И теперь Ринка вздыхала, разглядывая кучу с муравьями. Странно, раньше она не замечала, насколько они огромные! Но выхода не было, тоска по этому глупому вихрастому Нику извела ее окончательно!

Рин еще раз обречено вздохнула и полезла на муравейник, шипя сквозь зубы. Легла неудобно, боком, решив, что и так лекарство наверняка подействует.