Эндрю Найдерман - Адвокат дьявола [litres]

«Черт, — подумал Кевин, — он же сочтет меня сумасшедшим. Он не поверит ни единому моему слову. Но я должен кому-то рассказать — мне нужен человек, которого это заинтересует и который попробует во всем разобраться, и кто подходит для этого лучше человека, которого юристы «Джон Милтон и партнеры» столько раз унижали в суде?» Кевин открыл дверь и вошел. В вестибюле еще горел свет, но секретарши за стойкой уже не было. Кевин быстро прошел по коридору и открыл третью дверь слева.

Маккензи стоял у окна, заложив руки за спину, и смотрел на городские огни. Когда дверь открылась, высокий, худощавый прокурор быстро повернулся. Лицо Маккензи показалось Кевину еще более длинным и худым, а глаза — более запавшими и мрачными.

— Извините, Боб, пробки…

— Я так и думал. — Прокурор взглянул на часы. — Только давайте побыстрее. Я позвонил жене, но забыл, что у нас сегодня гости.

— Простите, Боб, я не стал бы настаивать, если бы…

— Садитесь, Кевин. Я вас слушаю. Что вас так встревожило?

Маккензи опустился в свое кресло. Кевин тоже сел и откинулся на спинку, чтобы перевести дыхание.

— Не знаю, с чего начать. Я как-то не подумал, как буду рассказывать вам обо всем этом.

— Переходите к сути дела, Кевин. Детали можно будет обсудить потом.

Кевин кивнул, сглотнул и наклонился вперед.

— Я прошу вас об одном — дайте мне все рассказать и не отвергайте мои слова сразу же, хорошо?

— Слушаю вас внимательно, — сухо ответил Маккензи, снова посматривая на часы.

— Боб, я считаю, что Джон Милтон — это злодей со сверхъестественными способностями. Возможно, он вовсе не человек… Или нечто большее, чем человек… По-моему, он истинное воплощение сатаны.

Маккензи молча смотрел на Кевина, только брови его снова поднялись вверх. Но прокурор не стал его останавливать или смеяться, и это воодушевило Кевина.

— Сегодня я ездил к Беверли Морган. Ее показаниями в суде я был удивлен не меньше вашего. Когда я беседовал с ней до суда, она категорически отвергала версию Ротберга. Она терпеть не могла этого человека и не собиралась ничего делать, чтобы помочь ему.

— Да, но… ее могли мучить угрызения совести, — пожал плечами прокурор. — Вам, как и мне, хорошо известно, что свидетели преступлений часто отказываются давать показания. Но потом их начинает мучить чувство вины. Возможно, Беверли Морган просто не справилась с угрызениями совести и решила сказать правду.

— Перед перекрестным допросом мистер Милтон прислал мне записку. Он точно знал, что она изменит свои показания.

— И вы считаете, что в этом проявились его сверхъестественные силы?

— Нет, вовсе нет… Я же говорил вам — сегодня я ездил к Беверли Морган. С ней произошел несчастный случай… из-за выпивки… она упала с лестницы, и когда я приехал, ее уже отвезли в больницу. Я отправился в больницу и спросил, почему она изменила показания. И она призналась мне кое в чем, что совершила в прошлом, — возможно, ей казалось, что она уже на грани смерти, или ее действительно замучили угрызения совести.

Кевин наклонился к прокурору:

— Боб, она сказала мне, что убила больную мать Максины Шапиро, когда та обнаружила ее воровство. Она отравила ее дигиталисом. Никто не знал об этом. Ее даже никто не заподозрил. Она обкрадывала и Максину — кое-какие украшения, деньги, все такое…

— Значит, и ее она убила?

— Нет. Максина не знала о воровстве. А если и знала, то не обращала внимания. Ее убил Стэнли Ротберг. Я убежден в этом. И я уверен, что мистер Милтон тоже это знал. Мне точно известно, что он все знал — заранее.

— Не понимаю, что вы хотите сказать… Джон Милтон в этом участвовал?

— Косвенным образом — да. Он чувствует потенциал зла в человеческих сердцах, — задумавшись на минуту, ответил Кевин. — Когда я получил документы по делу Ротберга, то решил, что в них вкралась опечатка. Но Джон Милтон начал собирать информацию еще до смерти Максины Ротберг. Он знал, что ее убьют и что обвиняемым будет Стэнли Ротберг.

— Или вы были правы изначально, решив, что это всего лишь опечатка, — мягко проговорил Маккензи.

— Нет! Я же говорю вам, что это была не опечатка! Он не только знает, что совершат злодеи. Он улавливает совершенное нами и живущее в наших сердцах зло. Он отправился к Беверли Морган и стал ее шантажировать. Он знал, что́ она совершила, а она поняла, что столкнулась с некоей ужасной злой силой. Она подчинилась и сделала то, что он хотел.

— И все это она сегодня рассказала вам в больнице?

— Да.

— Кевин, вы же сами сказали, что он была пьяна и упала с лестницы. Я был почти готов отвергнуть ее показания, потому что она алкоголичка, словам которой нельзя верить. Но я понимал, что вы сможете использовать этот факт, чтобы доказать: Максину Шапиро убила она — пусть даже случайно, поэтому я не стал даже пытаться. Но что могут значить слова такого ненадежного свидетеля, как она, против Джона Милтона?

— Боб, фирма «Джон Милтон и партнеры» не проиграла ни одного уголовного дела, которым занималась! — воскликнул Кевин. — Если проанализировать судебные документы, вы сами это поймете. И посмотрите, что у них за клиенты… Многие из них безусловно виновны, но получили минимальные сроки или вообще…

— Любой адвокат стремится к этому, Кевин. Вы и сами это отлично знаете.

— Или они находят способы избавиться от нежелательных свидетелей и улик!

— Как любые хорошие адвокаты. Это их работа, и мы это понимаем. Почему, как вы думаете, я постоянно сдерживаю напор полиции? Они так стремятся поймать преступников, что совершают ошибки. И они ненавидят нас, прокуроров, за то, что мы указываем им на их промахи — они многое могут сделать, но не делают или делают неправильно.

— Да, знаю я это, — нетерпеливо отмахнулся Кевин. — Но это нечто большее, Боб. Они, и в особенности он , получают удовольствие, избавляя преступников от обвинений. Он — настоящий защитник зла, адвокат дьявола, а то и сам дьявол.

Маккензи кивнул.

— И чем вы можете подтвердить свою дикую историю, Кевин?

— Я только что был в офисе. Я изучал компьютерную базу по всем делам фирмы. Они не проиграли ни одного дела. Они пригласили меня, но в фирме я занимался только делом Ротберга. А в их компьютере была вся информация о моем первом уголовном деле, которое я вел еще на Лонг-Айленде. Тогда я защищал учительницу, которую обвинили в сексуальных домогательствах к детям. — Кевин посмотрел прямо в глаза прокурору.

— Я в курсе, Кевин. Мои люди все разузнали про вас: мне нужно было знать, с каким адвокатом придется столкнуться в суде.

— Я был поражен тем, что вся эта информация хранится в архиве фирмы Джона Милтона. Мне показалось, что, защищая Лоис Уилсон, я работал на него . А потом я подумал, что, возможно, так оно и было…