Тереза Тур - Она написала любовь

Он рассказывал об особенностях южной кухни, а сам не мог оторвать глаз от ее лица. Какие… живые глаза. Волнистые волосы, отливающие золотом в свете свечей… Свечи. Он не переборщил? Может, зря? Ведь нормы этикета этого в их случае не предполагают, но… Он рискнул намекнуть. Примет ли она этот его жест? По правилам — должна уронить салфетку. Но… нет. Это значит… нет?

— Я заказал и мясо, и цыпленка. Цыпленок в соусе из плодов тартхи — это очень вкусно, поверьте мне на слово. Что вам положить?

— Цыпленка, — ответила Агата, а сама рассматривала блюда, выставленные на стол.

Посуда из черненого серебра с замысловатыми узорами. Вино в глиняной бутыли слегка изогнутой формы — никогда такой не видела. Глубокая чаша на краю стола, в прозрачной воде которой плавали листья мяты, дольки апельсина, лимона и даже зернышки самых настоящих гранатов.

— Что это? — спросила она. — Какой-то напиток?

Бывший канцлер рассмеялся:

— Знаете, вы мне напомнили одну историю. Когда мы были в Волине, произошел забавный казус. Наш маршал выпил все содержимое из чаши. Залпом. Накануне у него была неформальная встреча, где он по политическим соображениям вынужден был… поддержать наших предполагаемых союзников. Прожевал лимончик. Со вздохом облегчения похвалил компот…

— И?..

— Это чаша для омовения рук.

Они хохотали. Эльза и Грон улыбались. Огонь потрескивал, поддерживая теплую компанию и душевную атмосферу.

Эрик смотрел на Агату, думая о том, насколько с ней легко. Ей все интересно. Искренне. А ему… Ему просто хорошо.

Хочется защитить. Развлечь. Покормить. Увидеть, как от вина розовеют щеки, как выбивается из наскоро сделанной прически упрямый завиток. Этой молодой женщине интересно жить. Она хочет писать. Заваривать чай. Гладить собак. Вдыхать аромат осенних листьев, ловить веснушками первое весеннее солнце, улыбаться высокому, синему небу, подставлять ладони прохладным каплям дождя. Удивительно, но рядом с ней ему тоже… Всего этого хочется.

— Вы же много путешествовали? — спросила Агата, стараясь не есть слишком быстро.

По правде говоря, это было не так просто сделать, потому что… вкусно-то как!

Эрик вспомнил свои деловые поездки и покачал головой:

— Можно и так сказать.

— Были и в Волине, в империи Чи-джо-ида.

— И в Оклере, по вопросам заключения мира. И в Ганзейском союзе.

При мысли о последнем бывший канцлер привычно поморщился. Он не любил торговцев. Даже к оклеровцам — врагам — и то относился с большим уважением.

— А вам не скучно было в поместье?

Барон рассмеялся:

— Вы знаете, нет. Я полюбил старый дом. Тихо. Спокойно. Можно представить себе, что войны никогда не было. Забыть, как страшный сон. Расстрельные списки. Сожженные города. Людей, по которым даже скорбеть некогда…

— Но мы же победили…

— Да. — Он допил вино. Налил еще. — Победили…

— Простите. Простите меня, я… Наверное, зря подняла эту тему. У вас тяжелые воспоминания.

— Не думайте об этом. И не извиняйтесь. Лучше скажите мне… О чем вы думаете? У вас такой озабоченный вид, что еще немного, и я решу, что ужин вас не впечатлил.

— Ах нет, что вы! Все очень вкусно. Вино чудесное… Знаете, я вас помню во дворце, на церемонии награждения. Людвиг тогда получил Королевскую премию.

— Это интересно. И что же вы помните?

— Вы мне тогда показались… Таким недовольным. Вот ни за что бы не поверила, что вы можете так улыбаться!

— Как так? — Барон смотрел так пристально, что Агата смутилась.

— Не знаю… Тепло. Весело. Искренне.

— Мне всегда были не по душе помпезные дворцовые мероприятия. А уж как вспомню расчеты с министром финансов: откуда взять деньги на все эти увеселения…

— А мы на эту премию доходный дом в столице купили, — растерянно ответила Агата: с такого ракурса она дворцовые праздники не рассматривала.

— Рад, что деньги пошли на что-то полезное.

Господин барон поймал недовольный взгляд Эльзы и печальный Грона. Тяжелый вздох. Безмолвное рычание.

А как иначе? Ну, посудите сами: вечер, ужин при свечах. Мужчина и женщина, которые нравятся друг другу, но сидят, как на дворцовом мероприятии? Странные все-таки люди… Глупые…

Эрику хотелось спросить у Агаты: как так получилось, что он ее не заметил на награждении. Она ведь была рядом с мужем. Его самого бывший канцлер помнил хорошо — белый мундир с золочеными эполетами, чуть откинутая назад голова, гордая, снисходительная улыбка. Неприятный все-таки тип!

Женщины рядом с писателем он не помнил… А ведь она должна была блистать в тот вечер! Вечернее платье. Открытые плечи, перчатки, драгоценности? Он напряг память еще раз. Нет. Ничего такого он не помнит. Как же так? Как так получилось, что такая женщина — и стала… тенью?

— Да как ты осмелилась? Привести в мой дом своего любовника?!! — Пышная пожилая дама воздела руки к небесам. — Какой стыд! Позор! О, мой мальчик… Мой бедный мальчик, Людвиг! Людвиг! О! — Дрожь в голосе, слезы в маленьких, еле выглядывающих из-за надутых щек глазах…

Эрик нахмурился, если бы не интересы следствия, то все бы родственники драгоценного писателя уже бы паковали чемоданы.

Эльза с интересом посмотрела на потолок, не свалится ли оттуда что-нибудь от таких громких звуков. Грон лишь покачал головой — да что такое с его решительным и жестким, прекрасно воспитанным хозяином? Почему он позволяет подобное поведение в присутствии дамы и собак?

— Хочу заметить, — спокойно ответила Агата, посчитав про себя до десяти и сделав несколько глубоких вдохов, — что, во-первых, это — мой дом. Мой и Людвига…

— Твой дом? Нет, вы посмотрите на нее? Этот дом куплен на деньги моего талантливого мальчика! Гениального писателя современности, работавшего на благо семьи не покладая рук, днем и ночью! О, мой бедный наивный сын! Какую змею ты пригрел на своей груди… Впрочем, все талантливые люди наивны и доверчивы. Ими так легко воспользоваться! Стоит лишь побольнее нажать на некоторые струны их души…

— Что касается вашего последнего замечания — не могу не согласиться. Но мы отвлеклись. Так вот, повторяю: во-первых, этот дом принадлежит мне и Людвигу. Во-вторых, этот господин приставлен ко мне следствием…

— Зачем? — изумилась фрау Лингер. — Могли бы просто оставить тебя в тюрьме!

— Приставлен следствием по той причине, что меня хотели убить, — все так же спокойно договорила Агата, стараясь не обращать внимания на то, что в голове у нее застучало.

Руки тряслись, а лицо фрау Лингер почему-то стало огромным, во всю комнату. Оно отделилось от полной фигуры и медленно поплыло на нее.

Эльза и Грон подошли к Агате и встали с двух сторон. На всякий случай. Если их гостья вдруг упадет. Да что ж с хозяином? Почему он это не прекратит? Давно пора сворачивать семейный балаганчик. Весь вечер на арене — фрау Лингер…