Тереза Тур - Она написала любовь

— Эвелин… Милая моя, успокойся. Не терзай себя так. Все хорошо. Все закончилось. Когда это было? При каких обстоятельствах вы встречались?

— Человек, руководивший операцией…

Прошло много лет. Разведчик, к которому ее тогда отправили связной, давно погиб, но она все равно прикусила язык и опустила глаза, не в силах выносить взгляд Курта.

— Позор! Он все время был рядом. И он меня опознал!

— Его все равно арестовали. И на него указала ты!

— Да. Но только после того, как услышала его голос. Я должна была…

Курт накрыл ее губы поцелуем, решив, что самобичеваний на сегодняшний день более чем достаточно. Врач сказал — покой. И усиленное питание. Завтра он поведет ее на пикник, сделает предложение и застрелится, если она не скажет: «ДА»…

Агата дописала развязку, откинулась на спинку стула, завела руки за голову и потянулась. Плечи затекли, голова немного кружилась, но она закончила эту главу! Последнюю!

Эвелин опознала вражеского шпиона, который после войны стал работать на могущественную корпорацию, что планировала захватить контроль над всеми месторождениями магических кристаллов. Курт ее героически спас. Враги повержены, влюбленные живы! Все хорошо…

Писательница вздохнула, выпрямилась и решительно напечатала вверху нового чистого листа: «ЭПИЛОГ». Замерла на мгновение. Улыбнулась каким-то своим мыслям. И снова погрузилась в работу.

Курт и Эвелин поженятся на рассвете, тайно, и единственным свидетелем их клятвы в забытой Вестниками старой, полуразрушенной Башне будет не пойми откуда взявшийся тот самый серый кот. А в следующем романе обязательно будет собака! Или, может быть, две?

Эльза одобрительно посмотрела на Агату. Грон, кажется, тоже не возражал. Все лучше, чем какой-то серый кот! Довольно бесполезные создания эти коты, если разобраться. Хотя… у него в этой истории настолько второстепенная роль, что пусть будет. Но собаке необходимо будет уделить больше внимания.

— Конечно, конечно, — кивнула Агата низерцвейгам. — Я обязательно учту…

Осталось всего несколько страниц — и она закончит свой первый самостоятельный роман. Это будет достойным завершением сегодняшнего дня! Писательница с нежностью посмотрела на конверт из Министерства обороны, переданный посыльным еще утром. Отныне она — свободная женщина — госпожа Агата Энтин.

Неожиданно она почувствовала волнение собак. Внутри как будто что-то оборвалось.

Она бросила печатать, вскочила и понеслась к входной двери вслед за низерцвейгами.

— Слава Всеблагим! С тобой все в порядке? Эльза и Грон почему-то заволновались, и я… Эрик?

Агата подбежала совсем близко, захотела обнять, и… замерла. На мгновение любимый человек показался ей просто незнакомцем. Холодным и чужим.

Пренебрежительно поджатые губы. Ледяной прищур глаз. На самом дне зрачка — боль. Или… нет? Показалось?

— Добрый вечер! — протянул барон фон Гиндельберг. — Агата, милая… Нам надо поговорить. Думаю, в гостиной, у камина будет удобно.

— Эрик? Что… что случилось? Почему ты так…

— Сядь!

Его голос ее просто оглушил. Собаки… Собаки молчали. Она села в кресло, вжавшись в мягкую обивку всем телом. Жаль, что нельзя протиснуться внутрь так, чтобы исчезнуть совсем… Как в сказке про Чака-Невидимку. Невидимка… Что-то это ей напоминает. Ах да, Адель… Интересно, что с ней? И почему Эрик… И снова его голос. На этот раз — еще громче прежнего! Ей вдруг нестерпимо сильно захотелось зажмуриться и прижать ладони к ушам, чтобы не слышать… Не слышать!

— Агата… Я считаю необходимым проговорить некоторые особенности сложившихся между нами отношений. Видишь ли, в последнее время я заметил, что ты… Как бы это помягче сказать? Увлеклась своим положением.

— Я… не понимаю, Эрик…

— Именно об этом я и говорю, милая. Ты не понимаешь. Не понимаешь: кто я — и кто ты. Ты — содержанка. Я оплачиваю дом и, кажется, не жалею средств на прочие мелочи. Так почему же меня встречает бледная, растрепанная женщина с усталыми глазами?

— Эрик Что произошло? Почему ты так переменился? Я пишу книгу, и ты это знаешь…

— Надоело. Надоело ждать, пока ты сама догадаешься, что все это… — он пренебрежительно дернул плечом, — не мой уровень.

— Но…

— Я, конечно, благодарен за то, что ты меня развлекла. Более того, я хочу продолжить наше… гммм… общение. Оно приятное и взаимовыгодное. Однако этот разговор назрел, потому что я стал опасаться — ты можешь все неправильно понять и лелеять какие-то ложные мечты. Тем более мне хотелось бы, чтобы собственные увлечения в свободное от наших встреч время, против которых я, заметь, не возражаю…

— Скажи, — перебила Агата, сжав кулаки за складками юбки, — просто скажи мне. Только, пожалуйста, скажи правду. Почему?

— Я совершенно не понимаю сути вопроса. Ужин готов?

Женщина отвернулась, чтобы скрыть слезы.

— Ну, перестань. Мне не нравятся слезливые женщины. И потом — я же не выгоняю тебя на улицу! Более того, не урезаю содержание. Просто… надо навести порядок в твоих мыслях.

Агата вздрогнула. И тихо сказала:

— Уходи.

— Отчего же? — удивился господин барон. — Нам же хорошо вместе.

— Было…

— Что ж… Жаль. Дом оплачен на три месяца вперед, и прерывать содержание я не намерен. За то время, что мы были вместе, вы вполне это заслужили. Прощайте, госпожа фон Лингер.

Агата заставила себя смотреть, как он уходит. И снова показалось, что тонкие губы барона не столько сложились в презрительной ухмылке, сколько пытались скрыть гримасу нестерпимой боли… Показалось… Просто сознание не хочет верить тому, что случилось только что. Не хочет признавать.

Все. Все закончилось. Вот так Внезапно…

Грон, повинуясь приказу, пошел вслед за бароном. Низерцвейг хмурил густые, недовольно торчащие во все стороны брови и старался не смотреть в сторону Агаты. Эльза же, напротив, металась, жалобно поскуливая, между мужчиной и женщиной. Потом тяжело вздохнула и уселась около ног Агаты.

— Иди к нему, — тихо прошептала та, опускаясь на колени рядом с собакой. — Ты же понимаешь, что его надо защищать. Ты ему нужнее, да и мне так спокойнее. Слышишь? Иди…

Блестящие янтарные глаза смотрели прямо в душу. Агата очень хотела заплакать, но почему-то не получалось. Эльза словно ждала, когда можно будет слизнуть с бледной щеки крошечную соленую капельку теплым, мягким языком, чтобы… Поддержать, что ли?

Но слез не было. Агата и сама удивлялась. Только пустота.

Входная дверь закрылась.

Она, наверное, очень долго стояла вот так, вполоборота, не отрывая взгляд от двери, потому что, когда ее тихонько окликнули, каждый мускул вздрогнувшего от неожиданности тела отозвался нестерпимой болью.