Тереза Тур - Она написала любовь

— Ах, вот как… Ну что ж, госпожа фон Лин… ээээ… мм-м… госпожа… Агата. Я… Я весь, собственно говоря, к вашим услугам. — Издатель откинулся на спинку кресла и развел руками.

— Господин фон Бикк Я принесла рукопись.

— Чью?

— Мою рукопись.

— И вы собираетесь печататься?

— Под женским псевдонимом.

— Для вас это принципиально?

— Более чем.

— Я вас понял. А теперь, — Бикк встал, взял на руки собаку, вышел из-за стола и опустился в кресло прямо напротив Агаты, — теперь послушайте меня. Не надо. Слышите? Не надо устраивать революцию, дорогая. Вы не в том положении. Даже если бы ваша рукопись была подписана мужским псевдонимом, я не намерен тратить время на ее чтение. Время — деньги, милочка. Возвращайтесь-ка лучше редактировать тексты Лингера. То, что он пишет самостоятельно, отчаянно требует вашей редактуры! Я признаю ваш талант! Бесспорно, признаю! Да, Жозефина?

— Но господин фон Бикк…

— Я еще не закончил. Вам ведь нужны деньги, так? Старина Бикк никогда не скупился ради выгодных проектов, госпожа фон Лин… эээ… да. Так вот. Не хотите жить с Лингером — извольте, дело ваше! Мы с Жоззи-Роззи никогда не лезем в частную жизнь, да закроют Всеблагие лица облаками! Какое наше дело? Мы ведь можем сотрудничать с вами совершенно самостоятельно, не правда ли? Сколько вы хотите за полную редактуру новой книги Лингера? Сколько? Заметьте, я готов на многое. Вы действительно вольны диктовать условия. Пока я добрый. Да, Жозефина?

— Хорошо. Вы печатаете меня под женским псевдонимом, а я редактирую все, что вы скажете.

— Э нет, госпожа фо… эээ… Агата. Во-первых, я не буду позорить уважаемое издательство женскими именами. Абсурд! Немыслимо! Вестникам и не снилось! Я столько лет добивался уважения и престижа! А во-вторых, у вас появится свой интерес. Вы почувствуете конкуренцию. Нет. Нет, нет и еще раз нет! Исключено!

— Рррррррррр… Ау-ауууу! Тяф! Тяф-тяф-тяф!

— Не волнуйся, Жоззи. Госпожа… эээ… Агата сейчас подумает хорошенько и озвучит нам с тобой кругленькую сумму своего будущего гонорара! Правда, госпожа Агата? Ну не капризничайте, право слово! И учтите, второй раз я вам предлагать ничего не буду! Вы хоть и весьма талантливый, опытный и добросовестный редактор, но не единственный! Далеко не единственный. Таких, знаете ли…

— Таких много. Уверена, вы с Людвигом найдете мне достойную замену. Всего доброго, господин фон Бикк.

Уже за спиной она услышала:

— Я даю вам время подумать!

Конечно, она подумает. Агата Энтин очень скоро будет нуждаться в деньгах. Крайне нуждаться. Но до чего же… Обидно. Больно. Столько работы. Бессонных ночей. И это все…

Она опустилась на скамейку, все еще прижимая к себе толстую папку синего цвета с гербовой печатью короля Карла. Надо же… Она и не замечала раньше. Бархатная бумага, золотое теснение. Эрик дал… Ну да, какие еще папки могут заваляться у бывшего канцлера?!

Вдруг стало смешно. Неестественно весело. Неожиданно она запрокинула голову и рассмеялась в высокое, пасмурное небо, подставив лицо снежинкам. Несколько дней до этого небо было ясным, светило солнце, но сегодня шел снег, который, казалось, усиливался. В детстве она верила, что Вестники, готовясь к празднику, выбивали на небе перины.

— Агата! Я рад видеть тебя. — Голос над головой немедленно прервал все веселье.

— Людвиг? Здравствуй. Что ты здесь… Хотя странный вопрос, что ты делаешь возле издательства, правда? Скорее, ты должен был бы спросить, что здесь делаю я. — Она грустно улыбнулась, все так же крепко прижимая к себе папку.

— Агата, перестань. Дорогая, все не так плохо, как ты думаешь. Я готов простить тебя. Конечно, при условии, что твое дальнейшее поведение будет, как и раньше, безупречным. Мама, конечно, очень сердита. И есть из-за чего. Она находится под присмотром приходящего психиатра. Только чудом удалось избежать клиники! Как ты могла поступить так с нами, с твоей семьей. А поместье?! Нас выставили оттуда, как… нищих оборванцев! Но я все это готов тебе простить!

— О чем ты, Людвиг? За что тебе меня прощать, позволь спросить? За то, что у тебя все это время была любовница, которая едва не лишила меня жизни? За что я должна просить прощения у фрау Берты? За то, что ее сын украл мои деньги, а она пыталась меня отравить?

— Не начинай, Агата! Я надеялся, ты все осознала, пришла в себя! Я знаю, что нас развели. Вчера утром получил документы. Не понимаю, к чему весь этот фарс, дорогая, но… Считай, что ты отомстила! Сделала больно. Я страдал!

— Да, нас развели. Ты — Людвиг фон Лингер, я — Агата Энтин. Прощай, Людвиг. Я не держу на тебя зла. Искренне желаю счастья. Прощай.

— Но, Агата, я готов все вернуть! Ну… давай поженимся! Женщины любят красивые платья. Все будет по-прежнему. Обещаю!

— Не будет, Людвиг. Прошлого не вернешь. Я не смогу тебе доверять.

— Но ты сможешь редактировать мои книги! Нас ждет успех! Слава. Деньги! Подумай об этом, Агата.

— Так вот оно что…

— Да кого ты из себя строишь? Можно подумать, ты все это время…

— Не надо, Людвиг. Пожалуйста. Прощай.

И она ушла.

Людвиг фон Лингер смотрел на худенькую женщину в забавном маленьком цилиндре, прижимающую к груди толстую, увесистую папку. Чуть сгорбившись, женщина уходила все дальше, до тех пор, пока вовсе не растаяла в снежном вихре.

Погода портилась. Снег повалил стеной, подморозило.

Фон Бикк подошел к писателю. Все это время издатель прятался неподалеку и подслушивал в надежде, что эти двое все же договорятся.

— В такую погоду, Жоззи, надо сидеть у камина, попивая что-нибудь покрепче, так-то! Пойдем домой, девочка! Что, Лингер? Упустил? Поверь моему опыту, это серьезная потеря для нас. Но, думаю, она вернется. Деньги! Деньги, мой дорогой Лингер, решают все!

— Господин барон фон Гиндельберг к его величеству!

Звонкий голос адъютанта заставил вздрогнуть. Задремал он, что ли, ожидая приема бесконечно долгие — Эрик бросил взгляд на часы — три минуты?..

Высокие белоснежные двери с позолоченной лепниной в виде цветочных гирлянд медленно распахнулись — его величество принимал канцлера в рабочем кабинете.

— Доброе утро, господин барон, — Карл улыбнулся, — искренне рад вас видеть!

Должно быть, Эрик фон Гиндельберг за год отставки начисто растерял придворную невозмутимость, потому что в ответ на эти слова короля позволил себе усмехнуться.

Карл с укором взглянул на канцлера. Такого еще не бывало!

— Прошу прощения, — поклонился тот, взяв себя в руки.

Хотя… какая ему теперь разница? Остались считаные минуты, и все будет кончено. Завтра газеты известят о том, что у него случился сердечный приступ, следствие ишемической болезни, по причине которой он и ушел в отставку. Вспомнят заслуги перед отечеством. Попросить не трогать Агату? Проследить, чтобы все у нее было благополучно? Содержание? Карл не откажет ему в последней просьбе. С другой стороны — королю наверняка тяжело далось это решение. Стоит ли унижать друга тем, что он обо всем догадался? Лучше не стоит…