Татьяна Скороходова - О волшебной любви (3 бестселлера)

– Это твой учитель? – тихо спросила я.

– Был, – коротко ответил он.

Я помолчала.

– Почему вы… поссорились? – любопытство кошку сгубило, но я не могла не спросить.

– Зачем тебе? – колдун бросил на меня ледяной взгляд.

– Знаешь, людям иногда надо выговориться, – пожала я плечами. – Легче бывает.

Вейр помолчал и сказал нехотя:

– Когда Алоизий понял, что ученик превзошёл учителя, решил принести меня в жертву. Обряд забирает силу, да и лет сто жизни прибавляет. Только одного не учёл – я вырос.

– Это как если крыс оставить без еды, и выживет тот, кто всех сожрёт первым? Что ж вы за люди-то такие, колдуны! Или нелюди…

Он хмыкнул, легко вскочил на длиннющие ноги, и осклабился:

– Хоть горшком назови. Ладно, хватит мемуары сочинять, пора за дело, – и пошёл в кузню. Я поплелась следом, размышляя о милых нравах колдунов.

Дремлет двурогая наковальня, на огромном дубовом столе аккуратно разложены инструменты и заготовки. Мёртвый, холодный горн. Кузнец, сидя у стола, молча смотрел на руки, сжатые в кулаки. Головы при нашем появлении он так и не поднял.

– Значит так, Богдан. Мне нужны берёзовые ветви и вода из родника. Подпол в доме есть?

– Есть, – посветлев лицом, пробасил кузнец. – Пошли, покажу.

– Погоди, – отрезал Вейр. – Сначала надо найти тело колдуна.

– Это мне не по силам. А вот ей с волком – очень даже может быть, – кузнец с надеждой посмотрел на нас с Севером.

Я уставилась на волка. На охотничью собаку он был так же похож, как я на Дору, жену трактирщика.

– Как он его найдёт? Надо что-то от колдуна, одежду, или вещицу какую, – с сомнением протянула я, глядя в умные волчьи глаза.

– Вот, у Ванятки отобрал, – кузнец покопался в кармане, достал замусоленную тряпку, развернул и протянул металлический кружок, блеснувший золотом.

– Не тронь! – окрик Вейра остановил мою руку. – Дай, я сам.

Он нацепил варежку кузнеца, которую тот бросил на стол, и осторожно взял амулет вместе с тряпкой. Что-то тихо прошептал, дунул, опять завернул в ткань, подошёл к кадке с водой и опустил узелок в воду. Раздалось шипение, будто раскалённую сковороду с маслом залили холодной водой, повеяло лёгким ароматом грозы. Вейр вытер рукавом пот со лба и протянул амулет мне:

– Всё, он обезврежен, хотя толк вряд ли будет – запаха не осталось, но след ауры, может, Север и уловит.

Волк осторожно потянулся носом к амулету, верхняя губа приподнялась, показывая белоснежные клыки, глухой рокот грозы заклокотал в горле. Тщательно обнюхав амулет, он мотнул головой, встряхнулся и рванул на улицу.

– Стой! Стой, паршивец! – завопила я и бросилась за Севером. Вслед мне донёсся заразительный смех колдуна. Я впервые слышала, как он смеётся. За такой смех и душу продать можно. Но не мою.

Вылетев на дорогу, я увидела только клубы пыли, но и так было ясно, в какую сторону он драпанул. Бешеный собачий лай указывал направление. Вспомнив ёжиков, я рванула по волчьим следам.

Я плелась по дороге, внимательно разглядывая кусты и прислушиваясь к миру. Лес по краям старого тракта жил своей обычной лесной жизнью. Где-то вдалеке стучал дятел, подала голос кукушка, поперхнулась и замолчала. Благодарю, Вестник… Но ты обсчитался. Так просто меня не взять.

Приятный ветерок обдувал разгорячённое после беготни тело. Я чувствовала, что волк где-то рядом. Остановившись, рявкнула:

– Север! Север, ёж тебя побери!

Тишина. Я ждала, притоптывая ногой. И дождалась. Из ближайших кустов вылетела серая тень и ринулась на меня. Хохоча, я обняла мощную волчью шею и уткнулась носом в густую мягкую шерсть, от которой пахло лесом и свежестью дождя. Нарадовавшись встрече, беглец взял в пасть мою руку и потащил в лес.

Он лежал на берегу реки. Плащ цвета красного вина, светло-коричневые сапоги ручной работы. Красивый, холеный мужчина. Был. Синюшное лицо, вены на шее, как верёвки. Русые волосы откинуты со лба, голубые глаза смотрят в небо. Вот тебе, козья бабушка, и пироги без никто! Великий и могучий учитель Вейра умер от банального разрыва сердца. Что же его могло так напугать? Я осторожно двинулась к телу. Север встал передо мной, расставив ноги, опустил голову к земле и молча оскалился.

– Да не собираюсь я к нему приближаться, не совсем ещё из ума выжила, – буркнула я и обошла волка. Он, глухо ворча, пошёл рядом. Костер, пара сумок. Так, а вот это уже интересно. Пентаграмма, свечи чёрного воска, кинжал с рукоятью из кости неизвестного мне зверя. На расчищенной площадке, рядом с телом, лежит самая обыкновенная шишка. Интересно… Я прошла к ближайшим кустам. И невольно хмыкнула, увидев здоровенную рогатку. Мальчонка залепил по колдунскому лбу аккурат во время ритуала. Некоторые заклинания требуют полной сосредоточенности, концентрации и самоотдачи. Любое вмешательство грозит гибелью или потерей разума. Нелепая смерть. А для колдуна, который может жить сотни лет, нелепая тысячекратно. Картина преступления мне была ясна, и я, бросив последний взгляд на труп, отправилась назад, в кузницу.

Вейр и Богдан сидели на крыльце, неторопливо потягивая пиво. Развлекаются, значит, пока я трупы разыскиваю. Я молча шлёпнулась на ступеньку, взяла кружку из рук колдуна и отхлебнула.

– Нашла? – кисло поинтересовался Вейр, хмуро наблюдая, как его пиво исчезает на его же глазах самым наглым образом.

– Угу, – булькнула я. Богдан вздохнул с явным облегчением. – Надо телегу, покажу, где.

Север печальными глазами уставился на кузнеца. Тот призадумался, хлопнул себя по лбу и скрылся в доме. Вышел со здоровенным куском вяленного мяса в руках. Цапнув угощение, Север смылся за угол кузни. Послышалось довольное ворчание.

– Лады, я за телегой, – кузнец постоял немного, помялся, будто не зная, что сказать, и ушёл.

Через полчаса, проведённых нами в молчании, он вернулся, ведя в поводу крепенькую гнедую, запряжённую в телегу. Я бросилась навстречу:

– Не заводи во двор!

Кузнец оторопел, послушно попятился, но было поздно. Сыто потягиваясь, из-за угла вышел Север. Я зажмурилась. Тишина? Странно. Осторожно приоткрыв глаз, увидела, что кобылка невозмутимо рассматривает волка, как обычную дворовую собачку. У меня камень с души свалился. Вейр хмыкнул и встал.

Солнце клонилось к закату, когда мы вернулись из лесу. Тени удлинились, жара почти спала, стало легче дышать. Вещи Алоизия Вейр сжёг, круг тщательно затоптал, а нож выкинул в реку. Тело, прикрытое плащом, лежало на телеге. Меня при одном воспоминании о взгляде мёртвых голубых глаз невольно пробирала дрожь.

Из баньки донёсся тихий, жуткий вой. Север оскалился, зарычал.

Настало время обряда.

В которой рассказывается, как упокоить неупокоенного и остаться в живых