Диана Джонс - Всплеск внезапной магии

— Сейчас — ничего особенного, — ответил тот. — Вам придется простить меня, ваше величество. Мы тут все очень пьяны. У нас уже довольно давно праздник — отмена Обета и Устава, знаете ли.

Верховный глава закрыл лицо руками.

— Собираетесь учредить новые? — уточнил царь.

— Не прямо сейчас, — сказал Эдвард. — То есть — да, разумеется, ваше величество. Кто-то вроде говорил, что уже над ними работает… — Тут он, похоже, спохватился, что разговаривает недостаточно серьезно. И важно нахмурился. — В ближайший прилив мы просим прислать нам двести женщин из Пентархии. Затем мы отменим годичную службу, ах да, и безбрачие, само собой, и… что? А, да. Многие маги и большинство курсантов хотят домой.

— В целом ход вашей мысли мне нравится, верховный брат, — сказал царь, — однако пока все несколько обрывочно. Добавьте еще два пункта. Быть может, у вас там есть какой-нибудь брат, кого можно попросить это записать? Так вам будет проще вспомнить все завтра или когда там вы закончите праздновать.

Эдвард повернулся и яростно замахал руками кому-то за кадром. Появилась рука и передала ему блокнот и карандаш. После некоторой борьбы, в ходе которой Эдвард пытался удержать и бокалы с вином, которые были у него в обеих руках, и блокнот с карандашом, рука — явно женская — властно отобрала оба бокала, — он повернулся и с большим достоинством, точь-в-точь сова, кивнул царю:

— Готов.

— Великолепно! — сказал царь. — Пишите. Первое: запрещается производить какие бы то ни было исследования Иномирья без царского дозволения. Второе: в будущем функции Арта ограничиваются снабжением Пентархии изобретениями того же рода, что и те, которые мы ранее получали из Иномирья, однако разработку их следует вести исключительно силами Братства без какой-либо помощи извне. — Пока Эдвард прилежно записывал, царь обернулся через плечо к Глэдис: — Мне стыдно за то, как мы паразитировали на вашем мире, а ведь они и сами справятся, знаете ли. Там лучшие головы Пентархии! Есть что-нибудь еще, что я должен ему сообщить?

— Спросите про наших девочек, — сказала Глэдис.

— Ах да. Все записали? — спросил царь Эдварда. Тот кивнул — вид у него был трезвее трезвого, какой бывает только у очень пьяных людей. — Тогда последнее, что я имею сказать, касается тех пяти женщин из Иномирья, которые сейчас находятся в Арте. Что вы предпринимаете, чтобы отправить их домой?

Немедленно раздался дружный хор возмущенных голосов. Крики «Нет!», «Не отбирайте наших девочек!» и «Никуда они не полетят!» оглушительно заметались между обшитыми деревом стенами. Эдварда выдернули куда-то за край экрана, и на месте его лица появилось сразу несколько разгневанных — два из них были женские, — а затем они исчезли из кадра и снова возник Эдвард. Глэдис вздохнула с облегчением. Похоже, у Флэн и Джуди все прекрасно.

На сей раз Эдвард был мало того что трезв, но еще и холоден как лед.

— Приношу искренние извинения, ваше величество. У нас нет намерения отсылать этих женщин куда бы то ни было. Они попросили разрешения остаться. Сегодня утром мы дали всем им гражданство Арта. — Его изображение исчезло с грохотом и мелодичным звоном, как будто кто-то разбил большую стеклянную витрину. В окно снова хлынуло предвечернее солнце.

Царь повернулся к гостям:

— Ну вот. В должный срок я отправлюсь туда и постараюсь навести некоторый порядок, однако ближайшие приливы, к сожалению, ожидаются лишь через два года, а к этому времени будет уже очень затруднительно выслать из Арта тех, кто всерьез захочет остаться.

Глэдис пожала плечами:

— Еще пять кладезей идей.

— Понимаю, — произнес царь.

Все трое впали в уныние, но ненадолго: появился лакей с сервировочным столиком на колесах. Глэдис посмотрела на аккуратно нарезанный кровяной пудинг — так в Пентархии представляли себе сосиски — и вежливо промолчала. Царь, однако, не сдержался и все же шепнул ей:

— Как он только может есть пассет?

— У моего Лена был слабый желудок, — шепнула в ответ Глэдис. — Очень может быть, что и у него тоже. Понимаете, они двойники. Лен питался в основном картошкой.

Бывший Верховный глава это услышал и посмотрел на нее с ненавистью.

Вскоре царь взглянул на золотые карманные часы:

— Через пять минут отправляемся в Царскую рощу. Перед этим вам обоим хорошо бы посетить уборную.

— Мне-то зачем, ваше величество?! — всполошился Верховный глава. — Мне в Литу нет никакой необходимости!..

Ответа царя Глэдис не услышала, поскольку появилась учтивая молодая дама и проводила ее в ванную с весьма необычной сантехникой. Сражаясь с ней, Глэдис размышляла о том, что все-таки царь крутовато обходится с бедным стариной Лоуренсом. Он же ни в чем не виноват — просто оказался не тем человеком, не в то время и не в том месте. Бардак начался задолго до его рождения, если уж на то пошло.

По возвращении она обнаружила, что Верховный глава сдался. В машине, которая и отвезла их в Царскую рощу, он сидел молча и дулся. Даже Глэдис не догадывалась, что от одной мысли снова ступить на землю Литы пассет у Главы в желудке обращался в тлеющие уголья. За всю дорогу он открыл рот лишь однажды — чтобы сказать царю, когда они вошли под сумрачную сень огромных деревьев и к ним присоединились семеро строго одетых людей, с виду похожих на магов:

— Ваше величество, надеюсь, кто-нибудь из нас знаком с рощей госпожи Марсении. Как правило, важно…

— Нет, досточтимый маг, но у нас есть другие надежные факты, — сказал ему один из строго одетых людей, причем говорил он с таким почтением, словно обращался к действующему, полноправному Верховному главе Арта. — В тот часовой пояс мы прибудем точно на закате. Роща состоит из апельсиновых деревьев, и в ней кентавр.

Его факты несколько устарели. В роще оказалось примерно кентавров сто, и все они бродили кругами и перекликались густыми басами. Глэдис поспешно подхватила Джимбо на руки, испугавшись, не занесло ли их случайно не в ту рощу. Царя с компанией совсем затолкали. Но они даже не успели этого понять, как один из кентавров закричал:

— А, тогда хорошо! Пошли отсюда!

И вся масса огромных тел, топоча копытами, умчалась из рощи.

— За ними, — сказал царь. — Быстро.

За время пути Тод успел окончательно взбелениться. Он настоял на том, чтобы ехать на машине, и в результате был вынужден держаться проезжих дорог, а кентавры скакали себе напрямик через поля и луга. И ему, и Паулю предлагали отправиться верхом на кентавре, но Тод учел, что отступать предстоит быстро и врассыпную, а Джош будет совсем без сил. Поэтому он откинул верх машины — чтобы на заднее сиденье можно было хоть как-то затолкать существо габаритов Джоша — и покатил себе, подставив шевелюру теплому ветерку, а Пауль солидно сидел рядом.