Дмитрий Емец - Тайная магия Депресняка

– ДАФ, Я СЕРЬЕЗНО!

– Ого, какие грозовые интонации! И что последует дальше: предложение руки и сердца? Или меня попросят вернуть какую-нибудь вещицу, которую я заиграла у тебя год назад?

– Примерно. Мы должны расстаться.

– К-а-ак?

– ТЫ ДОЛЖНА ВЕРНУТЬСЯ В ЭДЕМ! – сказал Меф.

Даф застыла. Да, спору нет, она сама готовилась к разлуке, но услышать такое первой! Негодный Меф сыграл на опережение: вышвырнул ее чемодан пятью минутами раньше, чем она проделала это с его чемоданом! Озеро хорошего настроения Даф мгновенно обмелело. На дне сидела и квакала кровосмесительная вариация на тему лягушки-царевны и утопшего водолаза.

– Куда я должна вернуться? Прости, я забыла утром почистить уши, – переспросила Даф вкрадчиво.

– В Эдем!

– И почему же, не уточнишь? Может быть, ты меня больше не любишь?

– М.Б., – машинально сказал Меф, которому вдруг пришло в голову, что «может быть» начинается с тех же самых букв, что и Мефодий Буслаев.

Это был самый неудачный ответ из всех возможных. Даже слово «нет» не обидело бы Даф так сильно, как это снисходительное «Мэ-Бэ».

Даф отвернулась. Она даже не удосужилась внутренним зрением заглянуть в сердце Мефа, что для светлого стража было совсем дилетантством. Как все, оказывается, просто! Никаких занудных разговоров и путаных объяснений. Должны расстаться, и адью! Звоните в звоночек, шлите письма с почтовыми голубями. Ваши вопли будут рассмотрены в трехдневный срок со дня первого писка!

– Вот и прекрасно! Ненавижу долгие объяснения. Если ты так хочешь, мы расстанемся! – сказала Дафна деревянным голосом.

Меф почувствовал, что сморозил что-то не то. Вся подготовленная заранее речь в духе: «Даф, тебе грозит опасность и потому мы с тобой должны…» куда-то ухнула и провалилась, не оставив ни записки, ни послания на автоответчике.

Реагируя на настроение Даф, где-то над Атлантическим океаном прогремела гроза. А чуть в стороне уже потирал свои облачные лапки зарождавшийся тайфун. Позднее он прокатится по американскому побережью, снесет сотню домов и коровник и по странному наитию одного из метеорологов получит имя «Дафна».

Меф попытался еще что-то сказать, исправить положение, но слова его увязли где-то на полдороге.

– Даф, ау! Ты меня не слышишь?

– Напротив, я тебя отлично слышу! Гораздо лучше, чем ты сам себя слышишь , – ответила Даф со зловещей многозначительностью.

Женская логика, этот коронный трюк театра абсурда, мигом переиграла все по-своему и выдала примерно такой итог бухгалтерской операции:

«Он хочет, чтобы я ушла. Он меня не любит. Я не уйду, потому что он этого хочет, но уйду, когда он не захочет, чтобы получилось назло…»

Да, именно таков был путаный вывод, который в конце концов сделала для себя обиженная Дафна. Игнорируя Мефа и не отвечая на его вопросы, она вернулась в резиденцию мрака. Меф поплелся за ней. У него было стойкое ощущение, что лучше ему было вообще не открывать рта в этот вечер.

Ох уж эти женщины! Без них мир стал бы гораздо спокойнее. Радостное и абсолютное бесполое счастье заполнило бы его. Ни объяснений, ни страданий, ни ссор, ни войн, ни… самого мира.

– Люблю карты России, выпущенные на Западе. Реально понимаешь, что, кроме зубров и балерин, у нас ничего не водится, – сказал Эдя, разглядывая стол.

– Это не карта. Это юмористическая скатерть, – поправила Зозо.

Она всегда уточняла, если нечто имело отношение к юмору. Вероятно, для того, чтобы у Эди было время подготовиться и засмеяться. А то ведь и заплачет еще, гад ползучий! С него станется. Только бы досадить бедной несчастной сестре, которая так часто разбивала корабли своей мечты о мужскую твердолобость!

– А вот и нет! Это скатерть в виде карты, что, по сути, одно и то же, – заспорил ее брат.

Эдя задумчиво поскреб пальцем стол, убирая прилипшую лапшу. Согласно карте, в Австралии обитали броненосцы и кенгуру. В Европе – Эйфелева башня. В Африке – крокодилы и бегемоты. В Америке – скунсы, статуя Свободы и корабли, повернутые пушками к Мексике, в которой на фоне кактусов многозначительно прогуливался бородач с ружьем.

Разумеется, они вновь сидели на кухне – этом идейном центре квартиры. Почему идейном? Потому что идеи всегда там, где есть пища. Без пищи идеи усыхают и быстро становятся шаткими теориями.

– Тебе ножку куриную или ручку? – спросил Эдя, извлекая из холодильника сковородку.

– Ручку, – сказала Зозо.

– У нас нет ручки. И ножки тоже нет. Есть кожа. И часть… ну… назовем это копчиком, – заметил Эдя, созерцая содержимое сковородки.

– Не хочу копчик! Хаврон, ты людоед!

– И кто это говорит? Женщина, которая пожелала куриную ручку! – возмутился Эдя. – Кстати, твой Мефодий когда звонил в последний раз?

– Почему только мой? Он общий. Вчера.

– И как дела у нашего общего?

– Да разве он скажет? У него два ответа – «Норма» и «Отстань!», – сказала Зозо с досадой.

– Что, только два? Чего так плохо?

– В остальных случаях он использует фразу: «Ну чего еще?» И это мне, родной матери, которая ночей не спала… – начала Зозо убитым голосом и вдруг замолкла на середине фразы. Крайнее уныние не помешало ей углядеть в чайной чашке волос.

– Ну-ка, ну-ка! Это не мой. Для моего он слишком короткий. И не твой, – сказала она, выуживая волос ногтями.

– Откуда ты знаешь, что не мой? – удивился Эдя.

– У тебя они толстые, как проволока. Опять, что ли, девицу какую-то приводил?

– Ага. И стриг ее над твоей чашкой. Я всегда так делаю, – согласился Эдя. Иногда согласиться – самый простой способ прервать спор.

Зозо исторгла вздох:

– Хаврон, ты невыносим! Конечно, ты мой брат, но просто для сведения: я никогда не согласилась бы выйти за такого, как ты, замуж!

Эдя самодовольно похлопал себя по животу. Живот откликнулся сытым урчанием.

– Ну это вряд ли! Такой, как я, никогда не сделал бы тебе предложения… Мне другое непонятно: почему твой Мефодий упорно не соглашается носить с собой мобильник? А? И звонит всегда сам? С автоматов каких-то.

– Откуда ты знаешь, что с автоматов? – удивилась Зозо.

Эдя злодейски ухмыльнулся.

– Я все знаю! «Это же элементарно, Ватсон! Яд вам в чай подсыпали мы с миссис Хадсон!» – сказал Холмс, склоняясь над трупом лучшего друга».

– Прекрати! Меф что, вообще не оставлял тебе никакого номера?

– Ну почему вообще? Один раз, когда я надавил на него, как новая соковыжималка на старый апельсин, он оставил какой-то городской. Канцелярия там, что ли, какая-то…