Ольга Михайлова - Оборотни Митрофаньевского погоста

- Не подошла господам квартира? - любезно, чуть кокетничая, осведомилась она.

Господа не очень-то вежливо что-то промычали и торопливо покинули парадное. На душе у обоих помутнело, Бартенев пожаловался на лёгкую тошноту, Корвин-Коссаковского тоже чуть мутило. Арсений повёз Порфирия в академию, почти всю дорогу оба молчали, но, уже выходя из экипажа, Бартенев остановился на подножке.

- Слушай, а ты можешь племянниц-то своих не везти к графине этой в пятницу?

Корвин-Коссаковский смерил друга печальным взглядом. Он не хотел посвящать его в свои семейные проблемы, но коротко обронил, что спрятать можно только от непогоды, но не от нечисти.

Порфирий, казалось, понял больше, чем хотел сказать Арсений.

- Стало быть, девиц не особо и вразумишь?

- Увы, да, - поморщился Арсений, - они... родители дурью маялись, бранились да лаялись, не до девчонок им было. А если Ваню, пока поперёк лавки лежит, не выучишь, - всё пропало, Ивана уже не научишь, сам же понимаешь. Поздно теперь вразумлять. Всё, что можно - опознать этих людей в свете да по возможности отвадить. Мне никогда не удавалось ничего внушить племянницам. Молодёжь...

- Ясно, - Бартенев со вздохом кивнул, - но как их опознать? Не с крыльями же нетопыриными они на бал явятся?

- Не с крыльями, - вяло согласился Арсений. - Беда и в том, что там около двухсот человек будет, Порфиша.

- Сколько? - ахнул Бартенев.

- Около двухсот, - вдумчиво повторил Корвин-Коссаковский, но тут же и успокоил друга, - но половина - женщины, а из ста мужчин, надеюсь, пятьдесят будут старики да отцы семейств. Ещё человек двадцать пять - люди всем известные, депутаты, высокопоставленные чиновники, приближенные градоначальника и сыновья всем известных семейств. В чистом остатке - две дюжины человек. Это молодые люди, танцоры и женихи. Я велел найти мне полный список этих молодцов и надеюсь вечером или завтра утром получить его. Но всё равно, искать придётся иголку в стоге сена. Да и времени мало.

- Две дюжины... Боже мой.

- Я надеюсь отсеять сыновей известных мне людей, тех, о ком хоть что-то знаю. Завтра четверг, один день у нас ещё есть. Списки я возьму с собой домой, всё, что можно, проверю.

- Господи, может, мне это все-таки приснилось, - жалобно проронил Бартенев, и Корвин-Коссаковский понял, что минуты малодушия бывают не только у него. - Да ведь даже и догадайся ты - кто они, что делать? Кто тебе поверит, что некий франт - на самом деле мертвец, а другой - упырь? А кстати, - вспомнил Бартенев, - что такое инкуб-то? Ты сказал, что это не бессмыслица.

- Блудный демон это, Порфирий.

- О, Господи.

...Корвин-Коссаковский и вправду получил на следующий день списки приглашённых, забрал их домой и после ужина принялся за изучение. Задача оказалась не столь и сложна, он довольно легко ещё до полуночи отсеял всех знакомых ему мужчин, составил список тех, о ком ничего не знал, их оказалось чуть больше тридцати, и пошёл спать - голова гудела, ноги уже не держали его.

Последний из отпущенных ему дней, пятницу, он посвятил изучению тех гостей, кого мог загодя проверить. Бедняге Полевому тоже досталось: пришлось наводить кучу справок. Но работа окупила себя, и в итоге перед Корвин-Коссаковским к трём часам дня в пятницу уже лежала бумага с именами тех, кого он никогда не знал сам и о ком ничего не слышал.

В ней был всего семь фамилий. 'Князь Макс Мещёрский, Герман Грейг, Аристарх Сабуров, Даниил Энгельгардт, граф Михаил Протасов-Бахметьев, князь Всеволод Ратиев, Александр Критский'. У Арсения Вениаминовича рябило в глазах, нужно было уменьшить список, по меньшей мере, ещё вдвое, но времени уже не оставалось, и в итоге, как ни усердствовал Полевой, как ни старался Корвин-Коссаковский, - это были тёмные лошадки. Только об одном - Германе Грейге - стало известно, что это незаконный сын великого князя. Но Николаев тоже, видимо, был незаконным сыном большого вельможи.

Навести подробные справки об этих семи времени просто не хватило.

В итоге имена и фамилии путались в голове Корвин-Коссаковского, ровным счётом ничего ему не говорили, но он успокоил себя тем, что сделал всё возможное, к тому же его не оставляла надежда, что в залах графини он или Бартенев заметят что-нибудь такое, что поможет опознать хотя бы покойника, а по тому, кто окажется с ним рядом - выйти и на остальных.

Теперь Арсений решил поехать к сестре. В кармане его был список с неизвестными ему именами.

Мария Палецкая все эти дни была занята приготовлениями к балу у Екатерины Нирод, перед зеркалами дочь и племянницы примеряли платья, готовился выезд. Визит брата пришёлся как раз на разгар предбальной суеты. Навстречу ему вышла племянница Ирина, его любимица, в новом платье - очень мило выглядевшая. Дочери Анны тоже приветствовали его, похваставшись новыми веерами и платьями. Корвин-Коссаковскому потребовалось не менее десяти минут, чтобы оторвать сестру от женских забот, хотя, на его взгляд, всё существенное было уже сделано: все они были надушены и напудрены, сто раз примерены шёлковые платья и белые атласные башмаки с бантиками, причёски были почти окончены.

Арсений Вениаминович увёл Марию в гостиную на первом этаже и там, к её удивлению, затворился с нею: он совсем не хотел, чтобы то, что он собирался рассказать сестре, было подслушано даже ненароком. Мария Вениаминовна не противилась уединению, ибо ещё с порога по сумрачным глазам брата поняла, что её ждут совсем не радужные известия. Однако то, что она услышала в итоге, просто ошеломило. Арсений рассказал ей о видении его друга, генерала Бартенева. Рассказал подробно, ничего не скрывая.

Сестра некоторое время исподлобья осторожно озирала брата, стараясь прийти в себя, потом спросила, медленно и несколько неуверенно:

- Прости, Арсений, я твоего друга как-то видела. На жулика не похож, верно. То, что ты его с гимназии знаешь, - тоже в его пользу. Но всё же... Почему не сон-то? Ты говоришь - он латыни не знает, и ему латинские слова присниться не могли, да ещё с таким смыслом. Чудно, конечно, но ведь чего не бывает? - Она подняла глаза на брата, поймала его взгляд и снова отвела глаза.

Арсений не утешил её.

- Ты не всё ещё знаешь, - и он продолжил рассказ, поведав сестре о том, чем занимался с понедельника до четверга, и что удалось узнать от Полевого и Брандта. Описал Корвин-Коссаковский и два своих визита на квартиру Перфильевой.

- Господи, - оторопело отозвалась сестра, - Арсик, это... это... - Мария умолкла, но помолчав минуту, всё же продолжила. - Прости, но я не могу поверить! Такая дьявольская круговерть - ради двух пустых девчонок, самодовольных глупышек?

- Четырёх, Машенька.

- Да чем они этих упырей твоих привлечь-то могли? - в голосе сестры, низком и мелодичном контральто, проступили испуганно-визгливые нотки. - Не смотри так, я понимаю, мне не хочется верить, но ведь и вправду невероятно...