Андрей Франц - Путь на Хризокерас

А в Святой Софии через людское море шел к пастырской кафедре старый, седой человек. Вот он взошел на кафедру и оттуда, с высоты, обратился к вдруг затихшей толпе. Славьте Господа, чада! Ибо не забывает он о нас в милости своей! Вечером водворится плач, а утром — радость. Не сегодня ли утром взывали мы к Господу, моля дать нам нового царя? И вот, еще не село солнце, как он у порога! Защитник христиан и гроза неверных! Заступник вдовам и сиротам! Меч Господень в руках его, и да содрогнутся враги царства его! Славьте Господа, чада! И славьте данного нам Господом христолюбивого и грозного царя Ричарда…

"Не так все было!"

Ровно такими словами прокомментировал господин Гольдберг писания своего собрата по профессии, заглянув в записи Никиты Хониата примерно полгода спустя после описываемых событий. И касалось это того нелепого и комического происшествия, которое случилось на следующий же день по прибытии флота Ричарда в Константинополь.

Что же написал о том дне в своей "Истории" Никита Хониат, сей неискоренимый лакировщик реальности? Которого хлебом не корми — дай ее приукрасить. Сообщить ей, так сказать, флер величественности и высокого трагизма. А вот, извольте, государи мои, убедиться сами!

"…восстал против императора некто из рода Комниных, по имени Иоанн. У этого человека было огромное брюхо, и по структуре тела он очень походил на бочку, почему и прозван был Толстым. Неожиданно ворвавшись в великую церковь, Иоанн возложил на себя один из венцов, висящих вокруг святой трапезы, и в таком виде представился народу. С толпою соумышленников (а их было весьма много, и притом почти все из знатного рода), в сопровождении народа, собравшегося в значительной массе по слуху о совершавшемся происшествии, он беспрепятственно вступил потом в большой дворец, сел на раззолоченный трон и занялся назначением разных лиц на высшие должности; между тем чернь вместе с некоторыми соучастниками восстания, бродя по улицам и площадям и заняв береговые части города, провозглашала его римским императором и грабила богатые дома"

Единственное, в чем оказался безукоризненно точен господин Хониат — ну, если верить господину Гольдбергу — так это в размерах брюха. Вот уже брюхо было — за день не обойдешь! А, с другой стороны, как же господину Гольдбергу не верить, коли он там сам был очевидцем? А с третьей, не зря же говорят, мол врет, как очевидец… В общем, государи мои, где два историка — там три мнения. И все три — крайне сомнительные. Так что, Господь с ними, с историками. Придется, как и раньше, все самому рассказывать. Короче, дело было так.

Постояв некоторое время в бухте Золотой Рог и порадовав взгляды горожан алыми стягами, корабли развернулись и отправились к Евдомской набережной, что в четырех километрах за Золотыми воротами, если идти по Эгнатиевой дороге. Там войско короля и выгрузилось, наконец, на твердую землю.

Место было выбрано неслучайно. И выбрано, прямо скажем, с умом. Во-первых, удобно. Пригород сей издавна использовался как место для воинских лагерей. Там, где в двадцать первом веке расположились взлетные полосы аэропорта имени Ататюрка, в римские времена находилось Марсово поле. Здесь происходило когда-то комплектование римских легионов перед отправкой их во Фракию. Здесь Феодосий I собирал во времена оны свою армию перед походом в Италию против узурпатора Евгения. Здесь… — да много чего, любезный мой читатель, произошло здесь за многие столетия. Так что вся, выражаясь современным языком, инфраструктура и логистика, необходимая для пребывания крупных воинских контингентов, тут имелась. А уж здешние Феодосийские казармы — это, государи мои..! Брабансоны Меркадье, как это дело распробовали, так тут же и заявили, мол, все: отсюда ни ногой!

Во-вторых, традиции. Евдом — это ж место коронации чуть не дюжины ромейских императоров! Причем, между нами говоря, не самых худших! Сам зачинатель Македонской династии Василий I именно отсюда начинал свое триумфальное вхождение в город. Так что, все под рукой: и войско разместить, и короноваться, как положено, и в город войти по-человечески…

Вот, стало быть, на утро все и случилось. Едва королевское воинство продрало глаза после полуторамесячного похода (это если с пешим маршем от Венеции считать), как по лагерю протрубили тревогу! Некто Иоанн Комнин решил посягнуть на императорскую корону и короноваться поперек Ричарда. Ибо предположил в гордыне своей, что уж из него-то император получше будет.

Надо знать, государи мои, что слухи в славном граде Константиновом в те времена расходились — что пирожки на рынке. И слух о том, что божественный император Алексей Ангел изволил почить — то ли от апоплексического удара, то ли от какой другой неприятности — стал уже достоянием буквально первого встречного! Ну, и натурально знатные семейства столицы взалкали власти. Решили, так сказать использовать шанс и уловить момент. И первым среди них стал тот самый Иоанн Комнин по прозвищу Толстый.

Ввалившись с толпой прихлебателей в Святую Софию, он и вправду силком вытребовал себе коронационный венец, вздел оный на голову и отправился через площадь в Большой императорский дворец. Тут Никита Хониат в своем описании удерживается еще в рамках фактов. А вот дальше началась сплошная комедия.

Никаких таких назначений Иоанн Комнин в захваченном Большом дворце делать и не думал. А вместо этого его дружки начали потрошить весьма небедные дворцовые винные подвалы. Даром, что императорское семейство уже второе столетие во Влахернском дворце обитало, но подвалы Большого дворца, тем не менее, также содержались в полном порядке. Так что, когда взопревшие от быстрого марша молодчики Меркадье прибыли туда на предмет похватать нарушителей спокойствия, нарушители были уже мертвецки пьяны и совершенно невразумительны. Единственный, кто еще хоть как-то держался на ногах, был сам "узурпатор". Которому, надо полагать, помогла в том значительная масса тела. Ибо соотношение употребленного алкоголя на килограмм массы было у него всяко ниже, нежели у его не слишком крупных спутников.

В общем, когда его будущее императорское величество король Ричард и увязавшиеся за ним попаданцы прибыли во дворец, уставной порядок и дисциплинам были уже везде наведены. Посты выставлены. Дворцовая обслуга отыскана и взбодрена отеческими увещеваниями. Непонятно было одно. Что делать с крепко связанным "узурпатором"? Который, покачиваясь с носка на пятки — то ли от неумеренно выпитого, то ли от избытка родовой чести — гордо стоял посреди тронной залы и хмуро зыркал на приближающегося конкурента.

Просто отпустить? Многие поймут это как признак слабости и приглашение к повторению попытки. Наказать? И тут же настроить против себя все еще многочисленный клан Комнинов? Да и вообще всю греческую аристократию, каковая с удовольствием сомкнется против приплывших с запада чужаков? Проблема, государи мои, и не шуточная!