Андрей Франц - Путь на Хризокерас

И вот тут-то в полной своей неприглядности проявила себя плебейская натура почтенного депутата. Не вполне еще изжившего нравы и шуточки своей молодости, проведенной, как известно, в армейской казарме. Господин Дрон подошел к королю и, перекинувшись с ним парой фраз, начал что-то нашептывать тому на ухо. По мере того, как нашептываемое в королевское ухо доходило до королевского мозга, лицо монарха становилось все более красным. Многие бы сказали — как будто от с трудом сдерживаемого хохота. Взгляды же, бросаемые его величеством на отпрыска славной ветви Комнинов, приобретали, я бы сказал, странное выражение.

— Хорошо, мессир Серджио, распоряжайтесь тут, я к вам скоро присоединюсь. — С этими словами король, сопровождаемый десятком брабансонов и несколькими варягами, отбыл куда-то внутрь дворцовых переходов, а мессир Серджио начал распоряжаться.

В первую очередь он потребовал установить посреди зала большой длинный стол и принести два кресла. В торце стола была выставлена пара одинаковых кубков немалого размера. Наконец, вишенкой на торте стало требование принести самого крепкого вина, какое только есть во дворце — и побольше! Принесенные кувшины и бутыли были стройной колонной выставлены посередине, на осевой линии. В общем, когда Ричард вернулся в зал, почему-то вытирая рукавом внезапно замаслившиеся губы, все было готово.

Сев в установленное у самого края стола кресло, Ричард величественно потребовал развязать благородного нобиля и жестом предложил ему сесть в кресло напротив.

— Так ты хочешь быть императором? — поинтересовался он у едва уместившегося в кресле "благородного нобиля".

Когда тому перевели вопрос, он разразился целой речью — не очень связной, но от души. Дескать, его предки столетие сидели на императорском троне. И он не видит ни единой причины, мешающей ему продолжить эту славную традицию. И, уж конечно, не какому-то пришлому выскочке-латинянину вставать у него на пути.

— Ты знаешь, я тоже хочу быть здесь императором. Но ведь одновременно мы не можем быть императорами, верно?

С этим тезисом "благородный нобиль" не смог не согласиться и лишь пьяно мотнул головой в знак полного и безоговорочного одобрения.

— Так вот, я предлагаю, как то и уместно среди благородных сеньоров, решить наш спор не откладывая, здесь и сейчас. Решить в поединке.

О, с этим предложением "благородный нобиль" был еще более согласен! Настолько согласен, что уже даже порывался встать и вступить в бой прямо сейчас, не дожидаясь, когда ему принесут отнятый брабансонами меч.

— Нет, погоди, — Ричард сделал удерживающий жест, который молодчики Меркадье продублировали, упихнув "благородного нобиля" обратно в кресло, — мы сделаем по-другому. Видишь ли, наши с тобой жизни слишком ценны, чтобы подвергать их глупым случайностям в схватке на мечах, булавах, копьях или каких других воинских орудиях. Поэтому мы сойдемся с тобой в поединке за пиршественным столом. Кто выйдет из-за него на своих ногах, тот и станет императором. А порядок простой. Нам наливают до краев. Мы выпиваем, встаем и сами передвигаем свои кресла к следующему кувшину. Нам снова наливают… И так, пока не останется лишь один, кто сможет передвинуть свое кресло к следующему кувшину.

— Ха, да я пил вино, когда… — в общем, предложенные условия поединка "благородного нобиля" более чем устроили. Ибо, по его словам, пить вино он умел еще тогда, когда дедушка Ричарда — простите, государи мои, я лишь пытаюсь точно передать смысл звучавших в тот момент речей — так вот, пить вино он умел еще тогда, когда дедушка сидящего перед ним проходимца и выскочки писался в кровати по малолетству.

Уф, ну как-то так…

Надо сказать, что привлеченная невиданным зрелищем, в тронном зале собралась чуть не вся дворцовая обслуга. Начиная с поварят, и заканчивая оставшимися во дворце виглами внешнего охранения. А что вы хотите, государи мои — слухи…

Понятное дело, что "благородный нобиль", будучи и так-то пьян в хлам, не сумел добраться и до четвертого кубка. Ибо при передислокации кресла свалился под стол и там крайне неблагозвучно захрапел. Ричард же, наевшись перед поединком по совету господина Дрона сливочного масла, был к этому моменту еще весьма бодр и почти даже трезв.

Обойдя стол, он с крайним сожалением убедился в полной небоеспособности своего оппонента и затем произнес свою историческую фразу. Каковая не позднее, чем через час стала уже достоянием всех рынков Константинополя.

"Надо же, еще даже пить не научился, а уже править империей хочет…"

После чего во всеуслышание дал поручение мессиру Филиппу, своему секретарю, обеспечить благородному Иоанну Комнину беспрепятственный доступ в любой из императорских винных подвалов, причем в любое время дня и ночи. Дескать, этому человеку нужно еще долго и старательно тренироваться, чтобы начать соответствовать своим претензиям на императорский венец.

Константинополь хохотал. Ржал, хватаясь за животики. Не смущаясь при этом ни древностью рода сановного пропойцы, ни его возможными правами на престол. Воистину, смех — великий уравнитель! Ржали в убогих лавчонках и богатых виллах, ржали на рынках и на Форуме, ржали портовые грузчики и настоятели городских храмов. Разгул демократии достиг в эти ноябрьские дни просто невиданных масштабов! Тогда как престиж имперской аристократии упал мало не до нуля.

Впрочем, престиж этот и ранее был невысок. Многие десятилетия смуты, повального воровства дворцовых вельмож, нескончаемых мятежей и дворцовых переворотов сделали свое дело. Гордые фамилии имперских нобилей более не вызывали в городских низах ничего, кроме ненависти и презрения. Именно поэтому незамысловатый юмор пришлого короля получил столь дружный народный отклик. Он стал каналом, позволившим излиться этой ненависти и этому презрению наружу. А король? Король стал окончательно "своим". Теперь обсуждение прав того или иного древнего рода на императорский престол сводилось к тому, после которого кувшина вина его претендент упадет под стол. Авторитет Ричарда взлетел до небес, особенно у людей простых и монаршими шутками не избалованных. Пожалуй, даже вывешенные на мачтах Лабарумы Константина Великого не смогли столько сделать для королевского пиара, сколько незамысловатый совет господина Дрона. А что вы хотите, государи мои! Плебеи-с…

Как бы то ни было, для коронации все было готово. Волнения в городе, как по мановению волшебной палочки, улеглись, порядок словно бы сам собой восстановился. Городские стражи, вновь появившиеся на улицах, клялись и божились, что и не припомнят, когда еще раньше в городе было бы так же спокойно. После "винного турнира" жители града Константинова как-то сразу и хором полюбили своего будущего императора, авансом приписывая ему самые разнообразные достоинства и добродетели. И теперь народ ждал праздника.