Марк Лоуренс - Ключ Лжеца

Снорри потянулся.

– Вот так всё и было. – Он встал, взглянув на Кару, и лодка закачалась под его тяжестью. – Скилфа выгнала нас, и её собачка шла за нами, посмотреть, как мы выходим. Кара вышла несколько минут спустя. Она сказала, на горе за нами гонятся люди, и мы найдём тебя у воронки на западном склоне.

Я посмотрел на них: Снорри, Туттугу и Кара. Безумец, верный пёс и девочка-ведьма. Эти трое против Мёртвого Короля, а если тот их не перехватит, тогда на конце пути поджидает Келем. А если они победят, то призом будет открытая дверь в смерть и выпущенный наружу ад…

– Флоренция, да? Лучший путь во Флоренцию лежит через Красную Марку. Бросите меня там.

Возможно, лодка пропиталась магией Кары, или я наконец-то привык к морю – в любом случае, путешествие на юг от Берентоппена оказалось менее ужасным, чем долгие дни со Снорри на "Морском Тролле". Кара назвала свою лодку "Эрренса" в честь валькирии, которая плавает под волнами, собирая жертв войны на Рагнарёк. Вёльва знала ветра, её паруса всегда были полны, так что мы плыли на юг быстрее, чем человек может бежать.

– Привлекательная женщина, – сказал я Снорри, когда он снова присоединился ко мне на носу. Лодка была небольшой, но ветер шумел громче, унося слова прочь и давая возможность поговорить наедине.

– Это точно. В ней есть сила. Не думал, что она в твоём вкусе, Ял. И ты, вроде, бредил о своей Лизе с тех пор, как мы отчалили из Тронда?

– Ну, да, в смысле, Лиза милая девушка… и не сомневаюсь, что заберусь разок-другой на её балкон, когда вернусь… – Но мужчина должен думать о настоящем, а прямо в настоящем всё моё внимание занимала Кара.

Никому не пожелаешь жить на борту маленькой парусной лодки, какой бы приятной ни была компания, и даже если не приходится полдня опорожнять за борт содержимое желудка. Еда была холодной, однообразной, и её было мало. По ночам зима пыталась вернуться в свои права. От лихорадки я ослаб, постоянно дрожал, и все мои мечты очаровать Кару быстро умерли. Во-первых, сложно играть загадочного романтичного принца, когда объекту твоего внимания приходится дважды в день наблюдать, как ты гадишь в море. Во-вторых, как только моя рука в самый первый раз направилась в сторону Кары, та вытащила из многочисленных складок юбки длинный нож и излишне громко объяснила, как она с его помощью прибьёт руку к моему паху, если та ещё раз направится в её сторону. А Снорри с Туттугу лишь смотрели на меня, закатывая глаза, словно всё это была моя вина! Я обозвал их всех жалкими крестьянами и удалился грызть наши уменьшающиеся запасы овсяных лепёшек – отвратительные штуки, к слову.

На закате явилась Аслауг, поднявшись сквозь корпус лодки, словно чернильные глубины хранили её, пока день отчищал мир. Туттугу глянул в мою сторону, содрогнулся и занялся починкой сетей. Снорри сурово уставился на точку, откуда появилась Аслауг, понять его взгляд было невозможно. Скучал ли он по ней? Впрочем, похоже, видел он её нечётко: его взгляд скользнул мимо неё, когда она двинулась ко мне. Я надеялся, что её слова тоже проскользнут мимо его ушей.

– Ялан Кендет. Всё ещё среди северян? Твоё место во дворце в Красной Марке, а не в какой-то скрипящей бадье.

– У тебя есть способы добраться туда быстрее? – спросил я, по-прежнему пребывая в мрачном настроении.

Аслауг не ответила, но стала медленно поворачиваться, словно почуяв запах, пока не замерла лицом к корме, где за румпелем стояла Кара. Вёльва увидела Аслауг в тот же миг, как на неё упал взгляд воплощения. Я мгновенно это понял. Кара не попыталась скрыть ни узнавание, ни свой гнев. Не отводя взгляда от духа, она привязала румпель и шагнула вперёд. Она приноровилась к качке и двигалась так, словно лодка стояла на скале.

– Вон! – Закричала она так громко, что Снорри и Туттугу вздрогнули, а я подпрыгнул на скамье. – Вон, порождение ночи! Вон, лжерождённая! Вон, дочь Локи! Вон, дитя Арракни! – Глаза Кары полыхали от заката. Она приближалась, выставив руку перед собой и держа в ней что-то, напоминающее человеческую кость.

– А она милашка! – сказала Аслауг. – Но Снорри уведёт её у тебя. Ты же знаешь это, Ялан?

– Вон! – Взревела Аслауг. – Это моя лодка! – Она ударила костью по мачте, и по всему корпусу засветились руны, заполыхавшие зимним светом. В тот же миг Аслауг словно осела, перетекла в какую-то более мелкую форму размером с большую собаку, настолько окутанную тьмой, что сложно было разглядеть детали… кроме того, что ног у неё было слишком много. Быстро замолотив длинными сухими конечностями, Аслауг умчалась за борт и исчезла без всплеска. Я содрогнулся и посмотрел на Кару, которая уставилась на меня в ответ, сжав губы в тонкую линию. Я решил ничего не говорить. Ещё с минуту вёльва так и стояла, прижав кость к мачте, а потом ещё минуту, и, наконец, когда солнце исчезло за миром, она расслабилась.

– Ей здесь не рады, – сказала Кара и вернулась к управлению лодкой.

– Она и Баракель – это всё, что у нас со Снорри осталось в нашем положении. Это древние духи, ангел и… ну… За нами гонятся люди, и твари , которые творят магию, как дышат. Эти духи нужны нам. Сестра Красной Королевы дала нам…

– Красная Королева двигает вас по своей доске, словно пешки. То, что она вам даёт, больше похоже на ошейник, чем на оружие. – Кара снова взялась за румпель, чтобы скорректировать курс. – Не заблуждайся насчёт природы этих существ. Баракель не больше ангел или валькирий, чем ты или я. И он, и Аслауг когда-то были людьми. Когда Колесо впервые повернулось, некоторые из Зодчих скопировали себя в свои машины, а другие сбежали из плоти в новые формы.

– Аслауг никогда мне не говорила…

– Она дочь лжи, Ялан! – Кара пожала плечами. – И к тому же, вполне возможно, она не помнит. Их духи очень долго формировались ожиданиями других людей. Когда настал День Тысячи Солнц, они выпустили себя усилием своей воли и освободились. Боги в пустом мире… а потом вернулись мы. Новые люди разбрелись по земле, когда развеялся яд. Новая воля. И медленно, даже не зная этого, и их самих, наши сказки связали этих духов, и уже наша воля сделала из них нечто, соответствующее нашим ожиданиям.

– Ух. – Я откинулся назад, пытаясь понять смысл слов вёльвы. Спустя некоторое время у меня заболела голова. Так что я перестал думать и вместо этого начал смотреть на волны.

Мы плыли. Снорри и Кара, похоже, радовались каждой очередной полоске унылого норсийского побережья. Даже само море приводило их в восторг. Качка то, скалы сё, ветер сменился, течение западное. Тьфу! Я как-то слышал дискуссию между пастухами о недомоганиях овец, так она и то была интереснее. Или была бы, если б я слушал.