Владимир Свержин - Когда наступит вчера

– Коноплю палит, – повторила Делли. – Говорю же тебе, Виктор! Те, вторые анчутки, что здесь попервах были, конопельниками зовутся. У них завсегда гнездовище в зарослях конопли. Росточком эти твари поменьше дикушников будут, и лютости в них такой нет. Но зато как возьмутся морок на встречных-поперечных наводить, так ни зверю, ни человеку, да что человеку, и чародею иной раз не устоять.

– Так, выходит, никакого Сфинкса не было? – с надеждой спросил я.

– Да ужо откуда ему здесь взяться-то?! Не иначе, как из ваших же голов! Поморочь у вас на глазах была. Но когда б Оринка дурман-траву не подожгла, вы б совсем с ума сбрендили. А уж к утру, поди, и костей ваших не сыскать было. Так что, спасибо ей скажите за жизни убереженные. Не учуяли бы конопельники, что угодья их в огне, не сносить бы вам головушки буйные.

– Да уж, спасибо! Эк она быстро сориентировалась!

– Скажешь! – ухмыльнулась фея. – Вы еще в воротах стояли, а девчонка уже за травой отправилась.

– Так что ж это получается, выходит, и она знала, что нас в замке ожидает?! – Я вскинулся, опять пытаясь встать.

– Да лежи ты спокойно! – прикрикнула чародейка. – Знала – не знала! Тебе что ни скажи, ты бы всё равно ей не поверил. А ежели кудесница знала, да не сказала, видать, на роду вам написано с анчутками повстречаться.

– М-м… – Из круга, где под светом фар загорал Вадим Ратников, донесся звук, которым, должно быть, числившийся в школьной программе Герасим приветствовал любимую собачонку. – М-м-м… – Глаза исполняющего обязанности государя приоткрылись, точно смотровые щели в броне БТРа. – Во бли-ин… Вот это мы конкретно нажрались! О-о-о! Черти еще прыгают… – Он снова закрыл глаза, поняв бесперспективность надежд на скорое прояснение в мозгах.

В этот миг первая пичуга, вероятно, разбуженная безрадостной речью могутного витязя, робко чвиркнула, сообщая всему лесу и окрестностям о предчувствии рассвета.

– Что уж теперь говорить, – вздохнула Делли, когда мы проезжали под аркой ворот. – Замок вы наверняка погубили. Анчутки – твари въедливые! Ежели привяжутся к месту, то их ни заговором, ни полымем не отвадить. Чуть темень, они уж тут как тут будут.

Я невзначай кинул взгляд на створку ворот со всё еще болтающимся обрывком шнура с вислой печатью.

– Ваше счастье, – заметив направление моего взгляда, горько усмехнулась фея, – что сургуч ломать не стали. А то бы еще пуще стряслось, чем ныне сталось.

Я тяжело вздохнул, понимая справедливость упрека.

– А вы тоже, феи да кудесницы, не могли понятно объяснить, что и почему.

– А понятно об том никому не ведомо, – покачала головой умудренная предвечными знаниями спутница. – Всяко случиться может. Не анчутки, так другая нечисть пожаловала бы. Кто божью защиту порушит, над тем ее и не будет. Это здесь всякий сызмальства знает.

– И что, это навсегда… – Я с ужасом вспомнил перипетии сегодняшней ночи, и мне очень захотелось, чтобы Нычка-Солнцелик, или уж кто здесь, на местных небесах, занимается вопросами безопасности, не затаил на меня обиды.

– Кто знает? – Чародейка устало пожала плечами. – Может статься, что ежели верным путем идем, то и не навсегда. А может, и по-иному как.

– Не, ну круто! – пробасил за ее спиной Вадим, всё еще до конца не оклемавшийся после ночного кошмара. – И че теперь будет?

– Не ведаю, – призналась фея. – Может статься, други мои верные, что и впрямь след вам в обратный путь пуститься. Как люди говорят, подобру-поздорову.

– Клин, – в голосе Ратникова слышались просительные интонации, – может, действительно… Типа, ну его к этим, как их, анчуткам! В жизни всяко бывает! Когда. – мы, когда – нас. Ну, мы же конкретно рубились, без дураков!

– С дураками, – процедил я. – Вадик, слушай меня внимательно и постарайся вникнуть. Мне уже по барабану, есть в этой стране король или нет. Более того, насколько я успел заметить, кроме тех, кто собирается сесть на престол и кучки их лизоблюдов, это вообще всем по барабану. Если местное население такой расклад устраивает, почему меня он должен допекать?

Но! Дело мы уже начали, накопали кучу разного материала, с которым не ясно, что делать. Наловили шелупони полный невод и навредили всем местным крутым, до кого только смогли дотянуться. Только из-за нашего расследования неплохой, в сущности, парень, Финнэст, смотрит на мир пустыми глазами и ищет мышь. А замечательная девушка Оринка, которая сегодня ночью спасла жизнь и тебе, и мне, вообще бросила дом, семью и хозяйство и поперлась хрен его знает куда. Сам знаешь, что из этого вышло. Так что теперь для нас распутать этот чертов клубок – дело чести. Иначе я себя просто уважать не смогу. Понимаешь?

– Да я ж типа ничего, – попытался вставить сконфуженный Ратников.

– Вадим, – продолжал настаивать я, несмотря на полное отсутствие сопротивления со стороны друга. – Если ты видишь хоть один веский довод… Повторяю, веский, чтобы нам свернуть свою работу, назови мне его сейчас или молчи. Я лично таких доводов не вижу. А то, что я облажался, как последний дурак… Что ж, впредь буду умнее.

– Должна тебе заметить, Виктор, – стараясь утихомирить припадок самобичевания, увещевая, заговорила мудрая фея, – что Оринка не токмо по своей воле поднялась да пошла. Она ж, поди, не селянка какая, а кудесница. Видение ей было…

– Стоп! – Я затормозил «ниссана». – Видение… Действительно видение! Она, я помню, наблюдала какие-то вроде картины в лесу у деда Пихто. Возможно, и о событиях этой ночи она знала заранее. Не зря же мы еще во двор не вошли, а она уже на поиски конопли отправилась! Ни тьмы, ни дикого зверя не побоялась.

– Ну, дикий зверь ее, положим, не тронет. Да и ко тьме лесной она привычна, – медленно проговорила фея. – А вот что ей ведомо было, каким вы нынче козлом скакать будете, может, и верно.

Я поморщился, услышав нелестное сравнение, отпущенное Делли, но продолжил, чеканя каждое слово:

– В таком случае я очень хочу знать, что еще видела Орина в своем волшебном чане. Мы исполнили все условия, взяли ее с собой и, кажется, больше нет резона скрывать от нас информацию, имеющую прямое или косвенное отношение к расследуемому делу.

– Что ты на меня-то оком грозным сверкаешь? – Чаровница дала шпоры коню. – Как вернется, у нее и спроси.

Лужайка по ту сторону замкового рва всё еще напоминала ночевку очень бедного цыганского табора. Единственная кибитка, правда, едва ли не доверху забитая хвостнями, красовалась посреди лагеря. Вокруг нее своеобразной продуваемой всеми ветрами стеной располагались собранные из плащей импровизированные палатки. Чуть поодаль бродили стреноженные кони, деловито щипая траву и, похоже, не обращая внимания на резво скачущего между палатками и выпасом юного грифона.