Юлия Фирсанова - Тиэль: изгнанная и невыносимая

– Но почему? – все еще ничего не понимая, попросил объяснения Лильдин.

– Полагаю, Диндалион не болен и не проклят, он всего лишь стал быстро стареть. Для носящего венец владыки это значит лишь одно – немилость Леса. И плодом мэллорна такое не исправишь, – без злорадства, всего лишь делясь своими выводами, ответила Тиэль. – В хранилище владыки под чарами найдется не один десяток ценных плодов, но вряд ли Диндалион сможет вкусить их ради исцеления. Чистота души – главное условие, без которого лекарство обернется ядом и смертельными муками.

– Неужели то, о чем шепчутся в лесах… Истинный повод изгнания… Это правда? – осенило Лильдина и накрыло очередной волной потрясенного стыда.

– Прозрел, малыш? – грустно усмехнулся Альдрин, в уголках рта на вечно молодом лице обозначились скорбные складки.

– Но зачем? Почему? Это неправильно! – растерянно и безадресно принялся сыпать вопросами племянник владыки.

– Политика и власть портят почти любого, – многозначительно вставил Адрис.

– А если изначально была червоточина, то отрава, разъедающая душу, будет стократ сильнее, – продолжила мысль друга Тиэль.

– Что же делать? – беспомощно пробормотал Лильдин. – Я согласился с поручением дяди лишь потому, что надеялся тебя вернуть. В законе есть лазейка. Истек год, если раскаяние оступившегося искренне, то милостью владыки… Но если все случившееся с дядей – лишь кара Дивнолесья, и золото волос сменяется пеплом, пряди выпадают, как падают листья в осеннюю пору, а зелень глаз тускнеет не от проклятия недругов…

Юный эльф словно разом постарел на века. Он поник в кресле, сгорбившись и спрятав лицо в ладонях. Проникшаяся состоянием посланца Теноби покинула уютное местечко на коленях подруги и, перебравшись к пареньку на плечо, мелодично закурлыкала ему на ушко что-то утешительное. Тиэль же сосредоточила внимание на расспросах старшего рейнджера.

– Тебя послали убить?

– Столь прямо владыка никогда не выражался, – скривил губы в подобии улыбки Альдрин. – Мне намекнули на необходимость сопровождения юного Лильдина, слишком молодого и слишком доверчивого, в силу своей молодости способного совершить некие ошибки. Слухи о проклятии и твоей причастности к нему бродят в Дивнолесье. Диндалион не подтвердил их, но и не опроверг. Из кружева его слов было ясно одно: ты опасна. В остальном владыка целиком положился на мое мнение. Слишком привык, полагаю, что рейнджеры стреляют туда, куда он укажет движением брови, не задавая лишних вопросов.

– Вы и не задавали их никогда, сложно вопрошать, находясь под высокой клятвой исполнения воли владыки.

– Ты нашла выход, – облегченно улыбнулся рейнджер.

– Эй, эй! Ты хочешь сказать, остроухий, что, не возьми мальчик с тебя клятву, ты должен был бы убить Тиэль, потому что тебе намекнули? – встрял потрясенный призрак.

– Приказ владыки не всегда слова, чаще – лишь воля, – повел одним плечом, очень знакомо, как обычно делала Тиэль, эльф и снова поморщился.

– Не повиноваться он не мог, такова суть присяги, понуждающей к действию сильнее собственных мыслей и устремлений. Альдрин мог лишь тянуть время и искать решение. Мы достаточно знаем друг друга, чтобы рейнджер решился мне довериться в поисках выхода, – мягко вставила эльфийка. – Данная Лильдину клятва освободила его от бремени невысказанного приказа.

– И ты все поняла сразу, как только я тебе об эльфиках, у дома пасущихся, рассказал, и сидела, как вы выражаетесь, под стрелой, подходящего момента выжидала? – не то прошипел, не то проскрежетал Адрис, удивляясь собственной неспособности за внешней безмятежностью Тиэль разглядеть бездну.

Подруга лишь привычно повела плечом и мимолетно улыбнулась.

– Опять лучшее лекарство выбрала? – разом сдувшись, уточнил призрак, припомнивший рассказ Тиэль о ее талантах целительницы.

– Да, – просто согласилась эльфийка.

– Не понимаю! Неужели ваш владыка – такая мстительная сволочь, что решил чужими руками тебя прикончить за отказ, а до того зачем-то целый год выжидал? – Простив подругу почти сразу, призрак просто пылал возмущением от одной мысли о Диндалионе.

– Что такое год для долгоживущих? Миг. Нет, владыка, конечно, мстителен, но не думаю, что желание убить меня объясняется лишь жаждой мести. Скорее всего, если проклятие не смогли снять целители, Диндалион решил испробовать все возможные способы избавления. Среди них устранение живой первопричины проклятия занимает не последнее место, а он, похоже, уверен, что я виновна во всех его бедах, – рассудила Тиэль. – История хранит несколько прецедентов, когда подобные действия помогали исцелению.

– И ты спокойно об этом рассуждаешь? – снова начал заводиться Адрис, нарезая круги по зале и намеренно не выбирая, проходит он через предмет или сквозь эльфов, заявившихся незваными в его дом.

– Плакать или злиться на виновника проблем сейчас бессмысленно. Диндалиона поблизости нет, а все вы передо мной ни в чем не виноваты, чтобы слушать пустые истерики. Во всяком случае, настолько не виноваты, – улыбнулась уголками губ эльфийка, которую происходящее слегка позабавило. – Впрочем, моя гибель владыке все равно не поможет. Я уже поклялась в непричастности к наложению проклятия. В Диндалиона ударила не моя обида, а обида Леса за неправедный суд. Уверена, что уничтожать Дивнолесье в попытке избавиться от проклятия владыка не станет.

– А что будешь делать ты? – почти потребовал ответа призрак.

– Ждать, – повела плечом Тиэль. – У эльфов это хорошо получается. Лильдин не наследник, но в нем течет кровь правителей. Диндалион, утративший милость Леса, не сможет отдать явного приказа о моей смерти, а неявный вступит в противоречие с волей единственного родича, которому благоволит Перводрево.

– Как у вас, эльфов, все запутанно, – ругнулся Адрис, замирая у плеча подруги.

– У вас, людей, еще хуже. Слишком много родственников среди правителей и куда больше амбиций, чем у эльфов. Среди нас мало находится желающих тратить время на попытки добиться власти, чтобы командовать кем-то, утрачивая свободу распоряжаться собой. Неинтересно! – спокойно, будто не поняла сердитой иронии друга, объяснила Тиэль.

– Я так надеялся, что все случившееся не более чем недоразумение, следствие случайной обиды, – горько вздохнул Лильдин, не только глубоко переживавший, но и внимательно слушавший речи Тиэль. – Мечтал уговорить тебя вернуться. Полагал, ты обижена из-за изгнания, но рассчитывал, что долг целителя окажется превыше и примирение состоится. Однако если дядя так виноват…

– О степени его вины пусть судит Лес, а я не вернусь, Лильдин. В Дивнолесье есть место лишь для одного из нас, – печально улыбнулась Тиэль, показавшаяся, несмотря на золото волос и зелень глаз, старше всех в комнате.