Юлия Фирсанова - Тиэль: изгнанная и невыносимая

– Как полагаешь, простит Искусник лысого на радостях от паучьего подарочка? – продолжил развлекаться предположениями призрак.

– Вряд ли, – рассудила Тиэль, много слышавшая об упрямстве и вспыльчивости золотого бога и слишком мало – о его склонности к внезапному милосердию. А уж если речь шла о грубом вмешательстве в любование приглянувшимся даром, на великодушие точно рассчитывать не стоило. – Если вздумают просить немедля, то милости своей точно лишит, если не жизни. Даже мне видно пламя наживы и гордыни жреца над искрами истинного призвания. Родство с главным жрецом не является гарантией снисходительности божества, скорее, наоборот.

– Так вот чего старикашка так всполошился, – хохотнул Адрис, найдя ответ, и мгновенно переключился на новую интересную тему: – А эльфики, не в пример Ксаровым бугаям, за нами все следят, и хорошо следят, я только сейчас второго заметил. Может, все-таки припугнуть их?

– Если им хочется побродить по городу, любуясь моей спиной, кто я такая, чтобы лишать лейдасов Дивнолесья удовольствия сомнительной эстетической ценности? – повела плечом Тиэль.

– Тогда устроим им экскурсию в район повеселее? Может, к Торку заглянем в гости или сразу к Взирающему? – никак не унимался деятельный призрак.

– У меня нет вражды со всем эльфийским родом. Я изгнанница, а не отверженная, – качнула головой Тиэль и, видя неподдельное возмущение духа, прибавила: – Никто не мог бы оспорить решение Диндалиона без того, чтобы не последовать за мной в изгнание. Таков закон, Адрис, такова воля владыки. Против нее эльфы не могут пойти, это не только в нашем обычае, это в нашей крови. Я никого не виню. Они остались, я ушла. Все. Искать новых встреч с сородичами я не намерена, но и делать гадости тоже не буду.

– Не могу сказать, что согласен, но я тебя понял, – недовольно проворчал призрак, оставляя надежду на жестокие развлечения за чужой счет. – Зачем хоть они за тобой следят, ты знаешь?

– Нет. Возможно, мои старшие родственники просили кого-то из входящих в посольство знакомых разузнать обо мне, – предположила Тиэль.

– Так почему они не зайдут поинтересоваться? – окончательно запутался дух в головоломной эльфийской логике, приправленной мозговыворачивающим этикетом.

– Я изгнанница, со мной нельзя говорить, я ведь все равно что мертва, – терпеливо объяснила эльфийка.

– Они там все чокнутые, да и ты тоже, если дожидалась изгнания, а не сбежала из Дивнолесья первая, – выпалил призрак.

– А как ты думаешь, почему я несколько циклов Димары кряду не сходила с троп дикого Дивнолесья? – грустно усмехнулась Тиэль, не слишком углубляясь в объяснения, и снова погладила Теноби, тихо мурлычущую что-то утешительное.

Призрак глупцом не был и вопрос о наблюдателях-эльфах предпочел оставить ровно до того момента, когда без вмешательства подруги в созревшую проблему стало не обойтись. Потревожил он Тиэль ранним вечером, явившись на пороге ванной комнаты. Хорошо еще, что искупаться эльфийка уже успела и теперь расчесывала мокрые волосы с помощью расчески и заботливой Теноби, разбирающей тяжелые пряди проворнее гребня с частыми зубцами.

– В коридоре тот первый эльф, который прятаться не умеет, валяется, – прокашлявшись, оповестил Тиэль дух.

– Почему валяется? – удивилась Тиэль.

Споткнувшийся на ровном месте эльф мог бы считаться феноменом наравне с боящимся высоты драконом.

– В паутине запутался. Встать не может. Сеть на него упала, когда без дозволения в особняк сунулся. Я, собственно, зачем зашел. Спросить хочу: ты говорила, что с эльфами не враждуешь, но в дом-то он без спроса влез, потому решай: будешь его выпутывать или пусть крошка Теноби покушает? Заодно и все неприятности со стрелолистом для эльфов закончатся, как предсказано, смертью. А что не стрелой, так можно взять какую-нибудь из арсенала и воткнуть. Потом.

– Ловушка та же, какую Кинтер испытывал? – вместо выбора одного из двух предложений спросила Тиэль, двигаясь к цели.

– Та же, – согласился ей вслед Адрис, и белесый кокон, подергивающийся на полу близ входной двери, подтвердил его слова.

Был он потоньше того, из которого Теноби выпутывала барона, так ведь мощной комплекцией эльфы отродясь не славились. Глаза и рот у жертвы оказались залеплены лишь частично.

Эльф увидел приближающуюся спасительницу уже издалека и задергался сильнее, чем едва не пережал собственное горло. Золотые косы в белой паутине кокона смотрелись забавной пародией на покров алтаря, сплетенный недавно паучихой. Правда, изумрудами плиту никто не инкрустировал. А именно на пару ярких драгоценных каменьев походили очи пленника. Вполне возможно, сам Феавилл Искусник решился бы на модернизацию ритуальных предметов, если бы узрел столь интересное сочетание оттенков. Пленник выглядел, как бы парадоксально сие ни звучало, очень живописно.

Печать возраста чужда эльфийскому народу. Лишь тускнеют провожающие столетие за столетием глаза да выцветает шелк волос, становясь белее паутины Теноби. Но даже не знай Адрис этих особенностей расы, всего пары-тройки взглядов, брошенных на пленника, ему оказалось достаточно, чтобы понять – в ловушку попался сопляк. Может, уже не подросток, но едва-едва перешагнувший черту, отделяющую отрочество от юности. Больно наивно-доверчиво смотрели на мир широко распахнутые, удивленные глазищи, и краска стыда – нежно-розовая, как лепесток цветка, заливала кожу ото лба до самой шеи. Между нитями паутины этот цвет выглядел особенно выигрышно.

Покачав головой, Тиэль присела на корточки рядом с пленником и потянула за указанную маленькой паучихой тоненькую нить. Работать лично для освобождения с попутным запугиванием Теноби по просьбе подруги не стала.

Кокон-сеть разом перестал удерживать тело и опал вокруг эльфа. Удивительной красоты юноша сел и, смущенно опустив очи долу, мелодично прочирикал:

– Милости богов, лейдин Тиэль, нет прощения моей дерзости, самовольно, без зова и приглашения вторгся я в твои чертоги…

– Зачем, Лильдин? – пресекла излияния эльфийка.

– Я… Я стремился… Мне нужно переговорить с тобой. Я думал об этом разговоре, всходя на крыльцо, и сам не заметил, как распахнул дверь и, одержимый мыслями, переступил порог…

– У нас беспризорники говорили: так замерз, что пить да есть хочется, а переночевать негде, – хохотнул Адрис, наслаждаясь бесплатным представлением, и был вознагражден. Пленник вздрогнул и завертел головой, пытаясь обнаружить незримого комментатора.

– Я имею честь слышать речи графа Адриса? – наконец после секундной паузы осторожно уточнил эльф.

– О, обо мне уже эльфийские шпионы знают, – показательно загордился дух.