А. Живой - Семь верст до небес

На рассвете уж давно стояли ровной цепью русские полки. Встали все они на поле брани вдоль стены зубчатой городской. Пять отрядов стройными рядами ворогу являли грозный вид. Славою в бою уже покрытый Мал Олегович, Рязани князь сожженной, стал главою первому отряду, что в себя удар весь принимал. Мал Олегович был опоясан бронью, что хранить его от стрел, мечей и копий предназначена была в бою суровом. На груди его зерцало блещет, словно солнце на небе высоком. Шлем крепчайший, золотом одетый, левою рукой княже держит, в правой – меч, гроза всем сарацинам! Кудри русые до плеч его спадают, алая накидка на плечах. Конь под ним кровей смоленских древних, Нервно бьет копытом, чуя битву. Рядом с ним оруженосец верный, Капитон Вешняк, державший знамя. Ало-золотой блистал на солнце стяг Руси, поднявшейся на сечу. Сорок тысяч конников отборных составляли воинство сие. Все в кольчугах, при мечах и копьях, щит высокий тело прикрывает.

Чуть поодаль, правый фланг у речки, держит Белозерский князь Андрей Мстиславич. Брат меньшой он князю Вячеславу. Так же в бронь одет могучий витязь, и накидку алую окутан. Меч на нем и золотистый шелом. Стяг в полку имеет свой он, Белозерский, – лебедь белый там плывет на фоне солнца. А дружина с ним, что великаны, пятьдесят их тысяч было счетом. Крепче в ней один другого воин, и за Русь стоять готов до самой смерти. Все любили родину и князя, умереть готовы за него. Смело шел Андрей Мстиславич в битву, не боялся диких сарацин.

Левый фланг вдоль леса приходился. Ведал им князь грозный – Остромир. Возвернулся он с походов дальних, ранами и славою покрытый. Покорил он полземли Сибирской, сделал данниками тамошних людей. Вся его дружина беспрестанно в битвах и походах находилась и была числом почти сто тысяч. Все делили с князем: хлеб и воду, снег и солнце, злато и невест. Волчью голову на ярко-алом фоне, стяг его прославленный имел. Больше всех князей любил он битву. Ужас на окрестные народы Остромир Ипатьич наводил. Потрясая в схватке булавою, появлялся в тыщах мест нежданно. И за то, что скор был, смел, отважен, получил он имя – Волчий князь. А дружину звали волчьей стаей, за бесстрашие и преданность свою.

Позади отрядов этих сильных, почитай, у стен градских высоких, находился русичей резерв. Там стояло тридцать тысяч войска, им главою был отец Викентий, Патриарх Руси, опора веры. Весь горел духовный пастырь златом: бронь на нем сверкала пуще солнца, сверху плащ парчовый, шелом крепкий. Не отговорил его от сечи Князь Великий, мудрый Вячеслав.

– Хоть власы посеребрили годы, я мечом еще рубить могу, иноземных воинов поганых! – был ответ Викентия таков, – Ну, а если суждено сегодня в мир иной отправится навечно, нет милее смерти, чем в бою, за свободу родины прекрасной!

На холме, поросшем лесом крепко, что стоял от поля в стороне, хоронился полк ударный русский, что засадным также назывался. То была ударная дружина добрых молодцев всего в пять сотен души. Управляли ею Усыня и Дубыня, князевы друзья-богатыри. Оба изготовились на битву, биться на смерть молодцы желают. Об одном лишь сожалеют оба: где Горыня – третий богатырь? Чтобы мощь богатырей усилить, на подмогу Вячеслав прислал дружину киневского князя Вельямира, что пришел к нему совсем нежданно из сожженного врагами Новаграда, своей смерти чудом избежав, и лишившись насовсем десницы.

Так стояли русичи с рассвета. Все полки томились, ожидая появленья князя Вячеслава. Князь Великий в этот час молился, не жалея сил, поклоны клал. Господа просил он заступиться за святое воинство свое в битве тяжкой против Кабашона, отвести беду от деток малых, жен, девиц и старых стариков.

С высоты холма на все взирая, грея дланью сабли рукоять, вдохновляя видом грозным войско, пред шатром стоял властитель мавров. Ожидал он: Вячеслав не смеет выступить ему наперекор. И теперь, узрев с восходом солнца русские полки, что ждали битвы, брови сдвинул в гневе Кабашон. Перечел он взглядом рати русских. Бронями блестят, грозят мечами, все же много меньше там бойцов, чем в войсках могучих Кабашона, не считая даже остроклювых птиц.

– Что ж, – промолвил Кабашон, – Вы ждете смерти? Смеешь мне перечить, Вячеслав? Я прочту тебе посланье снова, перед тем, как сердца ты лишишься! Не бывать Руси вовек свободной, тлеть ей вечно под моей пятой!

Повинуясь пальца мановенью, ожили тут мавров сотни тысяч, огласив окрестность диким воем, двинулись войска в последний бой. Шли югорды под змеиным стягом, во главе Урман – жестокий воин. За поход сей, многих в русских землях смерти лютой предали они. Рядом шли, противны богу люди, – людоеды племени Саршар. Поклонялись те лишь богу смерти, всех других на свете позабыв. Шли дужары, богом чьим был тигр. И подобно богу своему, хуже тварей хищных зло плодили. Это их отравленные копья, завершили Новгороду жизнь, вызвав тем у русией желанье уничтожить всех до одного, красно-черных извергов заморских. Вел их в бой жестокий вождь и сильный, жрец верховный именем Ражхан. Облаченный сверху в шкуру тигра, пел он песню, будто бы рычал. И от этих песен, радость битвы родилась в дужарах в тот же час. Становились все подобны тиграм, все хотели грызть и рвать на части русичей тела.

Центром войска были сарацины, их любил всех боле Кабашон. В бронь с земли испанской все одеты, светят полумесяцем мечи. Шлемы, латы, сабли – все блистает, у бойцов, чей род древней земли. Все храбры, как стая львов, отважны. Нет бойцов сильнее сарацин. Пять родов пришли за Кабашоном, Русь разграбить и предать огню .Первый род средь них – Абенсеррахи, мавры грозные, известные повсюду. Их влечет лишь поле брани новой, крови вид ласкает и пленит.Род второй средь мавров – Алабесы. Африка им отчая земля. Им в бою не страшен, хоть сам дьявол, всех готовы саблею рубить. Третий род – Сегри, что из Гранады, замков Андалусии владельцы. Род четвертый – это Альморади, рыцари, достойные легенды. Сотни христиан они убили в войнах с христианским королем. Гомелы – то пятый мавров род. Предводитель их уже увенчан черной славой ныне и до веку. Голову у князя Новаграда срезал он и приторочил к своему седлу, что златом блещет. И хвалился ей и похвалялся.

Вот настал последний час пред битвой. Мерным шагом тыщи сарацин въехали на поле перед градом и остановились в ожиданьи. Русичи щиты к щиту примкнули.

Ровно в полдень врата отворились, показался сам Великий князь, облаченный в брони боевые, в шеломе блестящем, со щитом, и мечом – для ворогов угрозой. Сидя на коне своем буланом, выехал на поле перед градом. Русичи возрадовались видя, сколь силен и статен Вячеслав. Повернув коня на встречу войску, молвил слово им Великий князь: