А. Живой - Семь верст до небес

Эрманарихом бойца заметил, подивился мощной силе жизни, что в Руси бойцах имелось много. Молнией в ответ ударил с неба, поразить насмерть его желая. Но Горыня увернулся ловко и поднявши меч, кричит злодею:

– Слаб ты, я смотрю, меня боишься! Наземь опуститься ты не сможешь!

Разъярился царь зверей крылатых и на землю камнем с неба рухнул, став, чернее ночи черной, обратившись воином ужасным. Меч в руке когтистой лишь сверкает.

– Вот настало время нам сквитаться, – молвил богатырь и вдруг ударил Эрманарихома он с размаху. Но не знал Горыня, сколь тот страшен.

Как скрестил боец свой меч булатный с саблею сверкающей царевой, то оборотился сразу в камень, не спасла на сей раз бирюза. И раздался хохот над землею, расколовший небо звуком сильным.

– Мы теперь с тобою расквитались на века, прощай, Горыня-воин!

Увидав сие злодейство мага, воины Усыня и Дубыня, подскочили к месту битвы быстро, и мечи подъяв, остолбенели. Ибо, пораженные злодеем, так же как Горыня, стали камнем. И все пуще хохот раздается, рушатся деревья, корнем кверху. То ликует черный царь звериный, радуясь победе над врагами.

– Не спеши, собака, похваляться, русичей не всех еще повывел!

Обернувшись, царь увидел рядом молодца из русичей дружины. Тот стоял, уткнув оружье в землю. И когда глаза из повстречались, молвил воин:

– На-ка вот, отведай, этого гостинца для поганых! Сорок лет он ждал с тобою встречи!

И сверкнул на солнце меч разящий. Вспомнил царь, покуда резал ветер, меч ему на голову наметясь, колдуна последнее сказанье: «От руки умрешь ты богатырской, от меча, что сорок лет ковали. Против этого не властны будут чары». Прекратился хохот над полями, ветер стих, и дрогнула земля. Умер царь, а с ним и сотни тысяч остроклювых чернотелых птиц.

Князь Андрей, собравши под знамена, русичей остатки войск, направил тотчас всех на лагерь Кабашона, чтоб скорей предать собаку смерти. Русичи ударили всем миром, разметав заслоны сарацин. Смяли мавров, вместе всех югордов, и саршар презренных, и дужар. И уже узрел Андрей Мстиславич холм высокий и шатер на холме. У шатра стоит и сам воитель, рядом с ним моложе виден воин. Кабашон воздел уж руки к небу и кричит ему ужасным криком.

И случилось в мире наважденье. Раздался страшенный грохот в поле, ветер взвыл, и тучи понеслись. Солнце скрылось, мгла накрыла город. Из тумана вдруг на свет явились девять змеев, змеев-исполинов. Каждый был двенадцатиголовый, чешуей из брони весь покрыт. Закружили змеи те над градом и огня пускали мощны струи прямо в крыши домов Солнцеграда. Был из древа град построен русский, кроме стен от ворогов хранивших, и заполыхал он в миг короткий, улицы объял пожар великий. Языки огня лизали домы, кузницы, конюшни с жеребцами, погреба с едой, купцовы лавки, церковь, и на холме – княжий терем. На резном балконе наблюдали, как отец и муж их бьется смело, Ксения и мать ее родная. Охватил огонь весь княжий терем и сгореть они готовы были. Лишь молитва им была утехой.

Повернули русичи полки, бросились спасать родимый город. Стали стрелы тыщами метать в змеев, многоглавых исполинов, копья в них летели, но без толку. Те, в ответ дыхнув огнем пожарче, витязей сжигали многи сотни. Тут явился из пучины воин, великан, величины огромной. Никанор – зовут его преданья. Сквозь огонь и дым он шел бесстрашно. Голова его в шеломе крепком упиралсь прямо в сине небо, за копье его цеплялись звезды. Конь чрез лес ступал, как через травы. Закружились змеи, заметались. Завязалась битва в небе жарком.

Вдруг из дыма взвился в небо коршун и стремглав понесся в терем князя. Подлетевши, он схватил царевну и поднял ее на небеса. Сколь стреляли вслед ему, все мимо, – стрелы не летают так высоко. Лишь заметить русичи успели, что понес ее проклятый коршун в сторону запретную от веку. Та страна далека и ужасна, и лежит за самым краем мира, имя ей известно – Йотунгейм.

Высоко в горах, где лежат не тая вековые снега и рушатся вниз никогда незамерзающие потоки, где снежный барс – хозяин, а человек – нежданный гость, соприкасаются краями два разных мира, образуя невидимую глазом границу. Воздух в том месте над горами становится упругим и сгущается до невиданной густоты, так, что ни одна птица, сколь бы сильна она не была, и сколь высоко не поднималась бы в небо, не может перелететь через эти горы, что зовутся Снежными. Над горами стоят стеной облака, но ни один порыв ветра не сможет сдвинуть их с места, ни один ураган не заставит их разорваться и расползтись по бесконечному небу мелкими стайками, потому что облака те сделаны из разного времени и неподвластны никому. Здесь, на невидимой границе, кончается мир людей из земель полунощных, и начинается совсем другой мир, в котором никто из них никогда не бывал, если его не забросила судьба сюда чудом и повелением великой Неизвестности. Здесь кончаются дороги одной жизни, и начинаются дороги другой. Здесь смерть и жизнь часто меняются местами и невозможно разобрать что за чем следует и откуда проистекает. Здесь пристанище тех, кто не знает куда идет и все дороги для них начинаются за Снежными горами, а где они кончаются – узнать невозможно. Здесь начало начал, здесь грань, здесь вечная середина пути, здесь – Йотунгейм.

Снежные горы велики. Они тянутся с далекого юга мира, пересекают насквозь его середину и исчезают во льдах севера. Никто не знает, где их начало и есть ли у них конец. Никто не смог пройти вдоль них или обойти, ибо они бесконечны, никто не смог их преодолеть, ибо они неприступны. Никто не знает, что за ними укрыто, и потому предполагает то, что желает видеть. Обитатели земель полунощных видят там отчизну ужасов и чародейства злого, жители земель знойных – пристанище бессмертных ифритов. И то, и другое – правда. И те и другие знают, что за снежными горами спрятаны несметные сокровища и клады, блеск которых помрачает умы, но никто и никогда еще не смог туда проникнуть и оттуда вернуться, сколь не пытался.

Снежные горы не пускают к себе тех, кто в них не нуждается. Когда кто-то из людей пытается к ним приблизится, – они начинают извергать в небо огонь и пепел, засыпая дорогу идущему раскаленными камнями, вздыбливая на его пути неприступные преграды, разламывая трещинами землю, так, что никто еще не смог приблизиться к ним ближе десяти дней пути. В окрестностях снежных гор растут сонные травы и целые рощи сонных деревьев, в которых многие сотни странников и охотников за невиданными сокровищами наши свой последний приют и вечный покой дурмана. Из-за преград таких близко от снежных гор не живет никто и нет там никаких зверей, кроме земляных червей и змей, сну неподвластных. Лишь изредка наведываются сюда голодные стервятники с южных окраин земель полунощных, поглодать кости алчных путников и, наевшись досыта человечьей падали, улетают к себе в гнезда до следующего раза. Но так было не всегда.