Надежда Мамаева - Академия темных властелинов

— Это ваше. Я нечаянно взяла тогда… Извините.

Смерть лишь фыркнула:

— «Извините» ей… А то, что мой рабочий инструмент перенастройке не подлежит, ее не смущает? Раз схватила и коса тебя своей новой хозяйкой признала, то все, назад хода нет. Теперь пользуйся… Коси, да смотри не иззубри.

Не иначе сегодня костлявая в хорошем настроении?

Смерть еще раз критически меня осмотрела, пробормотав себе под нос:

— Ех, это, конечно, не Иналия, но тоже тала-а-а-антливая… — И, выудив из воздуха новую косу, подхватила пучок душ и была такова.

А я же, не чуя под собой ног, помчалась к Дэну. Если на меня напали трое, то сколько же на него? Промчалась через весь зал. Гости, кто недоуменно, кто обеспокоенно выворачивали голову мне вслед. А я неслась в ту сторону, где должна была быть комната ожидания для жениха.

Вот только криков и шума боя не было. Зато одна из дверей оказалась приоткрыта, и из проема слышались два голоса. Один из них принадлежал фениксу, а второй был смутно знаком.

— Всего один поцелуй! — В женском сопрано звучали и мольба, и страсть, и томление, и отчаяние. — Оставь мне хотя бы его на прощанье. Я молю тебя, Дэни…

— Ты зря стараешься, Оливия, — слова — как пощечина. — И не надейся, что яд приворота на твоих губах подействует. Смотрю, после нашего расставания ты все никак не уймешься. Это уже четвертая твоя попытка.

— Ты не можешь быть со мной так жесток. Ты, ты… Как ты посмел предпочесть меня этой…

— Как видишь, — спокойно возразил Дэн.

— Тогда знай, что в эти самые мгновения твоя невеста стонет под тремя мужиками…

— Что. Ты. Сказала? — Я впервые слышала ТАКОЙ голос у феникса. Казалось, его слова выжигали сознание. Проникая в разум, в самую душу.

Я поняла: еще мгновение — и он просто убьет Оливию, спалив ей мозг. А вместе с ней и всех окрест. Пришлось вмешаться в их столь занимательный разговор.

— К сожалению, те трое мальчиков нашли себе подружку повеселее. Госпожа Смерть любезно согласилась организовать их досуг не только на ближайший вечер, но и на всю загробную жизнь. — Я прислонила косу к стене.

Дэн же, осмотрев меня и задержавшись на подоле подвенечного платья, которое украшали пятна крови, словно красный подбой, вкрадчиво спросил:

— Оливия, ты жаждала моего поцелуя?

Отчего-то та попятилась.

— Н-н-нет… — противореча сама себе, начала она.

— Знаешь, я не могу тебе отказать и запечатлею на твоем челе братский поцелуй.

— Не надо!

Дэн же, не слушая возражений и воплей, взял ее лицо в ладони и поцеловал лоб. Вот только огня феникса он при этом не сдерживал…

К алтарю мы шли против правил вместе. Я — все в том же платье, подол которого был кроваво-красный. Дэн — с горящими руками, отчего манжеты на его фраке были обуглены.

Церковник заикался, творя молитвы, поэтому церемония изрядно затянулась. Я жутко устала и перенервничала, и когда меня спросили, согласна ли я взять в мужья Дэниэля Вердэна, я в лучших одесских традициях ответила вопросом на вопрос:

— Я что, в фате и платье просто так тут постоять пришла?

Священник лишь сбледнул, но засчитал это за согласие.

На наших с Дэном запястьях защелкнулись браслеты. Тяжелые, родовые, те, что носили женщины рода Вердэн задолго до меня. Я приготовилась к боли, вспомнив, как кричал Альт, входя в род… а ее не было.

Служитель улыбнулся первый раз за всю церемонию.

— Ваш союз одобрила сама богиня! — воскликнул он, но Дэну это было не столь важно, как поскорее забрать меня из храма.

Оттого он чуть поспешно произнес:

— Я, Дэниэль из рода Вердэн, здесь и сейчас при свидетелях принимаю на себя все обязанности главы рода. Клянусь чтить предков и действовать лишь в интересах своего рода. Защищать и оберегать тех, в ком течет кровь рода, а также тех, кто причастен к нему.

Едва отзвучали последние звуки клятвы, как в силу начало вступать проклятие.

На лице феникса враз проступили все вены, наполнившись чернотой, а потом кто-то невидимый будто выбил из него весь воздух. Дэн пошатнулся, но устоял, и даже умудрился успокаивающе прошептать мне:

— Я в порядке. Все в этом мире имеет свою цену. У нашего счастья — такая. И я не жалею.

Он выдохнул, выпрямляясь, а потом… взял меня на руки и понес. А я поняла: все, теперь этот феникс от меня никуда не сбежит. И, едва мы сели в карету, решила начать семейную жизнь с правды:

— Дэн, ты знаешь, я должна тебе признаться. Я не совсем Рейнара Эрлис. Вернее, тело принадлежит ей, а душа…

Муж прижал свой палец к моим губам:

— Не надо. Я знаю. Просто ждал, когда ты мне расскажешь.

— Но как?..

— Догадки начали посещать меня уже давно, а капитан дирижабля их только подтвердил, — напустил туману Дэн и виртуозно сменил тему: — Хотя я бы так и так побеседовал с этим эльфом, ведь одна его пассажирка поразила меня еще при первой встрече, когда так ловко и искренне сумела обмануть таможенника, а потом удрать от него.

— А теперь твоя очередь. — Я не дала сбить себя с намеченного курса. — Что не так с твоей мамой? — задала я вопрос в лоб.

— Понимаешь… — замялся муж, — моя мама — ведьма. Со всеми вытекающими — вредным характером, способностью к стихийной порче…

— Знаешь, по-моему, это не мне, а ей надо переживать. У нее в невестках жнец Смерти.

Затаив дыхание прокралась по коридору. В руках — подол длинной юбки, что могла бы выдать меня шуршанием и замедлить передвижение. Сердце все еще учащенно билось от недавнего стремительного забега. Вдалеке послышались голоса. Я прильнула к стене, спрятавшись за полный боевой доспех рыцаря, в надежде, что меня не успели заметить. Выдох. И тут у самого уха раздается голос:

— Вот вы и попались, лесса Рейнара…

А потом сильные и знакомые руки легли мне на талию и втянули в нишу, которую я сразу не заметила.

Летнее солнце сегодня задалось целью до самого распоследнего булыжника на мостовой прогреть за один день всю столицу, до этого целую неделю мокшую под дождем. Жарко стало всем: от благородных лесс, прячущих фарфоровую кожу под тенью кленов в парке, до бродяг в темных подворотнях. Оттого внутри особняка было душно, как в тропическом лесу. Вот только шестерым отважным воителям племени краснокожих до коварных планов светила не было никакого дела.

Бьянка, пригнувшись, целеустремленно вела свое племя через коридоры и залы родового гнезда Вердэнов. Самый мелкий воитель пока ходить не мог, но несся по дорожке на четвереньках, грозно попискивая и воинственно муслякая дольку морковки. В его волосах, в отличие от остальных соплеменников, еще не было гусиного пера из писчего отцовского набора по причине того, что эти самые волосы отсутствовали. Зато боевой раскрас из сока свеклы уже украшал мордаху отважного краснокожего.