Игорь Федорцов - Дождь в полынной пустоши [СИ]

— Вы поссоритесь, — предостерегла Алама и, безусловно, права. Поссорятся. И Лисэль ссора не страшила, а устраивала.

«Может так и надо?» — безуспешно ломал голову Колин над непонятной интрижкой. Тщился в поисках правильного ответа. И даже не самого ответа, а направление его поисков. А поискать стоило. Очевидно же, фрей не место в этой компании. Но она здесь.

— Из-за чего? — не видит Лисэль причин для разлада. В инициаторы камер-юнгфер не стремилась. Закоперщику, как принято, первый кнут. А вот оправдываться ответчику значительно легче.

«Только будет ли?»

— Нам не к чему ссориться, — согласна Арлем и уточнила, из-за чего именно их ссора маловероятна. — Из-за какого-то новика.

— Послушать вас обеих, подумаешь другое.

— Это всего лишь игра, бал масок, маскарад, — старается фрей говорить верно и взвешенно. Очень старается. — Слова только одежды, сделать недоступными свои мысли и скрыть чувства, как тело спрятать душу.

— Теперь понятно, почему мужчины нас с удовольствием раздевают! — Лисэль мгновенно ухватывается за возможность безопасно обострить разговор. — Негодники хотят добраться до сокровенного! До души!

Грубовато и базарно, но по своему верно и весело.

«Шутница,» — восхитился Колин острым язычком Лисэль. Не в его правилах умолять чужие достоинства. А умения добиваться своего, тем более. Но даже восхищение не мешает отметить явное несоответствие затраченных усилий и реакции на усилия.

«Что-то не так с этой исповедницей», — убежден унгриец, но чем подкрепить убежденность? Довериться смутным ощущениям? — «Арлем… Арлем… Чистая или чистенькая?»

Хлопнула дверь. Дребезг стекол подтвердил — ушла.

— Она напоминает мне Джори нашей Сати, — комментирует вслед камер-юнгфер. — Кажется цапнет, но на поверку не способен выкусать собственных блох. Но лает — заслушаешься!

— Зачем же король присоветовал её во фрей?

— Дело не в том к кому приставить, а кого.

— Хочет подольше пользоваться серебром родни Арлем?

— Чего Моффет хочет, лучше не спрашивать и у него самого.

«А ведь знает… Или в крайнем случае догадывается. А догадка из тех, какие гарантируют плаху. И кто кандидат? Чьи уста догадку озвучат? Аламы!?»

— И потому ты её дразнишь?

— Не обещаю отказаться, но учту, — ни капельки не расстроена Лисэль ссорой.

— Значит, мальчишка тебе не надобен?

«И тут не ко двору,» — спокойно воспринял Колин круговую опалу. Жалеть себя — все время против шерсти кому понравиться? удел неудачников. А он и шага не сделал неудачу потерпеть.

— Время покажет.

— Но почему он? Присмотрись к другим. Среди новиков вполне приличные юноши.

— А зачем мне приличные? И что понимать под приличием?

— По-моему, ты просто избалована мужским вниманием.

— Избалована? Их храпом после унылой прокреации?

— Мне тебя пожалеть?

— Да. Погладь…

Смешки, веселье, плескание….

Взобраться на крышу оказалось непростой затеей. Карниз выступал далеко от стены и ко всему сильно обветшал. Пришлось остерегаться, не обрушить его и не сорваться самому. Справившись, отряхнул пыль и грязь с рук и одежды, и глянул с высоты вниз.

«Скромно,» — оценил Колин проделанную работу.

В плане, Серебряный Дворец представлял собой квадрат, один из углов которого срезали. Шестисаженный пролет затянули решеткой с малым королевским гербом с единорогом, ограничить въезд во внутренний дворик. Под доглядом дворцового караула песочные дорожки, фигурной стрижки кусты и фонтан, куда летом выпускали рыб и лебедей. Птицам предусмотрительно подрезали крылья. Становились ли белоперые красавцы от дармовой кормежки счастливей? Очевидно, да. Ни один не подох от тоски по свободному полету.

Под зданием, в подвале, как и принято повсеместно, хранили запасы и дворцовую рухлядь, сажали под замок нерадивых. Среди обитателей упорно ходили слухи о неком карцере с приведением. Людей страшили не оковы, крысы и грязь, но бесплотный дух, добровольно составлявший компанию арестанту. Первый этаж традиционно отведен слугам и хозяйственным службам. Кухни, кладовые, складские, прачечная, людские и гостевые. Второй заселили придворные и приближенные гранды. Третий занимала владетельница дворца. Четвертый этаж чехарда и путаница помещений разного назначения. Библиотека, рукодельная, оружейная, фехтовальная, оранжерея. Особая гордость комната плетеной мебели. Имелась и малая алхимическая лаборатория, заброшенная и пыльная. Само собой архив — обиталище мышей и иной мелкой и мерзкой живности. В Зале Диковин коллекции грифонов и гарпий, картины и скульптуры, чучела птиц и утопленный в меду уродец.

Крыша здания — плоскость с малым уклоном и баттльментом [42] Зубчатая стена. Стена, имеющая на верхнем крае ряд зубцов, отделенных друг от друга прочными частями. , в лихую годину укрываться, бить стрелами и сбрасывать на головы неприятеля тяжести. Заржавевшие неподвижные флюгера охраняют звезды и тишину. Упорядочено торчат трубы каминов, пускают в небо дым и тепло.

Чьими-то капризами дозорные башенки перестроены в ротонды, куда в летние дни поднимались отдохнуть, любоваться видами и отведать десерта. И ротонды, и виды, и десерт только для доверительных встреч с избранными. Есть своя прелесть в неспешной беседе, ярком солнце и стай голубей в высоте. Знатоки старины сказывают, отсюда, из-за баттльмента Серебряного Дворца, легендарная королева Уледа провожала мужа на долгую войну. Отсюда же уличенную в неверности королеву скинули вниз, чего понятно никто не помнил из лучших побуждений.

Вокруг дворца разбит парк, назначение которому, оградить Серебряный Двор от посторонних и праздных глаз. В посадках елей и пихт отсыпаны гравийные тропки, в их схождении установлены беседки. Парк неухожен и запущен. В давно высохшем прудике полно старых иголок. В дальнем краю торчат острые крыши конюшни, псарни и казармы. Парк обнесен крепким кованым забором, расчлененным кирпичными столбами с химерами на макушках. Для декорирования ограды высажен хмель и плющ. В светлой тоске осени листья на них желты и янтарны.

До прошедшей приснопамятной весны дворец пустовал лет сорок, но по велению короля передан в пользование дочери. Поговаривали в отместку за упрямство. Но Моффету ли пенять на родную кровь. Сам-то каков?

Колин обошел наружный периметр здания, а затем внутренний. Он не торопился и не очень прятался. Любителей выглядывать гуляющих по ночным крышам, один на тысячу. Во дворце народу в пределах трех сотен. Статистика в его пользу.

Ночь налилась фиолетовой спелостью, богато изукрасилась созвездиями. Месяц-лодочка, неутомимый путешественник, легко преодолевал пену облаков, держа курс на другой край небосклона. А снизу, из темной болотины города за ним следили и подмечали сотни и сотни желтых и хитрющих глаз-огней. Красиво. Особенно болотина.