Джена Шоуолтер - Темное удовольствие

– Уходи!

– Не смей так со мной разговаривать. Понятно?

– Уходи. Прошу.

Он стоял перед ней взбешенный, едва переводя дух, словно только что вернувшись с войны, и Даника неожиданно… забыла о том, что чувствовала до этого. Отвращение? Смущение? Удивление? «Я хочу нарисовать его таким», – подумала она. Он был прекрасен. Смуглая кожа – смесь корицы и меда, а глаза – словно солнечный диск во время затмения. Эти глаза ослепляли и завораживали того, кто отважился в них посмотреть.

Но больше всего ее завораживала его татуировка. Летящая бабочка, распростершаяся на его груди, частично задевая крылом шею, казалось, наблюдала за ней и словно манила подойти поближе. Она всегда казалась ей зловещей и грубой, но сейчас выглядела почти что… нежной. Разноцветная кожа блестела, это было удивительное сочетание драгоценного пламени рубинов, ониксов и сапфиров. Ее всегда остроконечные, словно стальные, крылья неожиданно смягчились.

«Я уже видела это раньше, – подумала она. – Я рисовала это раньше». Неужели? Эта картинка была ей до боли знакома, хотя она и не могла вспомнить, где ее видела. Возможно, все дело в том, что она видела разные татуировки других воинов. У каждого из них были на теле особые рисунки, расположенные в разных местах и выполненные яркими красками. У Мэддокса татуировка располагалась на спине, у Люсьена – на груди. А у Аэрона – по всему телу, вздрогнув, вспомнила она.

Даника неожиданно протянула дрожащую руку, отчаянно желая прикоснуться к татуировке Рейеса, почувствовать ее на ощупь. Какая она, горячая и вибрирующая? Или холодная и спокойная?

Он отшатнулся от нее, ударившись о стену. Раковина задрожала, и мыло соскользнуло и шлепнулось на пол.

– Не прикасайся ко мне, Даника.

Ее щеки раскраснелись от унижения, и она резко опустила руку.

– Прости, – пробормотала она. – Мне жаль. – «Чем ты думала? Он сейчас не в себе, и надо быть осторожнее».

– Не извиняйся. – Он схватил полотенце, висевшее рядом с раковиной, и, наклонившись, принялся вытирать кровь. – Мне жаль, что ты все это увидела. Прошу, просто… вернись в мою комнату. Пожалуйста. Я скоро приду. – Он говорил отрывисто, и было понятно, что ему сейчас нелегко.

– Я помогу тебе убраться. Я…

– Нет!

Он завопил так громко, что Даника поморщилась. Вот черт! И где ее смелость? Где ее клятвы никогда не сдаваться?

Как только эхо от его громкого крика стихло, Рейес сжался и бросил тряпку.

– Прости меня. Ты не сделала ничего плохого, просто предложила помощь. Но я всегда сам убираю за собой и не позволю тебе пачкать твои драгоценные ручки.

Драгоценные? В его голосе не было ни тени сарказма, только искренность.

Он повернулся к ней спиной и снова принялся вытирать пол.

– Пожалуйста, Даника. Уходи.

Он чувствовал себя неловко после того, что произошло, догадалась она. Ему было стыдно. И она не знала, как его успокоить. И не знала, что думать, чтобы успокоиться самой.

Даника попятилась из ванной. Она не сводила глаз с Рейеса, который продолжал вытирать кровь, избегая смотреть на нее. Оказавшись в коридоре, она прижалась к стене. Ее била дрожь.

Ей хотелось найти Эшлин и рассказать обо всем произошедшем той, что поняла бы ее, но подруга еще рано утром уехала вместе с Мэддоксом и остальными воинами. Эшлин заявила, что ей надо послушать разговоры, и Даника удивилась, что Мэддокс, всегда так бережно к ней относившийся, на этот раз согласился на ее поездку. Стоит ли ей вернуться обратно, как приказал Рейес? Или подождать его здесь? И то и другое казалось ей уместным, но по разным причинам. Если она уйдет, у нее будет время успокоиться и подумать. А если останется, то сможет пойти вместе с Рейесом и поговорить с Торином о ее семье.

«Признайся. Ты беспокоишься о Рейесе. И снова хочешь его увидеть».

Она осталась.

Прошло пятнадцать минут. Все это время до нее доносился звук шаркающих ног, шум льющейся воды и приглушенные ругательства. Странно, но она не испытывала нетерпения, хотя в ее мыслях бушевала самая настоящая буря.

Ей необходимо принять важные решения.

Сегодня вечером она должна была связаться со Стефано, и крохотный сотовый телефон, лежавший у нее в кармане, обжигал ее кожу сквозь плотную ткань джинсов. Что он сделает, если она не позвонит? А что она хотела, чтобы он сделал? Теперь, когда Рейес с нее пылинки сдувал, все очень… усложнилось.

О, она по-прежнему жаждала мести. Если она выяснит, что Аэрон действительно убил бабушку, то вернется в его клетку и без колебаний перережет ему горло. Но что, если он не убивал бабушку Мэллори?

«Не смей отчаиваться». Она явственно услышала голос Рейеса в своих мыслях. Но они оба знали, какой удар способна нанести несбывшаяся надежда.

Могла ли она позволить охотникам ворваться в его дом, захватить его обитателей, ранить их, заточить в темницу, а затем убить? И Рейеса тоже. Они ненавидели и желали его смерти. А она не смогла бы предупредить его, потому что тогда он предупредил бы остальных. Ведь она хотела лишь, чтобы Рейес остался невредим. Так что этот план не имел смысла.

Даника глубоко задумалась. Что же ей делать? Она разрывалась между двух огней, не зная, какое решение принять. Что-то происходило, и она бросалась в одну сторону, но в следующий момент все менялось, и она снова оказывалась в замешательстве.

– Даника.

Услышав голос Рейеса, она открыла глаза. И когда она их закрыла? Этот высокий и сильный воин возвышался прямо перед ней. Он умылся, переоделся и полностью избавился от пережитых чувств, как и от следов крови. Его лицо казалось абсолютно непроницаемым, и все же ее сердце затрепетало, как и всякий раз при виде его.

– Ты ждала меня, – сказал он.

Даника не могла понять, разозлило это или обрадовало его.

– Да, – ответила она, вдыхая исходивший от него свежий аромат сосновой хвои. На нем была черная тенниска и новые брюки. – Я хочу пойти вместе с тобой к Торину.

Он склонил голову и уперся в нее пристальным взглядом:

– Ты не… боишься меня?

– Нет. – И это правда. Она просто была немного смущена.

Рейес вздохнул, и в этом вздохе прозвучало огромное облегчение.

– Я обнаружил, что абсолютно беспомощен перед тобой.

Так же, как и она перед ним?

– Я не понимаю. – Ни странного притяжения между ними, ни их взаимного нежелания причинять друг другу боль, от которой все равно невозможно было скрыться.

– Я тоже. – Он протянул ей руку. – Я возьму тебя с собой, но ты не должна прикасаться к Торину. И не приближайся к нему.

– Х-хорошо.

– Это очень серьезно. Помнишь эпидемию, которая свирепствовала в Будапеште, когда ты оказалась здесь в прошлый раз?

Даника кивнула, стиснув его ладонь. И ощутила восхитительное тепло.