Джена Шоуолтер - Темный поцелуй

– Давай вернемся к предыдущему разговору. Эшлин должна была пожертвовать собой ради спасения Мэддокса, – напряженным голосом сказал Люсьен. Он прошагал туда, где когда-то была алтарная комната, и, обернувшись вокруг своей оси, осмотрел открытое пространство. – Чем я могу пожертвовать?

– Люсьен, – позвал Страйдер. – Не пора уже чего-нибудь пожевать?

– Дайте мне еще пару минут, – ответил он, не отрывая от нее взгляда. – Анья? Жертва?

– Ты хочешь знать, не приносились ли здесь жертвы? – Погрузившись в свои тяжкие думы, она потеряла нить разговора.

– Да. И что с того?

– Кровавые жертвы?

– Да.

– К чему он клонит?

– Когда храм переместили на землю, здесь происходили кровавые жертвоприношения.

– Какие именно жертвы приносили прихожане? Чья это была кровь?

Мысленно Анья снова перенеслась в те давние дни. Тогда смертные поклонялись даже ей. Сегодня богов игнорируют, считая их не более чем выдумками из мифов и легенд. Но ее это не волнует так, как остальных, потому что собственная анонимность ей нравится.

– Они приносили в жертву членов своих семей, – чувствуя, как внутри все сжимается, наконец ответила Анья. Ох, как же ей было ненавистно это действо! Еще одна причина порадоваться, что прошлое… осталось в прошлом. – В большинстве случаев выбирались невинные. Девственницы. Им перерезали глотки и наблюдали, как они истекают кровью.

Люсьен побледнел.

– Вот, значит, что здесь ожидается? Вот что требуется?

– Не всегда. Иногда кровь, добровольно предложенная кем-то нуждающимся, предпочтительнее убийства, и все бы хорошо, но никто не желал рассматривать такую возможность. В таком случае пришлось бы ранить себя, а большинство людей скорее перережут горло близкому или любимому и назовут это актом благородства.

Лицо Люсьена постепенно восстанавливало естественный цвет. Он вынул из сапога кинжал, и металл звякнул, скользя вдоль кожи.

Анья отпрянула, выставляя перед собой ладони.

– Ты что – надумал принести в жертву меня?

– Ты не девственница и не возлюбленная, – пробормотал он в ответ.

Сжав зубы, она резко остановилась, упершись ногами в землю. Ублюдок. О первом он и понятия не имеет, а о последнем мог бы и не напоминать. Но ему, похоже, очень важно это подчеркнуть.

– Я начинаю немного уставать от твоих оскорблений, Цветочек. Я же помогла тебе сегодня. Помогла тебе на прошлой неделе. И месяц назад.

Он вздохнул с сожалением:

– Ты права. Прости. Это было незаслуженно, и я больше не скажу подобного.

– Ладно, чего уж там. – Она не ожидала от него извинений, поэтому их получение несколько выбило ее из колеи. – Что ты… – Она не договорила, потому что в этот момент Люсьен порезал себе левое запястье, затем – правое.

Шокированная этим поступком, Анья поспешила к нему.

– Ты сумасшедший, Люсьен! Абсолютно сумасшедший. – Она понимала, что он не умрет, но все же!

– Увидим.

Раны были огромными и глубокими.

Ее запястья сочувственно запульсировали от сопереживания. Однажды она собственноручно вонзила в Люсьена кинжал, но в данный миг не могла вынести вида его боли. Схватив его за руку, она притянула ее к себе, зажимая раны на запястье собственной одеждой. Кровь Люсьена испачкала и Анью, и землю вокруг.

Когда багряные капли попали на песок, Люсьен взревел и опустился на колени. При виде этого Анья разволновалась еще сильнее.

– Люсьен! Что случилось?

Он бессмертен и не может умереть от обычных ранений, но она все равно беспокоилась. Его могли проклясть. Его могли…

Он снова заревел и схватился за живот.

– Люсьен! Скажи мне, что, черт подери, происходит?

Его веки были плотно смежены, и он, с трудом дыша, медленно поднял их. Обе его радужки оказались голубого цвета. Потусторонние, кристальные, бурлящие, как шторм. Он встал на трясущихся ногах, вырвался из рук Аньи, и, словно в трансе, пошел вперед, к единственной из оставшихся стен храма.

– Я вижу, – произнес он.

Анья испытала облегчение. Так у Люсьена видение! В былые времена, когда жертва была угодна богам или самому храму, посылалось вознаграждение. Анья решила, что храм доволен тем, что его снова используют по назначению.

– Что ты видишь? – Ей пришлось тесно прижать руки к бокам – так велико было желание обнять его.

– Я, должно быть, что-то нашел! – прокричал он, не обращая на нее внимания.

Все четверо воинов ринулись к нему, выскакивая из-за колонн, подобно ангелам-мстителям. Заметили Анью и остановились. Ее костюм французской горничной был чересчур легкомысленным и предназначался только для глаз Люсьена. Но она не телепортировалась, чтобы переодеться, так как не хотела упускать ни минуты происходящего.

Мужчины с ней не заговаривали, хотя Парис и облизнулся в предвкушении, словно она была приготовленным специально для него блюдом. Она закатила глаза. Послать бы его на три буквы, но ведь он может воспринять это как приглашение к действию.

– Почему у тебя идет кровь? – потребовал ответа Страйдер, вытаскивая кинжал и обращая на Анью убийственный взгляд. – И что на ней надето?

Этому она бы без колебаний показала средний палец.

– Женщину трогать не вздумайте, – ровным тоном произнес Люсьен, по-прежнему внимательно глядя на стену. – Она моя.

«Моя», – сказал он. Улыбаясь, Анья помахала Владыкам пальцами:

– Все слышали? Я его, так что отвалите.

– А ты держи руки при себе, Анья, если не хочешь их лишиться, – пробормотал Люсьен.

– Ой, перестань! Будто твоим приятелям по силам меня одолеть! – парировала она, не вполне уверенная, слышит ли он ее. Виду, во всяком случае, не подал.

Владыки окружили Люсьена, и Анья втиснулась в их круг. Не отказав себе в удовольствии стянуть по пути парочку кинжалов. Боги, какое приятное чувство! В последнее время, будучи целиком поглощенной Люсьеном, она почти не воровала, а ведь это занятие всегда усмиряет ее разбушевавшиеся эмоции, замедляет пульс и успокаивает постоянную боль в животе. Парни даже не поняли, что она сделала, иначе набросились бы на нее – в том не могло быть сомнений. Однако они беспрепятственно пропустили ее.

Что обнаружил Люсьен? Что он видит?

Вперившись взглядом в стену, Люсьен раскинул руки в стороны, заставляя всех попятиться.

– Люсьен? – растерянно позвал Страйдер.

Анья покосилась на него краем глаза. Блондин с голубыми глазами, высокий и мускулистый, загорелый. Грубо вытесанные черты лица, импонирующее ей злое чувство юмора. Почему она запала не на него?

– Что ты видишь? – спросил Парис.

Стремление узнать больше и возбуждение так и вибрировали в воздухе.

– Ожидание – это весело! – свирепо сверкая глазами, сообщил Гидеон.

– Помните, что те двое смертных исследователей говорили про Зевса и артефакты? – спросил Люсьен.