Кевин Херн - Преследуемый. Hounded

Я оперся руками о подлокотники, встал и сделал шаг вперед. Вроде бы получилось. Снорри как ни в чем не бывало продолжал катить кресло по улице. Осмелев, я попытался сделать первый глубокий вздох после ранения и тотчас скривился от боли.

– Тебе не надо глубоко дышать до тех пор, пока не исцелишься окончательно, – посоветовал Снорри, когда я ахнул и приложил руку к горлу. – Местная анестезия уже заканчивает свое действие, твои ткани сильно пострадали и нуждаются во влаге.

– Спасибо, что вовремя предупредил, – прохрипел я, чувствуя, что моя трахея превратилась в расплавленную трубу.

– Поэтому мне и платят столько денег, – небрежно произнес Снорри.

– Думаю, тебе надо будет показать Халу свой отчет прежде, чем ты передашь его полицейским. Пусть важная шишка будет в курсе происшедшего.

– Ясно.

Мы уже приближались к перекрестку, и я повернулся, бросив взгляд на Хименеса. Детектив не отставал от нас, но держался на некотором расстоянии. Я взял ножны с Фрагарахом со спинки кресла и закинул оружие себе за плечо.

– Я прогуляюсь до муниципалитета. Передай Халу, чтобы встретился со мной завтра во время ланча в «Рула Була» ровно в полдень. Пусть захватит Оберона.

– Хорошо. Поправляйся и ни о чем не тревожься.

– Спасибо, Снорри. Ты стоишь каждого заплаченного тебе пенни.

Я свернул направо, пересек пустынную улицу и оказался на широкой аллее, заросшей старыми оливами, которые придавали местности своеобразную живописность. Замерев возле мощного дерева, я напитался его энергией, что позволило мне дышать свободнее – впрочем, полностью от боли избавиться мне не удалось, – и неспешно зашагал к площади, где располагался муниципалитет. Теперь я не оглядывался назад – пусть Хименес и Снорри играют в новую игру под названием «Поймай друида»!

Неподалеку от здания муниципалитета была разбита большущая лужайка с раскидистыми дубами и бронзовыми скульптурами. Настоящий оазис в штате Аризона! Правда, на мой вкус газон был чересчур ухоженным, однако он являлся источником естественной жизненной силы, столь необходимой мне для исцеления, поэтому я решил не ныть почем зря.

Я шагнул в траву, нагнулся, погрузил пальцы в землю и принялся изучать тщательно обустроенный ландшафт, этакий островок современной безмятежности. Пять минут медитации позволили мне отыскать уединенный уголок возле дуба, и я сразу направился туда, сбросил одежду, аккуратно сложил ее и спрятал между ветвями дерева. Проверив телефон, я обнаружил несколько смс – два от Хала и одно от Перри. Выяснив, что все более-менее спокойно, я отключил мобильный, чтобы никто не мог со мной связаться. Затем – обнаженный и скрытый заклинанием – я лег на бок. Мои татуировки вошли в резонанс с земной стихией, а я приложил Фрагарах к груди и животу, расставил по периметру сторожевые амулеты и продолжил трудоемкий процесс исцеления.

Набравшись сил из щедрого источника (к сожалению, почва на лужайке была малость отравлена химическими удобрениями, и я не смог достичь стопроцентной детоксикации), я погрузился в раздумья.

Сегодня мне удалось обойти Энгуса Ога, пожертвовав жизнью Фейглса. Если я дам фору Энгусу и превращусь в неподвижную мишень, рано или поздно он найдет способ меня сломать – в особенности с помощью ведьмовского ковена. Значит, нужно изменить правила – и тогда дело в шляпе.

Похоже, у меня имелось два варианта: бежать на последнем дыхании или отчаянно сражаться.

Бегство меня совсем не привлекало, поскольку я мотался по миру в течение двух тысячелетий. Вдобавок я дал клятву Бригит, что буду биться вместе с ней против Энгуса. Ко всему прочему, меня предали ведьмы. А мое эго не соглашалось с тем фактом, что женская банда в принципе малолетних колдуний столь нагло выступила против меня – на моей же территории.

Итак, мне предстояло участвовать в грандиозном сражении, причем в качестве главного героя.

В своих размышлениях я умудрился превзойти даже Гамлета, и теперь меня преследовали знаменитые слова датчанина.

«Но что за смысл без умолку твердить, что это надо сделать, если к делу есть воля, сила, право и предлог?» Гамлет обещал себе, что он отбросит прочь все сомнения, но, возможно, когда он сказал: «О мысль моя, отныне ты должна кровавой быть, иль прах тебе цена!» [24]  Перевод Бориса Пастернака. – ограничения белого стиха ослабили его решимость. Если бы он мог следовать диктату своей совести, а не перу Шекспира, вероятно, он бы отказался от стихов, как сделал я, и удовлетворился простецкой фразой: «Ну, давайте, ублюдки!»

Утром я проснулся свежим и отдохнувшим, однако мой мочевой пузырь не дал мне понежиться на лужайке. Облегчившись на дуб – незаметно для людей, гулявших в парке, – я сделал глубокий вдох и расправил плечи. Я исцелился! В качестве эксперимента я помахал руками, не почувствовал никакого напряжения в груди и улыбнулся. Земля была неизменно ко мне добра и всегда охотно отдавала свою силу, ничего не требуя взамен.

Я достал мобильный, включил его и проверил время: было десять утра, и я мог не торопиться. Одевшись, я закинул ножны с Фрагарахом за плечо, убрал чары маскировки – и снова стал виден миру. Мой медвежий амулет максимально зарядился, как и его владелец. Правда, я испытывал безумную жажду и сильный голод, но это было в порядке вещей.

Спустя минуту телефон заверещал: я получил смс из полицейского департамента Темпе, сначала с просьбой, а затем с требованием немедленно с ними связаться. А потом на меня посыпались послания от Хала, Снорри и Перри.

Хал известил меня, что Оберон – не собака, а бездонная пропасть, и хотя мой пес осторожно обращался с кожаной обивкой и Хал это оценил, проклятый представитель собачьего рода испортил цитрусовый освежитель воздуха и разбросал ошметки шерсти по всему салону. «До встречи в Рула-Була», – написал Хал в конце, обойдясь без всяких смайликов.

Снорри сообщил, что Хал одобрил его медицинское заключение и заранее поблагодарил меня за возможность выписать крупный счет.

В послании Перри, которое парень отправил еще в девять тридцать, говорилось, что дверь магазина успешно заменили. И что гораздо важнее, «сногсшибательная блондинка» по имени Малина заглянула в «Третий глаз» и предупредила Перри, что Эмили уже не нуждается в моих услугах и наш контракт можно не продлевать. Гениально! Значило ли это, что очаровательная парочка Энгус и Эмили окончательно разошлись? Или здесь имелся иной смысл? Перри упоминал, что Малина спрашивала его про какое-то письмо от ее подруги. Малина хотела заполучить его обратно, но Перри не сумел найти в магазине письма, хотя и очень старался.

Все ясно! Конечно, Малина попыталась вернуть кровь Родомилы. Могу поспорить, она использовала на Перри свои ведьмовские штучки, и он перевернул торговый зал вверх дном в процессе поиска записки.