Андрей Лукин - Хозяин таёжного неба

Жизнь стронулась с мёртвой точки вечером четвёртого дня. Стёпка, окончательно одуревший от безделья и отлежавший себе на колючем сене все бока, услышал во дворе тяжёлые шаги и отчего-то насторожился. Кто-то большой и грузный неторопливо шёл по двору. Казалось бы, мало ли кто может прийти в гости к соседям, но нет, шаги были настолько чужие, что Стёпка отчётливо ощутил непонятное беспокойство. Он осторожно поднялся, глянул в приоткрытую дверь одним глазком и ничего не увидел. Не успел. Гость уже взошёл на скрипнувшее крыльцо, бухнул кулаком в дверь, забубнили что-то невнятные голоса. Тревога в душе не унималась. Гузгай почуял недоброе. Вспомнился отчего-то взгляд Сдобреня, хмурые гридни, ухмылка Подвояра… Не от обозлённых ли весичей посланец пожаловал? Стёпка, терзаемый подозрениями, достал нож и выпустил на волю верную эклитану. Подождал немного, не услышал ни криков, ни шума, и нож спрятал. Припозднившийся гость оказался, видимо, не чужим.

Он оказался действительно не чужим, и это Стёпка понял, когда вошёл в дом и услышал радостные голоса Смаклиных родителей и весёлый гомон ребятни. У порога стояли грубые мужские сапоги, раза в три больше Стёпкиных. Рядом был прислонён к стене массивный сучковатый посох, отполированный до блеска. Такой большой посох был впору разве что дядьке Неусвистайло. Стёпка прошёл до обеденной комнаты и увидел самого гостя, вернее, гостью. Это была очень большая и очень грузная женщина в возрасте, почти старуха, с впечатляющей гривой седых волос, в меховой безрукавке и простом тёмно-коричневом платье без узоров и вышивки. Она сидела за столом, и на коленях у неё вертелись Ревяка и, кажется, Ойфа, младшие сёстры Смаклы. В тяжёлом, но отнюдь не суровом лице женщины усматривалось что-то не вполне человеческое, что-то лесное, почти звериное, и Стёпка каким-то шестым чувством догадался, кто она — эта странная гостья, которую он принял за врага, и от присутствия которой гузгай внутри него недовольно ощетинился.

Это была медведьма. Та самая медведьма, всей здешней тайги хозяйка, которая приходилась Смакле какой-то там дальней родственницей, честно говоря, напрочь забылось, какой именно.

Медведьма остро глянула на него из-под косматых мужских бровей, на большую и грузную очеловечившуюся медведицу она была похожа до изумления.

Слегка оробевший Стёпка неожиданно для себя поклонился и сказал:

— Добрый вам вечер.

— И тебе поздорову, отрок, — гулким басом ответила медведьма и тут же ухмыльнулась, показав очень крупные, но всё же не идущие ни в какое сравнение с вурдалачьими клыки. — Испужался поперву-то, за меч свой схватился?

— Не испугался, — сказал Стёпка. — Просто… думал, чужой кто пришёл, недобрый.

— Недобрый, — повторила медведьма, подвигая поближе большое деревянное блюдо со свежим мёдом. Ойфа с Ревякой тотчас запустили в мёд руки. — А я, по твоему разумению, добрая, да? Видел бы ты меня, когда я по тайге сюда ломилась, то-то бы на доброту мою порадовался.

Она оглянулась на стоящих тут же родителей Смаклы и качнула тяжёлой головой:

— Славного защитника отыскал себе ваш сынок. Лучше и не присоветуешь.

Бракша хмуро кивнул, он имел по этому поводу совершенно другое мнение. Мать Смаклы тоже промолчала, даже глазом в Стёпкину сторону не повела.

— А отчего ж это вы смурные такие? — спросила медведьма и тут же похлопала по лавке рядом с собой. — Да ты присядь, присядь, отрок. Разговор у нас будет долгий.

Стёпка послушно сел за стол, тут же откуда-то нарисовался и Смакла. Он тоже пристроился рядом, сложил руки на столе и с нескрываемым благоговением уставился на медведьму.

— Гляжу я, не слишком вы рады такому дорогому гостю, — сказала медведьма. — Да не пойму причины. В чём дело, Бракша сын Живаты?

— Ни в чём, матушка, всё у нас ладно да хорошо. Да токмо спокойнее бы нам жилося, ежели бы сын наш демона энтого не призывал. Беду он на нас накличет, чует моё сердце.

— Беду он от вас одну уже отвёл. Ужели вам того мало?

Бракша пожал плечами. Кажется, ему этого было даже много.

— Об этом отроке вся тайга уже гудит, оркимаги на него зуб точат, весичи решить не могут, то ли сговариваться с ним по-хорошему, то ли войну ему объявить не на жизнь, а на смерть. Во всём улусе хозяйки за радость великую посчитали бы, чтобы Мирянин освободитель к ним в дом погостить наведался, а они про беду мне тут говорить будут…

Брям-м-м!!! Чугунок вывалился из рук Смаклиной матери и покатился по полу, расплёскивая горячую воду. Сама женщина уставилась на Стёпку так, словно он с Луны к ним за стол только что свалился прямо в скафандре. Бракша закряхтел и распустил тесный ворот рубахи, мешающий дышать. Дед, тихонько сидящий в отцовом углу, весело смотрел на Стёпку. Стёпка покраснел. Ну вот, кончилась спокойная жизнь. И кто эту медведьму за язык её медвежий тянул?

— Так он вам об себе самого важного-то и не поведал! — догадалась медведьма. — То-то вы на него сыскоса смотрите, ровно он у вас украл чего.

И тут Стёпка не выдержал:

— Я не только Миряну от заклятия освободил! И вообще, это всё случайно получилось. Я даже не знал. У меня и другие… эти… приключения были, — он чуть не сказал «подвиги», но вовремя прикусил язык. Хвастаться не хотелось. Ну, ладно, пусть не подвиги, пусть просто победы. Но ведь были же, были! Оркимага на Бучиловом хуторе он ведь победил? Победил. И боярина Всемира от верной гибели спас… И опять он вовремя удержал едва не сорвавшиеся с языка слова. О спасении весского боярина в этом доме лучше не упоминать.

Ему было досадно. Получалось так, что в Таёжном улусе демона Стеслава будут помнить только как случайного освободителя Миряны. Конечно, очень здорово, что он помог несчастной девушке избавиться от проклятия (и окончательно умереть, между прочим), но это ведь было не самое значимое свершение в его здешней жизни. А дракон? А оркимаги? А разбойники и немороки? А вообще всё? Он с волшебным мечом в руках летает, понимаешь, по всему улусу, справедливость восстанавливает, разных гадов гоняет, и что? Одна расколдованная Миряна всё перевешивает? Этих женщин послушать, так вообще какая-то девчачья история получается, почти что сказка о спящей царевне. И тут же липкая от мёда Ревяка ловко переползла с медведьминых колен на Стёпкины. Ну точно — слюнявый герой девчачьей сказки. Нет, решил он твёрдо. Сегодня же соберу пацанов и расскажу им, как сражался с немороками в Оркулане. А чтобы до конца поверили, изрублю в мелкую стружку какую-нибудь ненужную железяку. Или даже две железяки. Не хочу быть царевичем Елисеем!

Медведьма посмотрела на него долгим, мудрым взглядом и спросила негромко:

— А не притомился ли ты, отрок, по тайге шастать?