Андрей Лукин - Хозяин таёжного неба

— Нет, — сказал Стёпка, потом подумал и поправился, — Немного. Мне бы только друга отыскать.

— Друга своего ты отыщешь. Это я тебе твёрдо обещаю. Не сегодня-завтра распогодится, да и отправляйся к чародеям. Дракона своего не надумал ещё, куда посля спровадишь? Али с собой заберёшь?

— Нет, — повторил Стёпка. — Нельзя мне его с собой. Я его, наверное, расколдую. Пусть маленьким останется. Так всем лучше будет. И ему.

Смакла после этих правильных слов вздохнул и понурился, но его печаль осталась незамеченной.

— И то дело, — согласилась медведьма. — А то я уж прибоялась чуток, уж больно не ко времени этакая зверина в тайге объявилася. И без неё забот хватает. Ты мне вот что… О Миряне я уже всё знаю, мне бабоньки обстоятельно обсказали… — она совершенно по медвежьи помотала головой. — Я ведь эту Старуху, что по тайге шастала, не припомню сколь раз встречала, чуть ведь не раскланивалася с нею. И в башку мою лохматую даже прийти не могло, что это Миряна заколдованная. Да и никто о том не помышлял. Болтали о ней всякое, всё больше сплетни глупые да слухи, а правда никому не давалася.

Она замолчала, задумавшись о чём-то. Ревяке надоело ползать по Стёпкиным коленям и она перебралась опять поближе к мёду. Смакла сидел притихший, только посверкивал чёрными глазками по сторонам да уши насторожил, впитывая каждое сказанное слово. Его мать сноровисто выставляла на стол горшки с кашей, соленья, варенья и прочую снедь. На Стёпку она теперь поглядывала с ещё большим испугом, и Степан, кажется, догадывался, отчего. Она теперь боялась, что освободитель Миряны в отместку за не слишком радушный приём нашлёт чего доброго на её дом какое-нибудь проклятье.

— Ты мне вот о чём поведай, отрок, — вновь заговорила медведьма, помешивая в горшке исходящую паром тыквенную кашу, — Ты не припомнишь ли поточнее, в каком месте ты Мирянин наруч отыскал?

— Какой наруч? — не понял Стёпка. Ему подумалось, что медведьма, кажется, не совсем точно знает об обстоятельствах расколодования Миряны. Наверное, бабоньки что-то переврали, передавая ей эту историю через пятые уста.

— Наручь, коим Миряну колдун зачаровал, и в коем его заклятие сокрыто было. Кольцо витое, на запястьях девки носить любят.

— А-а-а, — догадался Стёпка. — Браслет? У нас это браслетом называется, — он наморщил лоб, напрягая память. — В пещере я его нашёл. Там, в горах такая пещера была… Тоже заколдованная. Ну, там никого уже нет, одни мертвецы по комнатам сидят. Он там у стены в пыли валялся. Я его и подобрал. Я тогда ещё не знал, что он Старуху расколдовать может. Я, честно говоря, вообще тогда про Старуху и не думал даже. А она меня подстерегла у выхода… Ну и… расколдовалась. После того, как браслет, наруч этот, себе на руку надела. Я ведь ей сначала его даже отдавать не хотел, боялся, что он силы ей прибавит или вообще в какую-нибудь злыдню превратит. Я ведь не знал, что это Миряна.

— В пещере, — повторила медведьма. — Энто в которых горах? В Братних сопках?

— Ага. Там такое узкое ущелье есть, оно прямо в эту пещеру упирается.

Медведьма постучала деревянной ложкой по краю горшка, вздохнула:

— Нету в тех сопках никаковского ущелья. И пещер там никогда не бывало. Я те сопки не помню сколь раз облазила, каждый камень перевернула и обнюхала. Тоже голову себе ломала, в толк взять не могла, отчего Старуха вокруг этих сопок вторую сотню лет шастает, что она там от чужих глаз бережёт, почто охотников распугивает. Ничего я там отыскать не смогла. А ты нашёл. Пещеру нашёл. И как тебя сподобило?

Стёпка пожал плечами:

— Так и сподобило. Я же демон. Увидел тропинку, пошёл по ней и прямо в ущелье попал. Только эту тропинку почему-то никто больше не видел. Там гномлины ещё были и весичи. Они за мной гнались. Так вот гномлин один сказал весичам, что мне будто бы тропинка эта почудилась. Я уже потом догадался, что она заколдованная была. Не каждый её увидеть мог.

— А скажи-кось ты мне, отрок… Ты в пещере той как ноги себе не сломил? Али у тебя с собой самосветка была чародейная?

— Там светло было. Там эти самосветки в стенах торчат. Я когда туда вошёл, они сразу все и засветились. Только они уже не очень яркие, выдохлись, наверное… Но всё равно всё хорошо видно было.

— Ишь ты… — удивилась медведьма. — Сколь лет миновало, а не развеялась колдовская сила, не выдохлась… Вот то и плохо, вот то меня и пугает. Обскажи обстоятельно, ежели тебе не в тягость, что ты там ещё разглядел?

Стёпка подробно описал своё пещерное приключение. Как вошёл, как в комнаты заглядывал, как мертвецы выглядели, что там стояло и лежало. Все присутствующие слушали его, затаив дыхание. И Бракша слушал, и жена его, и дед, и даже Смакла, которому эта история была уже не в новинку.

— Мечи, говоришь, — глухо повторила медведьма. — Сабли, говоришь, и кинжалы. А не было ли среди тех мечей этакого… Толкуши этакой, навроде булавы, но без навершия, и в рукояти камень крупный небесной синевой отсверкивает? Не было?

Стёпка напряг память, вспоминая вплавленные в камень клинки. Потом помотал головой:

— Нет. Ничего такого там не было. Точно не было. Я бы запомнил. А что… — и тут его осенило. — Это вы про склодомас спрашиваете, да? Про жезл власти?

— Ишь ты, — удивилась медведьма. — И про то тебе ведомо. Ну, ловок ты отрок, да умом остёр. Верно догадался. Кто тебе о склодомасе поведал?

— Да меня про него уже кто только не спрашивал. Особенно весичи всё хотят его отыскать. Полыня, колдун-оберегатель князя Бармилы говорил, что я могу их на склодомас вывести.

Смакла, услышав про Полыню, дёрнулся, помрачнел, но промолчал.

— Вишь ты, подобрались уже весичи, дознались, где искать надобно. Как бы нам не припоздать.

— Да нет, — поспешил успокоить её Стёпка. — Они ни про пещеру, ни про склодомас ничего толком не знают. Я никому не говорил. Да и нет в пещере склодомаса. Я его там точно не видел.

— Ежели всему, что рассказывают, верить, то колдун, Миряну зачаровавший, был последним хозяином жезла власти. Он его сюда из Завражья привёз и где-то здесь его и припрятал. И не в той ли самой пещере, что тебе открылася. И мнится мне, что где-то там он по сию пору и лежит, прихороненный, склодомас этот самый, вещица силы неизбывной.

— А почему же тогда этот колдун не стал здесь самым главным? Если у него такой жезл был, он же мог… ну царём сделаться или самым могучим чародеем.

Медведьма усмехнулась.

— Мало жезлом завладеть. Надо ещё уметь его пробудить. Он ведь не каждой руке откликается. Вот и мнится мне, что чародей склодомасом завладеть исхитрился, а попользоваться им не сумел. Сидел до скончания жизни в пещере и заклинания перебирал.

— Вот и доперебирался, — сказал Стёпка.

— Да, — кивнула тяжёлой головой медведьма. — Никому ещё тот склодомас счастья не принёс.