Юрий Ишбулатов - Пепельная столица

— Очень жаль. Но мы не можем терять здесь время. У нас есть свое собственное дело, — не медля отозвался Гаор.

— Боюсь, что это не просьба. Власть Десницы обязывает вас мне подчиниться, независимо от собственных целей, — твердо потребовала Рикиоти, не отводя взгляда от наемников. Затем она добавила более мягким тоном, — более того, вы все равно не войдете в каньон, пока проблема не будет решена.

— Вы уверены, что хотите свидетелей вашему геноциду кочевников? — закинул наживку Нуаркх, сверля стража выжидающим взглядом.

— Это не просто бродяги или шайка бандитов, это Нарак'Каэт — Зверерожденные! — в повышенном тоне отозвалась Рикиоти. Глаза девушки вспыхнули праведным негодованием, а унизительное прозвище она выплюнула как гнилой афри, — истребление опасного зверья нельзя считать геноцидом!

— Глупо отрицать, что мягкотелые склонны самую малость сгущать краски и оправдывать жестокость высокими речами, — растягивая слова, ответил Нуаркх. Тоннельник говорил громко, чтобы его речь докатились до каждого в этом зале. Гнев, старавшийся пробиться сквозь каменную маску стража, явно доставлял ему извращённое удовольствие.

— О чем ты, костяшка!? Ты видел, что произошло с рудокопами? — еще резче парировала Рикиоти, раздраженно указывая рукой в направлении палаток дочерей Нара. Африт расплескался в ее чашке и пролился на раскаленные камни, очаг на несколько секунд исчез в голубой вспышке шипящего пламени, — посмотри на их тела! По-твоему, следы укусов и рваные раны им оставили те, кого можно считать Хинаринцами?

— А вы считаете, что достаточно элегантное убийство не требует осуждения? — в еще более небрежной и ленивой манере продолжил Нуаркх. После он поймал укоряюще-утомленный взгляд Синтры, которая успокаивающе придерживала стража за плечо, — к тому же я уверен, рудокопы не проявили и толики гостеприимства.

— Можешь также быть уверен, что им не дали шанса его проявить! — гневно процедила Рикиоти, звонко ударяя железной кружкой по ножнам Нар'Охай и подаваясь к Нуаркху.

— Я не разделяю проблемы этого тоннельника, — поспешил вмешаться умиротворенный Гаора и заставил тишину вновь повиснуть в лагере. Что бы еще сильнее сгладить острые углы он направил маслянистые струйки похлебки в миски. Только как все попробовали долгожданную еду, он продолжил, — меня больше интересует вопрос платы за нашу работу.

— Как вы смеете требовать платы от Десницы, который приютил вас в стенах своего города? Доверил вам черное железо! — оскорбленно воскликнула страж и указала на скимитар Синтры.

— Он делает это не бесплатно, а в обмен на наши золото, налоги и жизни. Более того, подумайте, сколько вам будет стоить один сбитый дирижабль. Мы обойдемся дешевле, — Отозвался глубокий, но мелодичный голос бледной. Наемница уже довольно близко подобралась к стражу, словно Синский иглошерст к обреченной жертве. Ее откровенный наряд и грация, проявлявшаяся в каждом жесте, отбивали у Рикиоти всякое желание противиться.

— Но не намного, — Добавила наемница, не удержав алчную натуру.

— Я даже не собираюсь пересказывать это оскорбительное предложение казначеям, — резко отмахнулась Страж.

— Хорошо, у меня есть другое предложение, которое устроит обе стороны, — не сдался Нуаркх. Рикиоти пронзила его неприязненным, брезгливым взглядом, но перебивать не стала, — оставьте меня с телами исполина на несколько часов, и я компенсирую наемникам их труды.

— Боюсь, к органам этих существ уже проявили интерес в храме Черной Крови, — поспешила отказать Рикиоти, но сделала это менее уверено, чем раньше.

— Вы верно шутите? — мерзко ухмыльнулся тоннельник, — их туши начнут гнить раньше, чем мы успеем достать хотя бы половину сокровищ.

— Я отошлю письмо в храм Черной Крови, — поразмыслив, произнесла Рикиоти, — Это все что я могу обещать.

Со дня нападения все мысли Линфри тянулись к Лиоре. Радость, которую приносила Ларканти компания сестры, превратилась в жалость, и он убедил ее вернуться в Саантир, чтобы купить у наемников безопасность возлюбленной и быть рядом в эти мрачные дни. Компании новой дочери Нара оказалась куда неприятнее самой болезни и даже написания неисчислимых рапортов. Изощренная пытка процедурами, пергаментом и воспалениями тянулась полторы недели. Чтобы не сойти с ума, страж расспрашивал гонцов о настроении, царившем в пределах Саантирских стен. Раз за разом ему докладывали, что массовых беспорядков удается избегать, но напряжение неуклонно нарастает. Побоища стали каждодневной рутиной, многие заведения закрыли для бледных двери. Прошлой ночью терпение угнетаемых лопнуло, некий бледный подорвал себя в сердце большого базара и обратился вихрем искр, от которых рано или поздно загорится Саантир.

Не давала стражу покоя и загадка лже-всадников. Палубы гончих и павших Саантирских солдатах унизывали арбалетные болты из легкой голубоватой стали — богатства приисков города-государства Нар'дрина — Ириса Нара, который лежал на востоке, в долине белых песков и лазурных клыков. Лже-всадники безнаказанно свирепствовали на дорогах ослабшего Нар'дрина и подозрительно часто обрушивались на караваны превосходной, очищенной стали. Каменный страж тщательно взвешивал слухи и переводил стопки пергамента на письма знакомым Саантирским оружейникам и Нар'дринским караванщикам. Кропотливая работа вознаградила его зацепкой — возможным союзником лже-всадников, который оповещал их о поставках стали из недр Каэт'Анара.

Цепочка рассуждений оборвалась, когда зверерожденные и каньонный исполин привели Красного Карлика в восточные ущелья и Нар'дринские прииски. Теперь следы предательства или заговора смыла кровь многострадальных шахтеров. Надежда на новый след добралась до Ларканти в заплечной сумке очередного гонца. На тугом свертке письма желтела печать Хан Ката — свернувшаяся каменная саламандра. Дядя Наакрат — капитан городской стражи, хотел встретиться. Лишь Десница мог отдать каменному стражу прямой приказ, но Ларканти, не раздумывая, сорвался в Рубиновый Венец. Там его ждали сведения от Саантирских теней, которые не доверишь гонцу, и старый солдат, столь же опытный сколь тучный.

Перед тем как въехать на главную улицу Саантира, Ларканти остановил холеного ходока в душном мраке под сенью врат Доброй Воли. Исполинские изображения Создателей, как всегда, сочились умиротворенностью и взаимной благодарностью. Поредевший поток Хинаринцев, текущий между ними, не изобиловал теми, кто разделял эти светлые эмоции. За круглыми окулярами алели изможденные глаза, бросавшие стражу хмурые взгляды.