Юрий Ишбулатов - Пепельная столица

— Привет, Са-ти, — привлек внимание страж. Женщина вздрогнула, услышав знакомый голос, и резко обернулась. На мгновенье она застыла в замешательстве, вглядываясь в деформированные каменной кожей черты, а после радушно улыбнулась.

— Ларк! Как же тебя изуродовало! — воскликнула женщина, переваливаясь через стойку и заключая стража в тисках объятий. — Но ты ведь не поэтому не в духе? Ты всегда был не красавец.

— Теперь я могу высечь себе любое лицо, какое захочу, Са-ти. Думаешь, героичные черты Крылатого Ксанриса мне пойдут? — усмехнувшись, спросил Ларканти, — кстати на счет высекания, что это за руки везде?

— Ты же знаешь, мой сын увлекается скульптурами. У нас на чердаке закончилось место для его экспериментов. Мрамор недешевый, выкидывать жалко, — объяснила Саакрати, разведя полноватые руки, — я решила их тут пристроить. Кстати, раз речь зашла о моем сыне…

— Сдается мне речь зашла о местничестве?

— В некотором смысле, — кивнула женщина, выставляя на стойку бутылку крепленого африта с острыми специями, а также пару низких стаканов, — видишь ли, Дакрот увлекся «работой с плотью».

— Не знал, что ты растишь второго Синагара, — страж приложил охлаждающий жезл к стакану. Толстое стекло мгновенно покрылось матовой изморозью.

— Я имела в виду, что он хочет работать над панцирями стражей. Ты не против стать первой жертвой? Хуже уже не станет.

— А ты не боишься, что старина Сатрик воткнет зубило ему между лопаток?

— То, что Сатрик ухаживал за панцирем твоего отца, не делает эту уродливую шкуру его собственностью. К тому же, добрая треть стражей — его клиенты. Он может поделиться завалявшимся Хан Ката, — ответила Саакрати, постукивая костяшками по жесткой, растрескавшейся коже стража.

— Ладно, я доверю шкуру твоему отпрыску. Пускай начинает завтра.

— Отчего такая спешка? — удивленно поинтересовалась Саакрати и потянулась за подкопченной тушкой скрета, на которую Ларканти мечтательно поглядывал последнюю минуту.

— Слышала, что «Фаланга Десницы» отправляется в Фенкрис с половиной «бледной» элиты на борту? — угрюмо хмыкнув, спросил страж.

— Так вот почему ты такой хмурый, — подхватила Саакрати, протирая темно-бурую тушку от пыли. Затем она рассекла ее на полоски, посыпала грубо помолотым перцем и отвернулась к чану с варящимися земляными афри, — тебя заставили следить за летающим балаганом? Там наверняка будут наемники и, конечно, Тени?

— Ты как думаешь? — нетерпеливо выпалил страж, наблюдая, как гладкая корочка копченной тушки переливается в окружении ломтиков отваренных зелено-красных клубней.

— Успеешь вернуться в Саантир через три с половиной недели? — спросила женщина более низким и печальным тоном, — помнишь, мы планировали отметить годовщину смерти Таарин…

— Поверь, сделаю все возможное, — ответил Ларканти, оторвав мясо от покрытых жиром губ, и посмотрел женщине в глаза.

— Знаешь, мой сын решил сделать бронзовую статуэтку. Ничего вычурного, конечно, — приглушенным тоном поделилась женщина, — у меня есть глиняный слепок, хочешь взглянуть?

— Да… думаю да.

Саакрати вновь исчезла в чудной подсобке. Вернулась она с детальной фигуркой в полтора локтя высотой и поставила ее перед замолкшим стражем. Тщательно вытерев пальцы, Ларканти бережно поднял статуэтку и начал завороженно ее рассматривать.

— Какой красивой она была, — прошептал он, скользя взглядам по изгибам пышного тела и правильным чертам строгого лица.

— Ты ее идеализируешь, точно также как и эта статуэтка. Здесь нет ни усиков над губой, ни рыхлой кожи на скулах и шее. А какой стервой она была, как тебя колотила?

— Верно, верно, — дрогнув от нескольких коротких смешков, ответил Ларканти, а потом добавил немного тише, — но как же я скучаю по всему этому.

— Ларк, ты не каменная саламандра, ты ее яйцо. Твердая скорлупа снаружи, а внутри зеленые сопли, — оборвала Саакрати причитания стража и заменила статуэтку стаканом африта, — снова неудача с очередной пассией? Кто она там архитектор?

— Кондитер. Знаешь, иногда мне кажется, что я даже не пытаюсь. Но потом понимаю, что дело-то не во мне, — оживился страж, снова принимаясь за еду и алкоголь.

— Не льсти себе, Ларк.

— Я могу доказать, — ответил страж, ткнув оторванной ляжкой в шершавое каменное блюдо, — прошло три дня после нападения лже-всадников. Подробности моего… подвига просочились в город, и я получил от нее письмо. Представь. Розоватый пергамент с ненавязчивым сладким ароматом специй, и витиеватые буковки, старательно выведенные пурпурными чернилами.

— Начало интригует.

— Да, к тому же она приложила несколько фруктовых пирожных… Но речь не об этом. Слезливой чепухи о том, как она выплакала глаза в переживаниях, я не запомнил. Но была одна строчка, которая буквально въелась мне в память, — Ларканти перехватил стакан, кокетливо оттопырив мизинец, — «Мой Саррин Ларканти, меня переполняет счастье и гордость за вашу доблесть. Благородство и чистота вашей искры сверкает в каждом взмахе клинка».

— И в чем проблема?

— Как это в чем!? Хаэк'лармен торан! Летя навстречу Хоаксу, я не излучал благородство и чистоту, а злился! На Линфри за то, что она опустошила мои запасы сомки! На бледных Хаэкран'Каэт с их Карликовым Хоаксом! Ты видела, во что я превращаюсь, стоит мне распалиться! Какую чистоту она в этом разглядела? Как она вообще может быть настолько оторванной от реальности, что верит в существование «благородных взмахов клинка»! Это же оксюморон!

— Она просто боится задеть твое эго, поставив под сомнение твои безупречность и бесстрашие. Будь уверен, моя сестра не единственная женщина, которая видела размазню за могучим фасадом, — ответила Саакрати, ткнув стража в грудь.

— Знаешь, может так оно и есть, — задумчиво ответил страж, почесывая бугристый подбородок.

— Конечно, так оно и есть! Она же кондитер, а не дочь десницы! С чего ей быть оторванной от реальности? — продолжила женщина, закатив глаза, — Карлик с тобой. Так и будешь тратить мое время, или все же займешь жаровню? У меня, кстати, есть свежая вырезка хакета, еще теплая.

— Боюсь, мою встречу с вырезкой отделяют еще две-три дюжины минут. Я жду Линфри, Лиору и ее телохранителя. Они хотели обсудить со мной что-то важное, — с явным сожалением отказал страж.

— А почему вы не обсудите это дома? — подняв бровь, поинтересовалась Саакрати.

— Последнее время мать довольно нервно реагирует на появление Лиоры. Устраивает истерики, начинает клеймить ее во всех неприятностях Линфри, — шепотом поделился Страж, — страх заставляет ее верить всем слухам о «бледных», Галафейских шпионах и предателях за каждым углом.