Софья Ролдугина - Чашка кофе и Белый Лис

– Пустое, – отрезала Дора. – Но я расстроена. Очень расстроена. Томатный суп, рагу с кроликом, оладьи гречневые, кекс черничный – всё нетронутое. В мусорном ведре две упаковки от пиццы.

Совесть оскалила зубы и вцепилась в ногу. Ощущение было таким реалистичным, что Летиция невольно покосилась вниз, и вовремя: оказалось, что за джинсы действительно зацепился обрывок проволоки, обмотанный вокруг фонарного столба.

– Мне очень-очень жаль, госпожа Моретти, правда. Ко мне неожиданно пришли гости...

– Со своей едой? – несколько смягчилась домработница.

Гостей Летиции она не без оснований считала стихийным бедствием, хотя воочию наблюдала только депрессивно-психотическое пришествие Бэтса в один из тех редких моментов, когда они с Миной ссорились.

– Ну... – Несколько секунд честность поборолась со здравым смыслом и, увы, победила. – Нет, я сама заказала. Простите. Мне очень-очень нравится ваша готовка, правда.

– Но для гостей она недостаточно хороша. Понимаю.

– Нет-нет, просто речь зашла о пицце...

– И таймер. Мой таймер.

Это был удар в самый центр совести. Небо, конечно, не рухнуло на землю, а твердь не разверзлась, изрыгая огнь и дым – а ведь могли бы, из солидарности с внутренним состоянием Летиции.

"Вот ведь засада, – обречённо подумала она, застывая на месте. – Я совершенно забыла про таймер".

– Он сломался. Нечаянно.

– Конечно, – ответила Дора тоном, которым можно было бы наносить моральные травмы, несовместимые с жизнью. – Я куплю новый, с вашего разрешения, госпожа да Манча. И включу в месячный счёт за домашние расходы.

– Хорошо, – убито ответила Летти. – Правда, простите.

Но в трубке уже слышались гудки.

Обратный путь до кафе показался вдвое длиннее прежнего. К кроссовке, перемазанной мороженым, налип сор; содранная проволокой кожа противно саднила. Уже в дверях Летиция столкнулась с официантом, который нёс чайничек со свежезаваренным чаем и пиалы, и увернулась от кипятка только чудом.

Точнее, Белым.

– Шики-тики, тики-шики, – разочарованно вздохнул он, замахиваясь тростью – и мягко опуская её на плечо Летти. – И на минуту не оставить тебя, о прекрасная. Снова демоны сладострастно обвили тебя, точно заклятые. Гнев какого могучего и зловещего колдуна ты навлекла на себя?

– Всего лишь своей домработницы, – вздохнула Летиция. – И она не ведьма. Я сама виновата, надо было купить этот дурацкий таймер, а уже потом ехать развлекаться. Да и заказывать пиццу, когда целый холодильник еды... Ладно. Дора никогда не сердится долго.

Белый склонил голову плечу.

– Не стоит недооценивать женский гнев, о прекрасная. Но в одном ты права: всякая буря проходит. А та, что проходить не желает, пусть винит только себя за упрямство и не сетует на жестокую судьбу, что столкнула меня с нею. Ибо разве может буря тягаться с волшебником?

– Смеёшься? – фыркнула Летиция.

Тёмные тучи моральных терзаний, клубящиеся над самой макушкой, стали потихоньку развеиваться.

– Смеюсь, о прекрасная, – покорно согласился Белый Лис.– И смиренно напоминаю, что человек, названный тобою официантом, ожидает, когда мы выберем напитки.

В голове у Летиции тут же промелькнула идея, шальным хвостом сметая подступившую было хандру.

"Интересно, как он отнесётся к чаю с лотосом?"

Задуманный эксперимент с напитками провалился – или, наоборот, имел колоссальный успех, смотря с какой стороны подходить. Два чайничка должны были принести в конце трапезы, один с самым простым пакетированным чаем, другой – тот самый запредельный дорогой, лотосовый. На себе Летиция благородно решила сэкономить, однако не учла важного фактора: средняя порция острых овощей с морепродуктами здесь была в полтора раза больше, чем других в городских ресторанах. Белый опустошил свою тарелку воистину стремительно: видимо, полёты над городом и распространение хаоса забирали много сил. Маску он традиционно сдвинул набок, устроившись вполоборота. И пока Летти осторожно косилась на него, стараясь рассмотреть отражение его лица в далёкой витрине, подошло время десерта.

Белый приступил к нему первым.

– Как тебе лотосовый чай? – спросила она, сосредоточенно пытаясь насадить на вилку предпоследнюю креветку, особенно поджаристую и увёртливую. – Я сама ни разу не пробовала, говорят, это их специализация... В смысле, чайных мастеров тут.

– Восхитительно, божественно! – кажется, вполне искренне восхитился Белый Лис, пригубив из своей пиалы, и тут же потянулся к пирожному. Вилку он держал довольно ловко. – О, хоть что-то не испоганили вездесущие демоны!

Летиция удовлетворилась этим и только угукнула в ответ, добивая бесконечный, кажется, обед. И лишь добравшись до чая, обнаружила катастрофический промах: ей досталась порция с лотосом, а Белому – бурда из пакетиков. По большому счёту это было не страшно, тем более что основное блюдо и сладости его явно заинтересовали гораздо больше, но что-то щёлкнуло в голове, переключая мозги в режим детектива. Слишком уж много накопилось странностей, связанных с гостем из книги...

Первая странность – его облик. Нарочито церемониальные одеяния, страшно неудобные в повседневной жизни; маска, в которую он вцепился, образно говоря, всеми четырьмя лапами, и в которой невозможно есть или пить. Всё это ассоциировалось у Летиции с неким искусственно возведённым барьером между Белым Лисом и окружающим миром. Подсознание любезно подкидывало целых три варианта культурно-исторических трактовок. Так мог бы выглядеть, к примеру, средневековый врачеватель, входящий в заражённый город – маска, закрывающая лицо, и многослойные одежды должны были защитить его от болезни. Невеста в традиционном наряде с фатой тоже оказывалась полностью спрятанной от посторонних взглядов, но уже по другим причинам: чтоб не сглазили, не навредили. Ну, и третья...

"В принципе, у многих народов погребальные обычаи сходятся: завернуть мертвеца во что-нибудь понадёжнее, да ещё и физиономию прикрыть... Или монеты положить на веки. Или вообще глаза выколоть", – мрачно подумала Летиция.

Последняя версия была особенно неприятной, а потому казалась наиболее подходящей; по ней выходило, что это не Белый Лис прятался от людей, а людей от него защищали.

Вторая странность – манеры. Он представился пришельцем из далёкой страны, из другого времени, однако уж слишком быстро освоился в Сити. Говорил практически без акцента, хотя и немного странно; периодически забывал стилизовать речь, набивая её дурацкими "о, прекрасная" и "ах, как досадно", и тогда начинал походить на вчерашнего школяра, любителя розыгрышей и маскарадов. Наконец, Белый постоянно акцентировал внимание на своей механофобии, но в общем и целом вовсе не боялся механизмов. И даже больше – искренне интересовался ими, прямо как человек, по растерянности пропустивший десяток-другой лет, версий телефонов и моделей автомашин.