Сергей Байбаков - Воины Беловодья

Поначалу надо поприветствовать старуху. Они-то тут пришлые, вроде как в гостях. А бабушка видимо давно в этом лесу живет. Вон, лукошко, что на землю поставила, наполовину полное. В нем и спелые ягоды, да и грибы знакомые. Такая благодать и у них, в родных лесах, водятся. Значит, знает, где в этой хворой изуродованной чаще грибные да ягодные места есть.

И, о чудо! Как только они заулыбались, как только исчез первоначальный испуг, так сразу же как в воду канула непонятная, сковывающая тело сила. У Борко меч шелестнул в ножнах, Милован почувствовал, что лук из налучи он снова может выхватить быстро и без помех. Но молодцы уже поняли, что обнажать оружие им ни к чему.

Прозор, смущенно улыбаясь, вогнал в ножны свой меч. Уже ничто не мешало это сделать без помех: сила и ловкость вернулись так же внезапно, как и исчезли. Ушла сковывающая тело тяжесть.

Богатырь досадовал. На себя, ясно дело. Надо же, оплошал! Чуть было на женщину оружием не замахнулся! Боязлив больно стал. Как поговаривает Любомысл — у страха глаза как плошки, а не видят не крошки. Да станешь тут пугливым, за последнее-то время!

— Здравствуй, бабушка! — прогудел богатырь. — Поздорову ли живешь-здравствуешь! Прости, что за меч я схватился. Да молодцев моих извини. Неразумны они, увидели, что я обеспокоился, да вслед за мной за оружием и потянулись. Прости нас! Откуда ты, бабушка?

— И тебе поздорову, добрый молодец! — улыбнулась старуха, а потом, казалось, удивилась: — Как откуда? Из лесу я вышла. Аль по мне не видно?

— Видно, видно! — засмеялся Прозор. — Вон вижу, что лукошко твое лесных даров полно. Я потому спросил, что подкралась ты так же тихо и незаметно, как лисонька, когда мышь скрадывает.

— Ну уж — лисонька! Скажешь тоже! А я и не подкрадывалась, — ехидно усмехнулась диковинная бабка. — Я вас давно слышала. Потом увидела. Больно сильно топаете! На весь лес вас слышно! А в нем нельзя так шуметь. Что вы своими ножищами, что жеребцы ваши копытами грохот подняли. Различья меж вами нет. Да еще и разговор промеж себя ведете, чуть ли не в крик. А они далеко разносятся, людские-то речи. Горласты больно и самоуверенны, охотнички… — старуха пренебрежительно махнула рукой. — Сами знаете, в лесу надо себя блюсти, тихонько жить. Тогда батюшка-лес примет вас, родным станет. Вот услышала я вас, затем увидела. Решила, что этим путем пойдете. Вот тут вас и поджидала — на краю полянки-то. И еще неизвестно, кто откуда пришел: я-то знаю, откуда я. А вот вы?

Старуха замолчала, оглядывая вендов лучистыми синими глазами.

Прозору оставалось лишь густо багроветь и качая головой смущенно покряхтывать. Ведь говорил же увальням: тише надо идти! Все разговоры на потом отложить! Так разве молодым эту непреложную истину втолкуешь? Они ведь что: они думают, что раз от одной опасности ушли, так другая впереди не ждет? Ан нет! Так не бывает! Нельзя так! Прозор погодя займется их воспитанием: краснеть будут почище чем он сейчас! А ведь почти убедили его, что опасности нет. Вон, какие словеса плели: «Да день же ясный, Прозор! Ну сам посуди: ни души кругом. Ящеры ушли на гору. В лесу бродить некому, тихо округ. А мы сами кого хошь первыми учуем: хоть зверя, хоть человека. Учуем, да в засаде подождем…»

Вот и учуяли. Стыд-то какой. Да и сам виноват: он предводитель и не должен был к речам молодцев прислушиваться. Прозор корил себя на чем свет. Богатырь явственно чувствовал, что от его щек сейчас хоть лучину запаливай.

— А что это за место? Как лес называется, бабушка? — спросил Любомысл.

Старуха пожала плечами. Чего, мол, спрашивать? Лес — он и есть лес. Но в глазах ее мелькнул лукавый огонек.

«Ох, не проста ты, мать, ох не проста!» — мысленно ухмыльнулся Любомысл, увидев, как на миг переменились ее глаза.

А старуха помолчала, пожевала губами, и вроде как нехотя добавила:

— Не знаю, милый. Не знаю… Нет у этого места названия. Просто лес.

— А тогда что ж это за земля-то такая? — не унимался Любомысл. — Какие страны поблизости есть? Моря? Мы, вишь ли, не отсюда. Случайно в эту сторону забрели. Не по своей воле. Вот и хотим знать: где оказались, в какой земле, в каком государстве находимся.

— А вы нигде не находитесь, — едко усмехнулась старуха и загадочно покачала головой.

Ее слова обескуражили вендов. Такого ответа они не ожидали.

— Как это — нигде? — воскликнул Прозор. — Вот же, лес кругом! Не такой как в нашей земле, но лес! Деревья, трава… Звери бегают, хоть и диковинные! Птицы…

Старуха усмехнулась, снова пожевала губами, видимо размышляя, что ответить. Но ничего не сказала и, подняв лицо, с прищуром посмотрела на солнце. Светило уже низко висело над верхушками деревьев. Время в этом лесу странным образом пролетело быстро, и незаметно для вендов подкрадывался вечер.

— А ты тоже силы ищешь? А к чему она тебе, ты ведь и так ей обладаешь! — Старуха, пристально глядя в глаза Любомыслу, сказала неожиданные, странные, совсем не к месту слова.

Старым мореход недоуменно захлопал глазами и приподнял седые брови.

— Какой силы, бабушка? Чем я обладаю?

Старуха промолчала, но продолжала окидывать Любомысла упорным, испытующим взглядом. Потом, видимо что-то для себя решив, тихонько пробурчала:

— Нет, непохож… Уж больно добр. Не за этим сюда пожаловал. За другим пришел. Или привели…

Пожав плечами, и ничего не поняв, Любомысл глянул на Прозора. Стоит ли говорить диковинной бабке, что ночевать им негде? Что там голову приткнут, где удобней. Дело уже к ночи, и когда они еще до озера, что посередь зеленого пятна сверкало, доберутся!

Богатырь отрицательно мотнул головой: «Не говори…»

— Вижу, что негде вам головушки преклонить. — Тонкие губы старухи раздвинулись в улыбке. — Туда, куда вы путь держите, далеко идти. Ох, как далеко! Другим вовек не добраться! Ну, у вас, может, и получится, — загадочно добавила бабка. — Получится, вы упрямые. Да душой не попорчены. Доберетесь. Вижу, кони ваши не поены. Притомились. Вы их жалейте, не место им тут, чтоб знали. Вот что! — Старуха возвысила голос, видимо что-то твердо решив. — Идите-ка вы, милые, туда, куда наметили. К зеленому лесу, к озеру. До темноты поспеете, я вам путь короткий укажу. Должны поспеть, а иначе… — старуха не договорила, махнув рукой. — Ладно, загадывать не будем. Идите к озеру, я у него обитаю, там и жилье мое. Там коней напоите, там и разговор у нас иной сложится. Путь вам, во-он по той тропе, что меж тех деревьев начинается. — Старуха указала совсем в другую сторону, не туда, где по мысли Прозора и Любомысла находилось лесное озеро. — По этой тропке скорей дойдете, а иначе заплутаете и во тьме сгинете. По тропке езжайте, молодцы, не сворачивайте!

Прозор глянул на противоположный край поляны, куда указывала старуха. В самом деле, средь изломанных покрытых пыльным налетом деревьев возвышалась два здоровых: прямых и ветвистых. Он мог поклясться чем угодно, что совсем недавно эти деревья там не росли.