Сергей Байбаков - Воины Беловодья

Но поганому повезло. Как только Прозор привстал в стременах и изготовился в один прыжок очутиться перед врагом леса, так наваждение исчезло. Будто и не было его вовсе! Лишь постепенно стихал гул чадящих повозок. А в воздухе все еще висел запах мерзкой гари. Окно в незнакомый мир захлопнулось. Перед вендами вновь стояла обрубленная скала.

«Морок! — сплюнул Прозор. — Надо же, ведь видел, что это только скала и ничего больше! Надо же!»

Он задумчиво покачал головой. Злоба на поганого ушла и Прозора одолевал тихий стыд: не осмыслив происходящего, сам чуть было не ринулся неведомо куда! Ведь сразу надо было понять: морок это, наваждение, что от колдовского камня исходит! В том мире над поваленными стволами день только занимался, там утро раннее было! По дальней заре видно! А сейчас вечер подходит, над хворым лесом сумерки опускаются.

«Эх! Сколько ж миров-то вокруг! А ведь скрыты…»

Прозор серьезно взглянул на спутников. Лица у них ошарашенные, недоуменные. Молчат, переглядываются.

Рассуждать об очередном наваждении не хотелось, да и времени оставалось мало: хворый лес стремительно окутывал вечер. Не успеешь оглянуться — как ночь наступит. А место для ночлега не выбрано, и до озера не добрались.

Богатырь тронул повод.

— Ладно, недосуг… Будет время — обсудим. Видать, места тут такие, — Прозор покрутил головой, — колдовские, что ли? Кажут то, чего нет. Или то, что в неведомых далях находится. Едем.

Темнело. Из редких лесных прогалин тянуло холодом. Будто не прогрелся за день лес. Внизу, уже над остывшей землей, меж спутанных узловатых корней, тянулись острые язычки тумана — предвестники ночной сырости.

Жеребец Прозора неторопливо шел по узкой тропинке. Хозяин опустил повод и конь сам выбирал путь — будто знал куда идти. Впрочем, все равно свернуть было некуда.

Как-то незаметно начали появляться обыкновенные, не пораженные хворью, радостные для вендского глаза деревья. И трава под копытами пошла привычная: вдоль тропки — подорожник и стелющиеся по земле побеги чабреца. За ними низкорослые ромашки и зацветающие одуванчики, дальше — высокая сныть и чернобыльник. В мокрых местах — заросли осоки и папоротника, где посуше и повыше — иные лесные травы, которым несть числа.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно крякнул Прозор. — Я уж думал, эти лешачьи места никогда не кончатся.

— Рано обрадовался, — хмыкнул Любомысл. — Глянь, эвон куда тропка ведет. Снова к болоту заворачивает.

И верно, тропинка круто брала влево и уводила под мрачный покров. Там опять шли изломанные деревья, ветви которых обметал серый налет.

— Может, не поедем туда? — нахмурился Милован. — А если напрямки?

— Напрямки-то напрямки… — задумчиво молвил Прозор. — Только вот сдается мне, что прямой путь никуда не выведет. Помните, что старушка сказала? По тропке и никуда не сворачивать!

— Эх! — вздохнул Борко. — Тропка-то, она опять к топи выводит. А бабка говорила болота беречься. А я с одной рукой мало что сделаю. — Молодец кивнул на перебитую руку.

— Болит? — участливо спросил Добромил.

— Нет, княжич. Не болит. Только все равно я себя ущербным чувствую: не повернуться как следует, ни мечом толком не взмахнуть. Одно слово — калека. А я ведь оборонять тебя призван! Ну какой из меня охранник? — Молодец горестно покачал головой.

— Обережемся! И тебя обережем, друг! — улыбнулся Милован. — Ты главное вперед меня не высовывайся, а я уж за тебя мечом поработаю.

Прозор хлопнул жеребца по крупу и чмокнул губами.

— Ладно, едем… Лес незнакомый, а пути мы не знаем. Места тут сами видели какие! Колдовские! Тут даже солнце по-иному ходит. За мной!

Въехали под промозглый покров хворых деревьев. Сразу потянуло холодом. И тут же стемнело, будто не озаряло сейчас солнышко верхушки чистых деревьев, будто ночь близится.

Предводитель глянул вверх. Небо стало бездонным, темным. На нем ни единой тучки, а ведь только что в сапфировой глубине кучерявились барашковые облака.

Тишина стояла прямо-таки звенящая. Ни дуновения воздуха над мокрой землей, ни шевеления средь высокой жесткой травы.

— Странно, — почесал затылок Прозор. — Там светло — тут мрак… Ухо востро держите, парни, — уже по привычке соразмеряя голос, тихо прогудел предводитель — Чую, в этих проклятых местах еще не то увидим и не с такой диковиной столкнемся! Не бросайтесь очертя голову, куда не след! Тут что ни место — то сплошное наваждение и тяжелый морок. Хотя, чую не кажется нам это. В разных местах — все по-разному. Берегитесь…

Тропинка вела под уклон и вот они снова выехали к болоту. Сейчас от него несло холодом, будто окутала его осенняя стужа. Меж низких, поросших мхом кочек курился туман.

Под копытами коней хрустела подмерзшая болотная жижа.

Путники ехали но узкому берегу. Они спешили обогнуть край болота, видели, что тропка снова резко берет вбок и выводит в светлое место. Там алел закат. Там привычные деревья и травы, там похожий на родной лес мир.

Споро проехали шагов двести, как вдруг Прозору показалось, что росшее у поворота дерево шевельнулось. От его корней росли какие-то толстые побеги, и они буквально оплели ствол — будто хотели удушить дерево.

Богатырь пригляделся. Эх, как в воду он глядел, произнося последние слова. Накаркал, пуганая ворона!

Не побеги это у дерева растут — а колышутся длинные, толстые — с запястье мужчины — многоногие змеи. Точь-в-точь, как в Древней Башне. Только там змей был огромный и призрачный, а тут настоящие. Эх, в самом деле, занесло их в гнилые места!

Змеи мерно, почти неприметно раскачивались, будто они замерзли и их одолевала стужа. Будто спали. Порой одна из них словно вздрагивала и по темному блестящему телу пробегала судорога. Вот это-то движение и увидел Прозор.

Предводитель поднял руку, призывая не двигаться и замереть. Там, у края болота не наваждение. Оно не идет ни в какое сравнение с тем, что они недавно видели у гудящего камня. Но засыпанной подмерзшей ряской полоске суши вендов ждало нечто иное. Это не морок — это очередная беда. Дерево оплели невиданные жуткие твари. Что от них ждать — неизвестно. Но придется пройти рядом, иного пути нет.

Многоногие змеи шевелились, от дерева несся едва слышимый шорох и поскрипывание — это терлись друг о друга чешуйчатые твари.

Вдруг сзади раздался приглушенный хрип. Прозор резко обернулся. Нападение!

Хрипел Милован. Молодец бился в змеиных кольцах! Как тварь смогла подкрасться к опытному охотнику — Прозор не размышлял. Змея окрутила парня, прижав руки к телу. Схожие с большими рыбачьими крюками ножки стремительно шевелись, оставляя на толстой холщовой рубахе маленькие дырочки. Молодец оказался спеленатым. А под горло Милована, в то место, где бьется живчик, впилась плоская башка твари. Из-под нее текли тонкие струйки крови. Лицо молодца почернело, в полумраке белели оскаленные зубы. Парень пытался отодрать змеиную голову от груди, но тщетно — вцепилась клещом.