Павел Кошовец - Это не наша война [СИ]

Как-то в одночасье всё изменилось. Ещё какое-то время тролль, практически сослепу — полуприкрытые от напряжения и усталости глаза были залиты потом и кровью, махал дубиной. Но, не услышав горловых выдохов мечущихся вокруг него уруков, подумал, что это очередная хитрость подлых тёмных. То, что он тоже относится к этому цветовому лагерю, Рохлю не смутило: для него к «светлым» относились: мама, друзья и те, кто кормил его и был с ним добр (в основном «мелкие» разумные пугались его, а в таком состоянии сложно быть приятным), остальные же, в том числе основная масса людей, тех же эльфов и гномов без всяких там «а если» и «а может» бесспорно записывались в ряды «тёмных», то бишь, злых существ, не достойных никакого доверия. И то правда — при встрече они так и норовили сделать ему какую-то гадость.

Тролль всё-таки остановился, тяжело дыша, протёр глаза и с изумлением наблюдал поспешное и какое-то паническое бегство врага. Да и то, «ноги» уносило от силы трое на ягирах, уже скрывающихся в пыли на тракте, и четвёрка пеших, рванувших было за ними к дороге. Но вылетевшая из леса стрела сократила их количество до троих. Тогда они резко поменяли направление и помчались к лесу. Правда, до спасительной чащи добралось уже двое.

Рохля в изнеможении сел — закружилась голова. Невдалеке он заметил мёртвого урука и, кривясь от бьющих в голове молотков и какой-то полусонной апатии, подивился и даже немного позавидовал мощи удара некоего силача, разворотившего грудную клетку врага чем-то тяжёлым.

Вдоль кромки кустов бежала невысокая знакомая фигура мамы. Подлетевший Худук выглядел не очень, осунувшимся и бледно-бледно-зелёным, что, будь он человеком, его нарекли ходячим трупом. Приблизившись, гоблин коснулся лба тролля, заглянул в глаза, хлопнул по плечу: «Молодец», торопливо прошаркал в сторону почти утихомирившейся свалки.

Рохля даже обиделся: он так старался, сражался, а ему всего лишь: «Молодец»… Но тут же устыдился этой мысли (хотя, в принципе, это не было характерно для троллей: и мысль, и стыд). Проследив за удаляющейся фигурой мамы, он понял, куда торопился тот — искать человека. Закряхтев, здоровяк встал и пошлёпал в ту же сторону — помогать.

Сзади зашелестели кусты, Рохля обернулся и настороженно сжал кулаки — дубину он бросил там, где сидел. Но волноваться не стоило — это появился гном, тоже помятый, без шлема — торчащие в стороны вихры, но с ножом в руке. Передвигался он как-то странно, на полусогнутых ногах да смотрел исподлобья, то есть очень недовольно.

— Что это было? — просипел он. — Какого дракона…

Дальше тролль слушать не стал. Во-первых, с гномом всё ясно и нарываться на словоизлияния — себе дороже, во-вторых, всё, что связано с «драконом», не для детских ушей.

Худук деловито сновал между наваленных тел, ворочал некоторые, некоторые утихомиривал дополнительным ударом, но всем без исключения перерезал глотки.

— Эй, здоровячёк, помоги, — обратился он к подошедшему с дубиной Рохле (всё-таки вернулся за оружием — мало ли, да и чувствуешь себя уверенней), уже не на шутку волнуясь и от этого нервно пританцовывая на месте.

«Переживает», — вынес вердикт тролль и тоже пошёл через место сражения, внимательно разглядывая изобилующие кровью эпизоды. А переживать было с чего — Худук шёл на третий заход.

— Ну что там, нашли? — крикнул сзади гном, закашлялся и разразился очередной негромкой ругательной руладой — что ему совершенно не шло, не взирая на его состояние, да и чем он, конечно, никогда не злоупотреблял в повседневной жизни.

Рохля оказался глазастей, увидев сапожок из мягкой кожи с набойками сбоку. Цвет, естественно, подкачал, но вот размер был точно не уруковский. И точно не ягира. Но вместо того, чтобы приподнять мёртвого хищника, основательно привалившего хозяина сапога, он потянул за оный. Благо обувь легко сошла с ноги, потому что тролль мог и колено выдернуть из сустава — силы-то хватает.

— Что ты делаешь, чучело безмозглое?! — Худук так заорал, что Рохля вздрогнул и отступил в сторону, виновато посмотрел на человеческую обувь в руке. — Хочешь оставить его без ноги?! — продолжал яриться Худук и, упав на колени, ощупал то место, куда уходила нога. — Да он же тебя костылями со свету сживёт… Если жив, конечно… А я помогу… — задрал голову вверх. — Помогай, чего стоишь!

— А как?

— Убери эту дохлятину, — ткнул пальцем в ягира, который, кстати, мёртвым выглядел менее кровожадным, чем при жизни. — Только аккуратнее… — гоблин приподнялся и стал руководить. — За эту лапу… так, молодец… теперь здесь за шкуру… не удержишь?.. за хвост тогда — чай не укусит уже, драконье семя… Не урони на меня…

— Вот это да… — раздался за спинами застывших гоблина и тролля скрипучий голос гнома. — Будто дракон срыгнул.

Худук вздрогнул, не отводя взгляда от открывшейся картины, бросил:

— А ты откуда знаешь?.. Только что оттуда?..

— Эт точно, — согласился гном, даже и не думая спорить. Впрочем, как и улыбаться. Замер рядом с товарищами, будто истукан.

Вид неподвижного человека был как минимум плачевный. Будто укрытый красно-бурой плёнкой распятый трафарет в слипшихся грязных лохмотьях то ли остатках одежды, то ли шерсти, то ли земли. Сито плаща представляло собой некую маскировочную сеть для тёмного времени суток (не от комаров). Тоже касалось и прочей одежды и амуниции — будто всё не на своём месте. Зато нож в руке — не вырвешь. Пока, правда, никто не проверял. Потому как это было достаточно опасно — Ройчи относился к той небольшой категории людей, которые и в своей смерти могли нанести врагу урон. А смерть, как известно, работает не по словесным портретам — заберёт с собой, не разбираясь, свой это или чужой — ей, как и дракону, чихать огнём на такие мелочи.

— А он дышит, — пробасил Рохля.

— А вы уже и расстроились… — тихо-тихо, на грани слышимости шевельнулись, еле изломались губы, остальное, правда, продолжало оставаться недвижным.

Худук покрутил головой.

— Слышь, Нос, мне показалось или… — почему-то шёпотом уточнил он у гнома.

— Не пойму я тоже, — также тихо ответил тот и добавил оправдательно: — Кажется уруки мне изрядно вломили, — признался он.

Видимо, его продолжали тревожить последствия странного обморока.

— Эй, придурки, вы долго будете выделываться и обсасывать своего дракона?! — повернулась страшная бордовая физиономия и приоткрыла один глаз — на другой половине лица было пока нечто невразумительное. — Меня кто-нибудь собирается возвращать к жизни?

Гоблин и гном с дружным «ох!» синхронно хлопнули себя по коленям.

— Рыжий, бери больного и неси… — гном оглянулся вокруг и вытянул руку на заросшую травой небольшую полянку поближе к лесу, — … туда.