Оксана Демченко - Карты четырех царств [СИ]

— Парой, — рука Лэйгаа вспорхнула и легла на локоть.

— Ты совсем отчаянная, — улыбнулся Ул. — Решаешь быстрее меня. Это редкость, знаешь ли.

Ул уже стоял на крыльце. Обернулся, увидел бледную до синевы закушенных губ Лию, которая не смела оторваться от дома — и не могла остаться в нем, пустом без Сэна. Ул прислонил друга к перилам и быстро нарисовал высвобожденной рукой кривой, будто подмытый дождем, циферблат без стрелок.

— Вот так я вижу время в этом доме. Я не знаю, почему оно остановилось для Сэна. Но я понимаю несомненно: если время сломалось, надо прилагать усилия и двигаться самому. Прости, я не дам тебе дольше думать, Лия. Вот, — Ул ткнул пальцем в туманный, почти растворившийся, рисунок. — Нет времени. Всё оно скисло.

Лия механическим, неосознанным жестом подобрала юбку и шагнула на порог. Нащупала веер у пояса. Отстегнула, раскрыла… уронила.

— У нас князь — большой ребенок, — жалобно сказала она. — Его не уважают.

— Тем лучше для Дорна, он же стал первым канцлером?

Лия кивнула и сделала еще шаг, совсем маленький.

— Дорн почти дракон, ему дай волю, оттяпает власти больше, чем можно. Он ненасытный. Его сын, Дар — тот и вовсе полноценный дракон, похлеще отца, да какое, его Лоэн иной раз… опасается.

— Ан Жесхар тоже захочет оттяпать кусок от власти. Пусть воюют, — отмахнулся Ул. Прищурился, рассматривая лошадей. — Бунгой я назначаю того, со звездочкой на носу. Лэйгаа, подержи стремя. Спорим, Сэн прекрасно усидит в седле?

Никто не стал спорить. «Даже жаль, — мельком подумал Ул, — получилось бы выиграть». Лия спустилась на две ступеньки и намертво, до белых костяшек пальцев, вцепилась в перила.

— Чтимый ноб Донго, куда путь держим? — Ул подмигнул всаднику.

Сэн осмотрелся, просыпаясь. Взглядом указал направление — через весь город, на знакомый тракт, к городу Тосэну и дальше на восток. Ул кивнул, взял коня под уздцы и повел по середине улицы. Лэйгаа скользила рядом и улыбалась, волосы её светились пуховым лиственным серебром — ярче, ярче… Потому что второй конь уже следовал за первым. Всадница в женском седле смотрелась так парадно… что думать было страшно: каково ей придется вне города?

Ул не думал. Он пинал камешки, нагибался и подбирал медные монетки, вспомнив детскую привычку. Рисовал в воздухе туманные цветы без счета и сходства с привычными… Смеялся, когда рисунки вдруг делались видимы горожанам, встречным и попутным. Кстати, людей становилось всё больше. Да, пожалуй, впереди росла настоящая толпа! В гуще её ворочался знакомый белый дракон с алым гребнем по спине. При виде его Ул осознал, как удобен новый парк и весь город, просторный после сноса многих домов, для таких крупных… гостей и жителей, как бесподобный Эн.

— Почтеннейшая публика! — из поднебесья отчаянно заверещал звонкий голос. Ул запрокинул голову и увидел ту самую девушку, приемную дочь беса. Ана танцевала на кончике вскинутого к зениту драконьего уса. — Только сегодня, как же вам повезло! Смер-ртельный номер! И не раз в сто лет, а вообще р-раз — и всё! Сейчас вон тот безумный алый упрямец полезет по дракону и, если доберется сюда, предложит мне руку и сердце.

— Доберется, — прогудел солидный страж. — Чтимый Ош Бара…

— Эй! Эй, ты плохо слушал? — еще пронзительнее заверещала неугомонная. — Смертельный номер — предложение! Ведь я могу согласиться, и тогда пропала его вольная жизнь на веки вечные. Эй, вам ни капли не жаль его?

В толпе кто-то заливисто расхохотался. Несколько мужских голосов солидарно проорали: не лезь, мол, невеста хуже яду и ужаснее старого беса, который полгорода разнес и не притомился… Ана хлопнула в ладоши, гордясь сравнением, подпрыгнула, сделала сальто и стала падать — но тут же была обвита усом дракона и снова вознесена в солнечный зенит.

— Ты! — верещала Ана, целя пальцем в Ула. — Папин вражина! Живо подари мне занавес для праздника! А ну нарисуй, у меня смертельный номер, понимаешь?

Ул кивнул, набрал в грудь воздуха, полного детским беззлобным смехом этой площади. Развел руки — и над городом встала радуга, и от её тройной дуги пал вниз перламутровый туман.

— Годится, — проверещала Ана.

Ул помахал рукой и зашагал дальше, огибая растущую толпу. Он знал, не оборачиваясь: Сэн уже крепко держит поводья. И Лия подстегнула коня.

— Карты иерархии, — негромко пробормотала Лия, догоняя и наклонясь из седла. — Что ты знаешь о них? Я спрашивала у многих, у Лоэна особенно часто. Те карты похожи на наши гадальные. Смыслы, рисунки, деление на старшие и младшие по важности. Но разве королева — высшая карта?

— Если честно, — Ул запрокинул голову и зажмурился, наслаждаясь летом и солнцем, — мне все это безразлично. Я нашел себе смысл жизни. Я вижу мир и буду стараться рисовать его. Я люблю дороги буду протаптывать их, старые заросшие и новые нехоженые.

— Значит, я права, — еще тише пробормотала Лия и выпрямилась в седле.

— Она снова права, — Ул подмигнул Лэйгаа. — Сэн, мы заночуем в лесу. Я все эти годы мечтал, как сяду у костра, и ты будешь слушать мой треп, улыбаться… ты умеешь улыбаться глазами, как никто. Я нарисую это.

Ул с разгона налетел на встречного, собрался извиниться и обойти, но был пойман за руку.

— Я — Тан, — выдохнули в ухо. Тот самый Тан, помнишь?

— Конечно, — Ул приобнял и этого важного человека, радуясь, что мир наполняется знакомыми. — Я помню тебя и рад встрече.

— Бес Альвир. Он был… сложный и недобрый, но я обязан ему жизнью, в том бою он из-за меня подставился. Вытащил меня, нарушив прямой приказ иерархии. Понимаешь, он и сам не знал, что я ему — друг. До смерти не верил в это, но из-за меня… — У Тана свело скулы. Он порылся за пазухой и вынул сухую косточку. — Вот, абрикосовая. Из сада его души. Это всё, что осталось от Альвира. Понимаешь? Токада погиб, Гэл теперь князь, Шель наставник после Лофра, Онга — ты его не знаешь — унаследовал пивоваренное дело отца, он не вор, но тоже очень занят. А я… я опять один. Я не могу жить, когда из-за меня…

— Проще простого, — Ул жестом фокусника сорвал с куста листочек, подержал и сдул с ладони. — Алель! Алель, почему я до сих пор не позвал тебя в гости?

Альв вежливо, бочком втиснулся в мир и сразу поклонился. Расцвел улыбкой, добыл из-за спины красивейший цветок. Вручил Лэйгаа и сразу взял из воздуха второй, для Лии. Взглянул на косточку.

— Совсем сухое зерно души, исчахшее, — грустно улыбнулся Алель. Увидел отчаяние на лице Тана и огорчился сам. — Но все же не пыль. Иногда приживаются и такие, правда! Если очень постараться. Конечно, растить придется заново, память прошлого не уцелеет. От личности вернется мало, ровно так мало, как в этой косточке от всего сада.

— Он говорил, я безупречно укореняю цветы, — понадеялся Тан. — Ещё я знаю, какую воду он предпочитал в разные сезоны, и еще…