Ф Йи - Эпическое крушение Джини Ло

Его облик был в стиле уличной моды Токио. Там люди выглядели красиво, несмотря ни на что.

— Я ждал на улице Виконта второго, — ворчал Квентин. — Ты дала мне не тот адрес.

— Это улица Нового Виконта второго, так что я не ошиблась. И я думала. У меня есть теория, кто ты и откуда.

— Какая?

— Ученые говорят, можно создавать компьютерную симуляцию реальности. И таких вселенных будет намного больше настоящих, — сказала я. — Небеса и Земля — виртуальные реальности. Ты и Гуаньинь используете другие меры касательно гравитации и света, и когда вы внедряетесь в симуляцию Земли, вы приносите в окрестности свои законы физики. Так вы творите магию.

Квентин вскинул бровь.

— Это все объясняет, — возразила я. — Время на Земле быстрее, потому что скорость часов тут больше. Реинкарнация — это когда код человека переходит в другую эру.

— Это самое странное, что я когда-либо слышал, — сказал Квентин. — Даже от тебя.

Я пожала плечами. Он не ошибался.

— О тебе у меня тоже есть теория, — он вытащил руки из-за спины. В одной он держал уже пустой стакан чая с пузырьками, а в другой — кофе.

— Спасибо, но я уже пила.

— Выпей еще. Пусть твое сердце стучит сильнее.

Я забрала у него горячий стаканчик и осторожно понюхала. Запах был божественным.

— Это для твоей теории?

— Да. Наверное, я ошибся во время тренировки, требуя от тебя спокойствия.

Вкус кофе напоминал дождливые горы и мед на хлебе. Нужно спросить, где он его взял.

— Твоя сила рождена для боя, — сказал Квентин, пока я пила. — Гнев. Жажда крови.

— Звучит так, будто я монстр.

— Такой же монстр, как я. Твоя сила проявлялась до этого, когда ты была в ярости. Мы не должны убегать от этого. Это нужно принять.

— Это противоречит твоим словам и всему, что я читала о гонгфу.

— Потому что многие учителя сосредоточены на тихой силе. Плавная сила, а не та, что для боя. Тяжелая сила. Та, что двигается по прямой и одолевает, а не уступает. Она тоже есть, и она важна. В моих руках ты была живым воплощением тяжелой силы, — говорил Квентин. Он вспоминал былое. — Мы давили, а не уговаривали.

— Это не разобьет мое равновесие энергии инь и янь? Я думала, равновесие важно.

— Ну его, — сказал он. — Ты же не старушка?

Я улыбнулась и бросила пустой стакан в урну. Не старушка.

Квентин завел меня в переулок, где нас никто не видел. Он вытянул руки.

— Прыгай.

— Что?

— Я подержу тебя минутку, как упражнение. Понесу тебя.

Я покачала головой. Он словно хотел подхватить меня на руки, как невесту, но не учитывал наши пропорции. Я буду свисать ему до колен.

— Может, перестанешь перечить всем моим словам и залезешь мне на руки? — прошипел он. — Мне нужно тебя поднять, чтобы это сработало! Доверься в этот раз!

Ладно, только пусть не дуется. Я развернула его, не слушая возражения, и заставила склониться, чтобы я залезла ему на спину.

Это было не лучше. Мне пришлось вытянуть ноги, чтобы пятки не касались земли. Я словно ехала на детском трехколесном велосипеде.

Квентин развернул меня, чтобы ухватиться лучше, с такой легкостью, словно я была пуховой подушкой. К сожалению, его руки прижались туда, куда не должны были.

— Эй! — закричала я. — Ты держишься за мою по-о-о-а-а-а-а!

Мы пропали в небе.

— А-а-а-а-а-а-а-а!

Земля пропала под ногами Квентина. Выглядело как при запуске ракеты, если смотреть с ее вершины вниз, было видно витки огня и дыма, толкающие тебя все выше. Только это было в миллион раз быстрее, и дым не закрывал вид на уменьшающуюся Землю.

Улица, квартал, район, полуостров. Я кричала. Ветер вызвал слезы на моих глазах. Я могла умереть от страха в его руках. Стоило отомстить ему и обмочиться на него.

Но я узнала со временем, что мы пролетаем над Рыбацкой пристанью, ужас превратился в радость. Я все еще была жива, и я могла вопить от радости.

Мы медленно развернулись. Мир перевернулся, а потом выровнялся. Квентин делал сальто.

Мы собирались спускаться. Я сжала его крепче, тело трепетало. Может, мы все-таки умрем, разобьемся о землю так, что от нас ничего не останется. Вот и узнаем.

Я думала, Квентин решил погрузиться в воду, но стало видно ржавые красные башни моста. Я приготовилась к удару, но не он.

Его ноги ударились о раскрашенное железо и не сдвинулись ни на дюйм, приземлились идеально. От резкой остановки я должна была взорваться. Платформа должна была загреметь. Ничего не было.

Другие законы физики, точно.

— Мы на месте, — сказал Квентин.

Я не слезала. Я восторженно похлопала его по груди.

— Еще! — кричала я — Еще! Отправимся в сторону виноградников!

Он опустил меня на ноги.

— Это не развлечение. Мы прибыли к поезду.

— Вредина, — я дернула его за ухо, щелкнула по своей серьге, что была там.

Мы были одни высоко в сером небе. Я знала, что порой на вершину моста пускали людей, так что платформа была ограждена. Но я все еще не могла прийти в себя от полета, и красная башня казалась чужой территорией. Горой Олимп на Марсе.

— Оглядись и скажи, что ты видишь, — сказал он.

— Я вижу город.

— Хорошо. А теперь открой глаза и скажи еще раз.

Я послушалась и поняла несоответствие.

Пейзаж вдруг стал картиной, полной ярких мазков кистью и смешанных пигментов. Я видела детали мира в толстых контурах цвета и черного. Я не ощущала высоту. Окна маленьких зданий были видны так же хорошо, как самые высокие шпили города.

— Ого, — прошептала я.

Машины танцевали по мосту, как будто в мультфильме. Я видела пассажиров внутри, на их лицах были разные эмоции. Тот был голоден. Той было скучно. Ребенок умалчивал о секрете.

Я ощущала себя так, словно могу коснуться всего в дальнем конце города. Дальше. Я хотела пробраться за западный горизонт к Сьерра-Неваде.

Я посмотрела на Квентина и застыла. Он пытал, как золотой костер.

Энергия лилась из него волнами. В воздух вылетало столько силы, что атмосфера шипела. Внутри него был обжигающий жар, но меня он не задевал.

Вокруг его плеч было видно силуэт другого облика. Твердой, как алмаз, кожи. Мягкого, как бархат, меха. Сдержанная дикость на лице. Он был восхитительным. Богоподобным. Победоносным.

— Ну, — сказал он двумя голосами, обычным баритоном и басом, способным расколоть небо. — Есть, что сказать?

— Да. Ты подлил что-то мне в кофе?

Квентин рассмеялся, его могли услышать в Нью-Йорке.

— Нет. Кофе был дорогим, и все. У тебя истинное зрение, Джини. Мое истинное зрение. Я привык видеть мир, каким ты его видишь сейчас, но этого почти не осталось. Наша сила, похоже, так переплелась в старые дни, что, когда ты стала человеком, ты забрала это у меня.

— Мне искренне жаль, — сказала я. Было ужасно обидно отдавать такую способность кому-то, а у меня она была только пару секунд.