Артем Ефремов - Занавес для марионеток. Летописи Эйла

— Вот бы так всегда, — не скрывая довольства, сказал глисс, — Не то вечно бежим куда то, и тебя еще в плен собираются захватить, а то еще и похуже!

— Да уж, может хоть на этот раз обойдётся без неприятностей, — поддержала ящера Лика, — Хватит уже!

Таур промолчал, после того как они выехали из ворот его хорошее настроение куда то улетучилось, сменившись смутным предчувствием беды, но он никак не мог определиться с причиной беспокойства и не хотел попусту тревожить друзей. Между тем они одолели уже половину дороги, и собирались останавливаться на дневной привал, когда неожиданно из-за обрамляющих тракт кустов полетели стрелы. Мирная тишина, сменилась криками раненых и ржанием испуганных лошадей. Спереди и сзади отряда появились всадники в до боли знакомых балахонах и с обнаженным оружием в руках. Силы были примерно равны, хотя и неожиданность нападения давала засаде некоторое преимущество. Лика и командир охранения сориентировались мгновенно, оставив в тылу десяток арьергарда, основная масса бросилась вперед, стремясь выйти из окружения. Что-то знакомое почудилось Тауру в человеке, возглавлявшем фанатиков, а то что это были именно они не возникало никакого сомнения. В сознании возникла картинка-воспоминание — бой в предгорьях и тяжелая, с ног до головы облаченная в доспехи фигура, несущаяся впереди. «Гурид! Зря тогда его отпустили!» — промелькнула мысль. А потом стало не до размышлений. Волшебник в этот раз не лез вперед, используя свою Силу для помощи своим, но большинство заклятий не причиняло вреда находящимся под защитой символов Веры врагам. Всего трое неприятелей, сраженные молниями вылетело из седел.

Конная сшибка скоротечна, особенно если в бою встречаются не две лавы, а небольшие отряды. Проносящиеся на полном скаку всадники, чаще всего имеют возможность для одного, в лучшем случае двух ударов. Вот и сейчас столкновение заняло считанные секунды, после чего главной задачей противников стал как можно более разворот горячащихся лошадей. Новое столкновение, однако, опровергло эту прописную истину. Как будто сговорившись, отряды приостановили разбег и началась хаотичная свалка, в которой свои и чужие перемешались, не оставляя ни единого мгновения для того, чтобы оценить обстановку. Выпад, блок, уклонение, новый выпад, резко бросить в образовавшийся просвет хрипящего жеребца, попутно полоснув клинком по открывшейся спине врага, летящий в лицо меч противника и рука сама по себе поднимающая клинок и с резким звоном останавливающая губительный размах. Тяжелое дыхание и безумное напряжение за несколько вдохов, отнимающие все силы, время, послушно замедляющее свой неостановимый бег. Таур, полностью втянувшийся в бешеную мешанину людских и лошадиных тел вдруг услышал полный ярости крик Лики. Судорожным рывком выйдя из свалки, он увидел вываливающегося из седла ящера и оборотня в нечеловеческом прыжке вбивающего оба своих меча в Гурида и вместе со своей жертвой валящуюся на землю. Потеряв предводителя остатки засады продолжали бой уже по инерции. Разъяренные победители никому не давали пощады, пытающихся спастись догоняли стрелы. Спустя пять минут всё было кончено. Покрытые кровь и потом люди нехотя опускали оружие, не веря в окончание сражения.

Молодой волшебник, спешившись, бросился к лежащим без движения друзьям. Одного взгляда на ящера было достаточно, чтобы понять, дело плохо. Дыхание судорожно вырывалось из его груди, а из широкой раны, пересекавшей тело от одного предплечья до другого толчками выливалась кровь. Многоликая же просто лежала без сознания, видимо ударившись головой во время падения. Таур только поднял голову, намереваясь хоть из-под земли достать походного лекаря, как увидел его спешащего к ним с перевязочными материалами. Передав раненого врачу, он подбежал к Лике та со слабым стоном пошевелилась.

— Как Свирк? — первым делом спросила девушка.

— Тяжелая рана! — мрачно ответил Таур, — Сейчас с ним доктор.

— Иди к нему, я в порядке, — слабым голосом произнесла Многоликая и в доказательство своих слов попыталась встать.

Устроив подругу поудобнее, маг вернулся к ящеру.

— Я ничего не могу сделать, — врач, имя которого, напрочь вылетело из головы юноши, тяжело поднялся с колен, — Я сделал перевязку и наложил обеззараживающий сбор, но это только отсрочит конец. Повреждены внутренние органы, а мне никогда не доводилось лечить такого больного. Сутки, может двое…

— Я спасу его, — с мрачной решимостью сказал Таур, — После всего он не может просто так умереть.

Странное дело, в душе молодого человека, не было боли или горечи потери лишь непреклонная воля бороться за жизнь друга до конца. В который раз он пожалел, что лечебные заклинания давались ему тяжелее всего, но сейчас просто не было другого выхода, кроме как обратиться к ним. Дорога в нынешнем состоянии убьет глисса. Первые попытки не привели ни к чему, Сила, передаваемая им умирающему, как будто поступала в бездонный колодец, не принося никаких изменений. Однако Таур не сдавался, с упорством обреченного разбиваясь о гранитные стены собственного Дара, внутренними запретными резервами продавливая неподатливую границу, уже теряя сознание, он вдруг почувствовал, как со звоном, напоминающим серебряные колокольчики, барьер лопнул. Он еще помнил, как возложив руки прямо на пропитанную кровью ткань, начал отдавать всю доступную ему целительную силу, а потом милосердная тьма окутала его…

Боль разрывала его тело на части. Он не понимал ни того, кто он, ни где находиться. Оставалась только эта боль, не дающая сделать вдох, выматывающая всё его существо. А еще был голос, тихо словно из неимоверного далека, звавший его по имени. По имени?

— Таур, очнись, ты нужен нам!

Веки казались двумя стальными плитами, которые не в силах сдвинуть даже самый могучий великан.

— Таур!

Ему так хотелось ответить, попросить, чтобы его оставили в покое, хотя бы еще ненадолго, но голос не отставал, раз за разом произнося его имя.

Еще одно усилие и газа резанул слишком яркий по сравнению с приятной темнотой свет. Рядом сидела Лика и держала его за руку.

— Как…? — прошептал он непослушными губами.

— Он жив, но состояние тяжелое, лекари говорят, что теперь есть надежда, — девушка скорее угадала, чем расслышала вопрос, — Ты был без сознания весь остаток дороги.

Влага аккуратной, прохладной струйкой полилась в приоткрытый рот. Он глотал самую вкусную воду, которую только доводилось пробовать, и никак не мог напиться. Жизнь потихоньку возвращалась с каждой поглощенной каплей.

— Я горжусь тобой, — непривычная нежность звучала в этих словах, — Ты не задумываясь готов был перейти Черту [55] Перейти Черту, Грань — умереть. ради друга!