Алан Дин Фостер - Чародей с гитарой. Том 1

Торговец или не торговец, но Хапли обследовал фургон самым тщательным образом — от бамбошек на упряжи до зубов ящеров.

Закончив осмотр под фургоном, он выбрался оттуда и поглядел на Клотагорба.

— Согласен. Зачтем за разницу.

— Как это благородно! — Каз не участвовал в торге, но выражение это свидетельствовало, что исходом сделки кролик недоволен. — Один только фургон стоит дороже двадцати золотых. Ты нас разоришь и пустишь по ветру.

— Возможно, — согласился Хапли. — Но лишь я один могу доставить вас разоренными туда, куда вы хотите попасть. Спорить не буду. — Он умолк и добавил после короткого раздумья. — Ужин вот-вот через край хлынет. Так что решайте.

— Выхода нет, — сказал Клотагорб. — Кроме того, фургон нам больше не нужен. — Он бросил яростный взгляд в спину Каза, изучавшего реку без всяких признаков раскаяния. — Согласен. Когда отправляемся?

— Завтра утром. Я должен подготовиться, собрать кое-какие припасы. А вы тем временем можете выспаться.

Хапли поглядел на поднимающиеся на востоке утесы.

— Прямо в Зубы. — Пучеглазая физиономия обратилась к Джон-Тому. — Там деньги вам ни к чему, на другой стороне тоже, если она существует. А если я не вернусь, ими попользуются мои отпрыски. Живым деньги нужнее, чем мертвым. — Бурча себе под нос, он повернулся и заплюхал к дому.

Как пояснил Хапли, они оплатили только услуги по перевозке, но никак не пребывание в доме.

Но на следующее утро лодочник поднялся еще до рассвета и был готов, когда все еще спали.

— Люблю рано отправляться в путь, — пояснил он, пока остальные собирались. — Я привык делать деньги. Раз вы заплатили за день пути — пожалуйста, и получите его.

Каз поправил монокль.

— Звучит разумно, тем более что мы за каждый день пути заплатили, как за месяц.

Хапли невозмутимо ответил:

— Знаешь, однажды случилось мне видеть бритого кролика. Уморительная была картина... Совсем-то без меха.

— А я, — с апломбом ответствовал Каз, — однажды видел лягушку, у которой рот был шире головы. С ней случилась ужасная вещь.

— Какая же? — равнодушно поинтересовался Хапли.

— Нога в рот попала. Не видел ничего хуже. Летальный исход.

— Лягушки не летают.

Кролик терпеливо улыбнулся.

— Моя нога в рот попала.

Парочка обменялась свирепыми взглядами. Потом Хапли ухмыльнулся: выражение это словно специально создано для лягушек.

— А я, трехглазый, знавал подобные случаи с персонами, и не принадлежащими к моему роду.

Каз ответил улыбкой.

— Выходит, довольно типичная ситуация. К тому же, я одним глазом вижу лучше, чем некоторые двумя.

— Тогда постарайся увидеть, как быстрее шевелиться. Я не намереваюсь спать здесь целый день. — И лодочник отошел.

Из фургона выглянула Талея, сонно приглаживая непослушные кудри, упругие, как стальные пружины.

— Раз вы, лежебоки, еще не готовы, я тем временем позабочусь о моем фургоне и упряжке, задам им корму, — сообщил лодочник.

— Во жук! Ну и собственник! — прокомментировал Мадж.

— Теперь, Мадж, это его фургон и его ящерицы. — Джон-Том аккуратно пропустил посох в петли под зеленым плащом. — Они в его власти. Да и мы тоже.

Когда все собрались в лодке, привязали мешки и припасы, Хапли отцепил канаты, аккуратно смотал их и навалился на длинное рулевое весло. Лодка скользнула на просторы реки. Повисший на расчалке мачты Пог переменил позу и принялся следить за серебристым небом, скользящим над синей водой.

Течение скоро подхватило лодку. Низина с глинобитной хаткой под соломенной крышей исчезла вдали. Впереди высилась серо-бурая стена гранита, увенчанная льдом, — родина крылатых хищников, своенравных ветров и высоких облачных шапок.

Джон-Том привалился к борту и лениво водил ладонью по воде. Трудно было предположить, что подобное путешествие может оказаться опасным. Вода была теплой, она успела согреться на долгом пути от Крешфарма-на-Болотах. Солнце то и дело проглядывало меж надоедливых облаков, тепло посвечивая на лица. Ничто не сулило дождя до ночи.

— Значит, ты говоришь, что до подножия гор плыть три дня?

— Так, приятель, — отвечал Хапли. Лодочник не повернулся к Джон-Тому. Правая лапа его держала весло, а глаза были устремлены вдаль. Сидел он на кресле, пристроенном на корме к поручням. В широких губах зажата была изогнутая длинная трубка. Речной ветерок гнал к небу тонкую струйку дыма из белой чашки.

— А насколько далеко река заходит в горы? — Флор стояла на коленях на носу лодки и глядела вперед. В голосе ее слышались ожидание и надежда.

— Никто не знает, — бросил Хапли. — Лиги... может, недели пути. А может, и несколько дней.

— А где же она заканчивается, как по-вашему? В подземном озере?

— Адовым Водопоем.

— А что такое Адов Водопой, senor Rana [42]?

— Слухи. Басни. Сплав всех страхов, пережитых теми, кто плавал здесь в плохие времена — в непогоду, на тонущем корабле, трудился в скверной гавани, повинуясь хлысту пьяного капитана. Я всю свою жизнь провел на воде или в ней. Для меня путешествие оправдает себя, если мы узнаем, что Водопой этот из себя представляет, пусть мне и придется заплатить собственной жизнью. Так должны заканчивать свою жизнь все истинные мореходы.

— Не означают ли твои слова, что мы можем надеяться на возмещение? — осведомился Каз.

Лодочник расхохотался.

— А ты, кролик, остроумный мужик! Надеюсь, что ты сохранишь эту способность и там, куда нас затянет.

— Там нас не ждет ничего страшного, — сообщил Клотагорб. — Мне тоже приходилось слышать легенды об Адовом Водопое. Говорят, что понять, куда ты попал, можно заранее. Тебе придется высадить нас на безопасном удалении, а дальше мы продолжим путь пешком. Тогда и удовлетворишь свое любопытство.

— Звучит неплохо, сэр, — согласился лодочник, — но только если я сумею вас высадить... Если там вообще найдется место для высадки. В противном случае вам придется сопровождать меня.

— Неужели ты рискуешь своей жизнью, чтобы узнать, правда ли эта легенда? — спросила Флор.

— Нет, женщина. Жизнью я рискую за сотню золотых, фургон и упряжку — ради двадцати двух отпрысков. И еще потому, что никогда в жизни не отказывался от работы. Без репутации я ничто. Потому мне и пришлось принять ваше предложение.

Он чуть шевельнул рулевым веслом. Лодка слегка изменила курс и подошла ближе к середине потока.

— Деньги и гордость, — раздумывала Флор. — Едва ли ради них стоит рисковать жизнью.

— Ты можешь предложить что-нибудь получше?

— Ей-богу, могу, Rana. Куда более стоящую. — И девушка начала рассказывать о цели их путешествия. Но Хапли не собирался записываться в добровольцы.

— Спасибо, я предпочитаю деньги.

«К счастью, Фаламеезар нас оставил, — подумал Джон-Том. — Дракон и лодочник определенно находились на противоположных частях политического спектра. Конечно, будь с нами Фаламеезар, прибегать куслугам Хапли не пришлось бы». И юноша вдруг понял, что, невзирая на всю архаичность окостенелой и замшелой философии, он скучает по обществу дракона.