Алан Дин Фостер - Чародей с гитарой. Том 1

Отвернувшись, Клотагорб стал возиться с очками.

— Пора наворожить новые линзы. — Засунув руку в нижний ящик панциря, он извлек оттуда горстку монеток поменьше. — Юноша, это тебе.

— Сэр... а не проще ли было сразу дать мне их?

— Приходится практиковаться. Вот увидишь, через несколько дней это заклинание будет выскакивать из меня, как пробка из бутылки.

— А может, и одежонку ему наколдуете? — осведомился Мадж.

Прицеливающийся пальцем в ухмыляющегося фамулуса Клотагорб бросил на Маджа сердитый взгляд.

— Я волшебник, а не портной. Мирские дела я оставляю тебе. И помни: не приглядишь — меха на тебе не будет.

— Шеф, расслабься. Пошли, Джон-Том. Дорога неблизкая, и лучше выйти до темноты.

И они оставили жилье Клотагорба, разбивавшего горшки и фиалы и прожигавшего дырки в картинах в напрасных попытках испепелить обнаглевшего помощника.

— Какой интересный тип этот ваш волшебник, — чтобы завязать беседу, проговорил Джон-Том, едва они повернули на хорошо протоптанную дорожку, уводившую в лес.

— С чего это он мой, приятель? — Ящерица с ярким оперением принялась расклевывать нечто напоминающее банан на ветвях ближайшего дерева. — Хошь еще шоколадную монетку?

— Нет, спасибо.

— Кстати, о деньгах: мешочек-то с серебром можно и мне дать, раз уж под моим присмотром находишься.

— Деньги в полном порядке. — Джон-Том похлопал себя по карману. — Тут им будет спокойнее. К тому же мои карманы повыше твоих — залезть труднее.

Не ощутив ни малейшей обиды, выдр оглушительно расхохотался и хлопнул Джон-Тома волосатой пятерней пониже спины.

— А ты, приятель, не такой дурак, каким кажешься. Чтоб мне заледенеть, тока я еще сделаю из тебя нормальное животное.

Они один за другим перебрались через ручей — почти такой же, как посреди ботанического сада в кампусе. Джон-Том постарался справиться с грустью, навеянной этим воспоминанием.

— А тебе не интересно, какой такой кризис предрекает нам Клотагорб? — спросил он выдра.

— А ну его, — отвечал тот, — опять чтой-то придумал. Мне рассказывали — чего тока эти чуваки не пьют и не курят под настроение! Это у них называется размышлениями... чародейскими. А я так прямо скажу — набрался. Как ему разобраться-то, выдумал он кризис этот или нет, если ходит каждый день косой?

Тебе надо бы обратиться к истории...

Мадж укоризненно покачал головой. . — Тока попробуй ляпнуть подобное в Линчбени, приятель, враз попадешь в беду. Нужно мне обращаться к твоей истории. А все-таки, как насчет серебришка? — Джон-Том улыбнулся. — Ну, ладно, ладно.

Последние надежды на то, что затянувшийся кошмар этот развеется и что он еще сможет проснуться, исчезли после нескольких дней пути — за милю до Линчбени. Джон-Том еще не видел уорода — тот прятался за подъемом, поросшим сосновым бором, когда близость поселения засвидетельствовал запах... Едкую вонь от сотен животных, сгустившуюся на утреннем солнцепеке, едва ли можно было с чем-нибудь перепутать.

— Что те опять не так, кореш? — Сбрасывая остатки ночной Дремоты, Мадж с наслаждением потянулся. — Смотрю, опять ты у меня сник.

— Запах...

— Мы ж возле Линчбени — как я и обещал.

— Значит, тут всегда так воняет?

Мадж поводил носом.

— Не... чтой-то сегодня не очень. Подожди вот... к полудню, когда солнце поднимется, будет самый как раз.

— У вас здесь повсюду волшебники... Великие, вроде Клотагорба. Неужели никто не мог выдумать дезодоранта?

Мадж отвечал не без смущения.

— А что это такое будет, приятель? Еще какая из ваших непонятных штуковин?

— Такая вещь — побрызгал, и от тебя пахнет приятно, — с достоинством отвечал Джон-Том.

— Во до чего ж странные понятия в вашем мире. А как я тогда пойму, где мои враги, если не смогу их учуять? А друзья — те и так пахнут приятно. Неправильно у тебя выходит. От друга не воняет. Разве что от вас, человекообразных, — он пренебрежительно фукнул носом, — иногда толком ничем и не пахнет. Вот, поди, и кажется тогда, что все могут обойтись без запаха.

— Действительно так.

— А вот что тогда выходит, шеф. Нечего тебе проповедовать эти свои сектантские заскоки в Линчбени, не то даже я не смогу тебя защитить... До конца дня не протянешь.

Они приближались к городу. Теперь на тропинке были видны следы многих ног.

— Во, гад, дает, — бормотал Мадж себе под нос. — Обходиться без запахов, без сладких-то ароматов друзей и дам. Да я, гад, скорее ослепну, чем носа лишусь, понял, приятель? И какие ж у вас там чувства в вашем мире?

— Обычные. Зрение, слух, осязание, вкус... обоняние.

— Тогда выходит, что ты сектант, раз из вздорной пустой теологии согласен отказаться от одной пятой чувств, рассказывающих тебе о мире?

— Теология тут ни при чем, — возразил Джон-Том, опасаясь, как бы его аргументы ему же самому не показались легковесными. — Все дело в этикете.

— Да подавись ты своим этикетом. Надо же — никаких запахов. Нет, Джон-Том, твоего мира мне на понюх не надо. Тока мы уже пришли. Постарайся теперь выбирать выражения. — Выдр все еще никак не мог примириться с тем, что запах друг друга кому-то может показаться неприятным. — Ты тока скажи там про свой нос, так тебя сразу выпотрошат.

Джон-Том нерешительно кивнул. Надо вздохнуть поглубже несколько раз, сказал он себе. Где-то он это слыхал: вдыхай поглубже — привыкнешь.

Они поднялись на вершину холма, и внизу за деревьями открылся город. И тут запах обрушился на него в полной мере... Пахло навозом, перепревшим в болоте. Джон-Том едва сумел удержать в себе содержимое желудка, вознамерившееся оставить его тело недолжным путем.

— Эй-эй, тока меня не заблюй! — Мадж торопливо шагнул назад. — Возьми себя в руки, парень. Скоро ты будешь радоваться этому запаху.

Они спускались с холма, выдр привольно трусил, Джон-Том брел, спотыкаясь, и, по возможности, старался изобразить на лице непринужденное выражение. И тут они набрели на зрелище, заставившее Джон-Тома позабыть про дурноту и одновременно напомнившее ему, что угодил он в местечко опасное и лишь слегка цивилизованное.

Они увидели тело, во всем схожее с принадлежащим Маджу, кроме незначительных подробностей: лапы висящего были скручены за спину, ноги связаны вместе. Голова свисала набок, свидетельствуя, что эту шею свернули вполне профессионально. Тело было полностью обнаженным. «Странно, как быстро я привык, что и животные здесь ходят одетыми», — подумал Джон-Том.

Труп целиком покрывала оболочка из прозрачной резины или пластмассы. К облегчению Джон-Тома, глаза оказались закрытыми; выражение на физиономии, пожалуй, можно было даже назвать приятным. Под покачивающимся законсервированным трупом на шесте торчала табличка с надписью, сделанной незнакомыми буквами. Юноша вопросительно посмотрел на Маджа.