Алан Дин Фостер - Чародей с гитарой. Том 1

Довольно скоро после битвы у Врат Джо-Трума она с печалью предложила, чтобы каждый из них ступал своей дорогой. Ей требовалось время на обдумывание серьезных вопросов, и ему она посоветовала заняться тем же самым. Расставание далось Джон-Тому тяжко, и с тех пор он корил себя, что не удержал Талею. Хотя, возможно, она просто-напросто была слишком своенравна и не годилась в жены никому.

И все же он цеплялся за надежду. Кто знает, вдруг в один прекрасный день ей наскучат скитания и она вернется. Оставалось только ждать.

Что же касается Флор Кинтеры — из группы скандирования, которую он по неосторожности затащил в этот мир, то она стала причиной великого разочарования. Вместо того чтобы втюриться в него по уши, она в конце концов со всею страстью предалась карьере солдата удачи, наемника-меченосца, и сбежала с долговязым кроликом Казом, обладателем голоса Рональда Колмана и аристократических манер. Флор осталась мечтой, способной возвращать Джон-Тома к реальности, причем возвращать очень быстро.

Хорошо хоть, этот мир вполне годился для скитаний в поисках мечты. Впрочем, на сей раз Джон-Тому предстояли странствия в поисках лекарства. Размышляя об этом, он свернул в узенький переулок.

Там, как и предрекала куница, он услыхал пение и хриплый хохот. Но вместо маленького жалкого керосинового фонаря у входа светился большой, респектабельный, из чистого шлифованного хрусталя.

Над дверью покачивалась вывеска с изображением расфуфыренной гончей — сплошь завитки шерсти, перья и драгоценные камни. Распутно задрав попку, псина оглядывалась через мохнатое плечо с таким видом, будто спрашивала: «Дружок, перепихнуться не желаешь?»

Под вывеской имело место крылечко. Зайдя под козырек, Джон-Том дважды постучал в дверь, покрытую толстым слоем масляной краски. Ему открыла трехфутовая мышь в накрахмаленном костюме.

На Джон-Тома обрушился звуковой сель, а мыш-швейцар ощупал его взглядом с ног до головы.

— Заходи и развлекайся, сударь, — сказал он наконец, освобождая путь.

Кивнув, Джон-Том вошел. Мыш закрыл за ним дверь.

Посетитель очутился в гостиной с превосходной мебелью и буйной компанией представителей нескольких десятков зоологических видов. Они чего только не вытворяли, демонстрируя полное безразличие к видовой принадлежности тех, с кем им приходилось совокупляться. Среди них Джон-Том заметил нескольких человек — мужчин и женщин, безмятежно развлекавшихся со своими мохнатыми братьями по разуму.

Джон-Том полюбовался их возней, послушал сладострастные речи, обратил внимание на движения рук и ног и заподозрил, что попал вовсе не в бар. Предназначение этого места не вызывало сомнений. Он пребывал в замешательстве — хотя с чего бы? Где, как не здесь, следует искать Маджа?

И все же ему не хотелось попасть впросак. Первое впечатление чаще всего бывает обманчиво.

— Прошу прощения, но ведь это дом терпимости, не правда ли?

Мыш-швейцар обладал на удивление густым голосом, настоящим басом, громыхающим из серого тельца.

— У нас тут всякие, кто только на свете водится, — меланхолично пробормотал он. — Всякие. А что ты ожидал увидеть, красавчик? Библиотеку?

— Вообще-то нет. Книг тут днем с огнем не сыщешь, по-моему.

Мыш-швейцар оскалил в улыбке острые зубы.

— Ошибаешься, книжки у нас тоже имеются. С картинками. Сколько хочешь картинок, сударь, если ты по этой части.

— Пожалуй, чуть позже. — Джон-Тома разбирало любопытство. Может, и впрямь попозже, когда он разыщет Маджа.

— Похоже, сударь, ты с дороги. Не угодно ли выпить-закусить?

— Благодарствую, я не голоден. Вообще-то я друга ищу.

— А в «Элегантную шлюху» только за тем и ходят, чтобы друга найти.

— Вы не так поняли. Я не в этом смысле.

— А в каком, сударь? У нас по-всякому развлекаются.

— Я ищу товарища, помощника. — Джон-Том начал злиться: мысли мыша катились по одной-единственной колее.

— А, вот теперь понял. Так, значит, никаких развлечений? Между прочим, здесь не клуб фронтовых друзей.

— Ты отличный продавец. — Джон-Том решил улестить мыша-швейцара. — Может, позже. Я хочу сказать, ты самый маленький сводник из тех, кого мне доводилось видеть.

— Я не маленький и не сводник, — ответил мыш не без достоинства. — Если хочешь потолковать с мадам...

— В этом нет необходимости, — перебил Джон-Том, хотя его подмывало выяснить, как выглядит эта мадам, да и вообще, кто она такая. — Парнишка, которого я ищу, носит тирольку с пером и кожаный жилет, не расстается с длинным луком, и ко всему прочему он — выдр. Звать его Мадж.

Мыш-швейцар пригладил ус, почесал за ухом. Только сейчас Джон-Том заметил у него крошечные беруши. Что ж, разумно — у мышей очень тонкий слух, и при работе в гуще вечного праздника им без затычек не обойтись.

— Сударь, имя и приметы мне ничего не говорят, но на постое у нас нынче только один выдр, и искать его лучше всего на третьем этаже, в номере двадцать три.

— Благодарствую, сударь. — Джон-Том чуть ли не бегом пустился в направлении, указанном лапкой мыша-швейцара. Но сначала положил на нее серебряную монетку, и та исчезла с быстротой молнии.

— И тебе спасибо, сударь. Ежели я еще зачем-нибудь понадоблюсь, когда ты встретишь друга или кто он тебе, не откажи в любезности, дай мне знать. Меня зовут Потаскун, я тутошний мажордом.

— Может, попозже, — пообещал Джон-Том, взбегая по деревянной лестнице с резными перилами. Он не испытывал охоты посвящать мыша-швейцара в свои дела. И не то чтобы гостеприимство этого дома вызывало у него неприязнь (долгая разлука с Талеей изнуряла его тело не меньше, чем душу), однако не в борделе же предаваться утехам истомленной плоти! На вид тут чистенько и миленько, но где гарантия, что не подцепишь этакий симпатичный штаммик СПИДа, причем необязательно человеческой разновидности? В этом мире напрочь отсутствовала современная медицина, а Джон-Том весьма сомневался, что добрый трипак можно вылечить одной-двумя песенками.

Посему, добравшись до второго этажа, он усмирил либидо и пустился на поиски нужной двери. Но вскоре его приостановило зрелище, напомнившее, что это реальный мир, а не наркотический улет в шизовый зоопарк.

Он миновал парочку каких-то божьих тварей, даже не удостоив их взглядом. Навстречу ему по коридору дефилировала исключительно пропорционально сложенная девица лет двадцати, может, чуть постарше, около пяти футов ростом, одетая в прозрачную комбинашку персикового цвета. Трубочка, что пыхала у нее в зубах, едва ли могла закоптить ореол горделивой, бьющей через край женственности.

— Ну, и на что ж это ты вытаращился, красавчик-смуглявчик?

До Джон-Тома постепенно дошло, что вопрос не совсем риторический, и он открыл рот, но ответ застрял между языком и зубами. Каким-то чудом юноше удалось протиснуться мимо девицы. Лишь воспоминание о Клотагорбе, помирающем у себя в Древе вместе с шансами Джон-Тома на возвращение, не позволило ему остановиться. И все же голова его крутилась, как корабельный прожектор, пока красотка не исчезла из виду, а он зашагал дальше с прелестной картинкой перед мысленным взором и четким, как от светящегося предмета, ореолом на сетчатке. Юноша даже слегка огорчился, добравшись до искомой двери. Стуча, он бросил последний тоскливый взгляд на опустевшую лестничную площадку.