Алан Дин Фостер - Чародей с гитарой. Том 1

— Если на то будет ваша воля, капитан. — Джон-Том постарался принять обнадеживающе смиренный вид.

— Так, говоришь, песни далеких стран? Давненько на нашей лохани не звучало песен, если не считать воплей добропорядочных граждан, улетающих за борт. — Он поглядел влево, где Мадж, Яльвар и Розарык надраивали планшир. — А как же твои приятели? Неужто придут в восторг, когда им достанется твоя работа?

Джон-Том облизал губы и шагнул вперед, пряча ухмылку от спутников.

— Видите ли, господин капитан... Мне, конечно, не хочется их огорчать, но что я могу поделать? У меня вот-вот спина переломится. И в отличие от них я лишен меха, защищающего кожу от солнца. Похоже, мои страдания ничуть их не волнуют, так почему меня должно интересовать их мнение?

— Ты прав, бедный голокожий человечек. Не стану врать, что Меня это трогает, однако... — Корробок помолчал с задумчивым видом, а Джон-Том затаил дыхание. — Ладно, менестрель, будь по-твоему. Мы дадим тебе шанс. Хар! Но, — угрожающе добавил он, — если ты хитришь, чтоб отлынивать от работы, я заставлю тебя отполировать изнутри весь нос нашей посудины.

— Что вы, капитан! Я не хитрю! К тому же, — нашелся юноша, — разве стал бы я повсюду таскать музыкальный инструмент, если б не был менестрелем?

— Как теоретик и практик в области извращений, я мог бы много чего предположить, хар! Но вижу, у тебя нет необходимого воображения. — Он повернулся и выкрикнул: — Каскрель!

К нему подскочила белка с грязным нечесаным хвостом.

— Спустись в мою каюту и принеси инструмент. Тот, что мы взяли на последнем призе.

— Слушаюсь, господин, — проскрипела белка и исчезла в люке.

— Пойдем, дылда. — Следом за Корробоком Джон-Том поднялся на полуют. Там капитан уселся в плетеное кресло, подвешенное к рее. Спинка кресла-корзинки была дополнена поперечной жердью — это позволяло капитану выбирать позу для отдыха.

На этот раз он решил сесть в корзину. Мгновением позже появилась белка с дуарой. Джон-Том постарался не смотреть на инструмент с вожделением, тем более что за матросом по трапу взошел любопытный Сашим. Белка отдала целую и невредимую дуару, и Джон-Том любовно погладил ее. Он уже готов был заиграть, но ему помешал незнакомый голос.

Сначала юноше показалось, будто собачьи уши поджаты. Приглядевшись, он увидел рваные края — следы варварской хирургии. Пес хромал и опирался на костыль — в отличие от Корробока у него обе ноги были на месте, просто одна на целый фут короче другой. С выступающих далеко вперед челюстей свисали щеки.

— Не надо, кап'н.

Корробок недовольно обозрел вновь прибывшего.

— А что тебя не устраивает, Макриг?

Старый пес перевел взгляд на Джон-Тома.

— Не дело это, господин. Пусть он лучше драит палубу.

Деревянной ногой Корробок выбил из-под мышки матроса костыль. Макриг засеменил в поисках опоры и плюхнулся на задницу под грубый хохот своих друзей.

— Хар! Ну, где же твоя утонченность, Макриг? Где тяга к культуре?

Старый матрос как ни в чем не бывало поднялся на ноги и выпрямился во все свои четыре с половиной фута.

— Просто он мне не нравится, кап'н. Ни он сам, ни его манеры.

— Разлюбезный Макриг, я тоже не испытываю любви к бесперым, но вид голой кожи не вызывает у меня разлития желчи. Ну, а манеры... — Он устремил на Джон-Тома пугающий, приводящий в замешательство взгляд. — Какие у тебя манеры, человек?

— Какие угодно, господин капитан. — Джон-Том опустил глаза.

Взгляд попугая задержался чуть дольше необходимого.

— Хар, вот это правильно. Все-таки подобострастия еще маловато, но это поправимо. Видишь? — Он посмотрел на старого матроса. — Ничего тут плохого нет. Музыка нам не повредит. Или повредит, а, дылда? Учти, ёсли у меня мелькнет хоть тень сомнения...

— Что вы, капитан! — зачастил Джон-Том. — Я всего лишь бродячий артист и хочу попрактиковаться в своем ремесле...

— Хар! И спасти свою тонкую шкурку, — усмехнулся Корробок. — Быть по сему.

Он откинулся на спинку мягко покачивающегося кресла. Стоявший поблизости Сашим ковырялся в зубах чем-то похожим на сосульку длиною в фут. Джон-Том понимал: если в песне прозвучит хотя бы намек на мятеж или неповиновение, эта «сосулька» вонзится в его беззащитное горло.

Он нервно тронул струны, раскрыл рот... и дал петуха. Экипаж откликнулся новым взрывом хохота. Корробок откровенно наслаждался смятением юноши.

— Простите, господин. — Он откашлялся, мечтая о стакане воды и не отваживаясь попросить. — Эта песня... кхе... принадлежит группе менестрелей, называющих себя «Орлами [64].

Корробоку это польстило.

— Мои родичи по полетам... Правда, я давно предпочел летать вдали от родни. Орлы сильны, но умишком небогаты, да и от пения их я не в восторге. Больно уж голоса высоки и пронзительны.

— Нет-нет, — поспешил объяснить Джон-Том. — Песню придумали не орлы, а люди вроде меня, выбравшие себе такое название.

— Странный выбор. Почему бы им не назвать себя «Людьми»? Впрочем, это несущественно. Спой, менестрель. Согрей наши черствые сердца.

— Как прикажете, господин.

Дуара изрядно уступала привычной гитаре, но игралось Джон-Тому легко. Он начал с «Будь спокоен», и на сей раз из горла свободно полились высокие ноты. Потом он исполнил следующую тему из своей тщательно продуманной подборки. Корробок закрыл глаза, пираты заметно расслабились. Музыка понравилась всем. Джон-Том сыграл «Лучшую любовь» и перешел к попурри из «Би Джиз».

Неподалеку от него Мадж заморгал и плюхнул мастику на древесину.

— Что он затеял?

— Не знаю, — ответила Розарык. — Не слышу упоминаний пхо могучих демонов и духов.

Один лишь Яльвар работал, улыбаясь.

— В неведении не только вы, но и эти бандиты. Прислушайтесь! Неужели не понимаете? Если он запоет о бегстве или сражении, леопард в тот же миг проткнет ему горло. Джон-Том знает, что делает. Вы не прислушивайтесь к словам. Все идет, как он хочет. Оглянитесь вокруг. Посмотрите на экипаж.

Мадж внял совету. Его глаза округлились.

— Чтоб меня! Они засыпают!

— Да, — кивнул Яльвар. — Пираты настороже и ждут малейшего намека на сопротивление, а он их потчует колыбельными. Воистину, Джон-Том искуснейший чаропевец.

— Ну, уж это, приятель, ты загнул, — угрюмо пробормотал Мадж. — Сколько раз я видал, как все катилось к черту, когда он уже праздновал победу.

Однако на сей раз все говорило о том, что чаропевец добьется своего. Он уже томно распевал дальше.

— Глядите, — возбужденно прошептал Яльвар сквозь стиснутые острые зубы, — заклинания действуют даже на капитана и его прихвостня.

Он был прав. Корробок обмяк в кресле, Сашим зевнул и уселся рядом на палубу. Эта парочка являла собой весьма неприятное зрелище.