Алан Дин Фостер - Чародей с гитарой. Том 1

— О господи! — Он ошарашенно уставился на Клотагорба. — Знаете, сэр, поскорей бы она заканчивалась.

— Мой мальчик, эта пертурбация вызывает у меня живейший интерес, — отозвался волшебник, наружность которого претерпела весьма незначительные изменения, однако голос сделался наподобие Джон-Томова, на добрую октаву выше.

Мадж и Сорбл громко застонали, сообразив наконец, чем обернулся лично для них очередной фортель плененного пертурбатора.

— Перемена не столь радикальна, как многие из тех, с какими мы уже сталкивались, — продолжал Клотагорб. — Очевидно, последствия одних пертурбаций куда более серьезны, чем последствия других.

— Любопытно, — пробормотала Дормас, внимательно изучая свой новый облик. — Я давно хотела узнать, на что это будет похоже. Правда, не скажу, что я в восторге. Раньше было все-таки лучше.

— Степень изменения, — сообщил волшебник, — варьируется в зависимости от видовой принадлежности.

— По-вашему, — воскликнул Джон-Том и подивился про себя тому, какой у него тонкий голосок, — мы угодили в не слишком серьезную пертурбацию?!

Когда миновали первоначальные изумление и растерянность, все стало ясно и понятно даже для тех, кто отказывался верить собственным глазам. По воле пертурбатора пол каждого из путников поменялся на противоположный. Чисто мужская, за единственным исключением, компания превратилась за долю секунды в дамское общество, слегка разбавленное присутствием одного мужчины.

— Когда она закончится? — простонал Мадж, вернее, не простонал, а взвизгнул. — Ведь она не затянется, верно, ваше чудотворство?

— К твоему большому огорчению, Мадж, предсказать, сколько продлится пертурбация, практически невозможно, — отозвался Клотагорб. Джон-Тому бросилось в глаза, что красноватый узор на панцире волшебника приобрел розовато-лиловый оттенок.

— Е-мое, да что ж это за издевательство?! Хорошо еще, что мы не в Оспенспри. Ежели б меня сейчас ктой-нибудь видел, я б сдох со стыда.

— Что, водяная крыса, понял, каково быть женщиной? — ос-ведомйлась Дормас. Ее слова прозвучали как-то удивительно по-мужски.

— Понимаете, — пустился объяснять Джон-Том, — подобная перемена для Маджа — поистине катастрофа. Боюсь, что ему приходится тяжелее, чем всем нам, вместе взятым.

— Да сделайте же что-нибудь, ваше чародейство! — взмолился выдр. — Ну что вам стоит, а? Вы ведь прогнали то поганое облако, что торчало над Оспенспри. Чего вы ждете, пока я окочурюсь? Вот возьму и помру, а вы потом расхлебывайте. Эх, ваше превосходительство, жалко вам, что ли?

— Сия пертурбация, — торжественно изрек Клотагорб, — ничем не угрожает ни жизни, ни здоровью, а потому не требует, чтобы ее прекращали магическими средствами. Наберись терпения: рано или поздно все станет, как было.

— А если не станет? А если растянется на несколько дней или на неделю? Вы что, хотите, чтобы я спятил? — Мадж повернулся к Джон-Тому. — Че молчишь, приятель? Ну-ка, спой нам песенку. Или тоже зажлобился?

— Мадж, мне вряд ли легче, чем тебе, но я согласен с Клотагор-бом. Сейчас не время прибегать к чаропению. Чересчур рискованно. — Неожиданно юноша усмехнулся. — Так что расслабься, милашка.

— Слушай, приятель, — взвился Мадж, — шутки шутками, но надо и меру знать!

— А чем ты недоволен? По-моему, если с нами шутят, то достаточно остроумно. Судьба явно не обделена чувством юмора.

— Заткнись, ты, облезлая обезьяна! Придержи язык, не то я...

— Что? Выцарапаешь мне глаза?

Выдр прорычал что-то невразумительное и рывком надвинул на уши шляпу, которая тоже слегка изменилась, заодно с остальной одеждой. Джон-Том оглядел себя с ног до головы и вынужден был признать, что платье на нем, в общем-то, весьма миленькое. До чего же странно, подумалось ему, что в подобных ситуациях выручает не что-нибудь, а именно юмор.

Отчетливее всего перемена ощущалась в облике Маджа и самого Джон-Тома, поскольку у тех видов, к которым принадлежали, соответственно, Клотагорб, Сорбл и Дормас, внешние различия между полами были не столь очевидными.

— Ну помогите же! — взвыл несчастный Мадж, который, судя по всему, пытался спрятаться в шляпе. Та превратилась в импозантный широкополый головной убор, который вполне смотрелся бы на какой-нибудь южной красавице. Джон-Том, проникшись сочувствием к другу, вопросительно взглянул на Клотагорба.

— Может, попробовать, сэр? Мне кажется, расклад почти идеальный: пертурбация не слишком серьезная, как раз чтобы поучиться, как с ними бороться.

— Хорошо, мой мальчик, — согласился задумчиво чародей. — Только будь осторожен. Помни, что неверное чаропение обернется еще большим злом.

— Куда уж хуже! — буркнул Мадж. — Разве может быть хуже?

— Может, — отозвалась Дормас. — Например, если ты распустишь язык.

— Лучше пожалей меня, милашка... Или надо было сказать «сэр»?

— Не знаю, — призналась Дормас. — Посмотрим, на что способен этот ваш чаропевец.

Джон-Том снял с плеча дуару и погрузился в размышления. Предупреждение Клотагорба было как нельзя кстати. Юноша перебирал в уме песни наиболее мужественных исполнителей и женственных исполнительниц и остановился наконец на старом добром Элвисе П. и Тине Тернер. С точки зрения музыки такой выбор оставлял желать лучшего, однако если рассуждать маги-Чески, все было в полном порядке.

— Поехали, — произнес юноша со вздохом, прокашлялся и запел, ощущая себя не в своей тарелке из-за того, что пел сопрано. К его великому облегчению, какое-то время спустя он обрел свой собственный голос и стал снова самим собой. Впрочем, радость Джон-Тома никак не могла сравниться с чувствами Маджа. Едва обратное превращение завершилось, выдр встал на голову и прошелся колесом вокруг костра. Он бесновался до тех пор, пока у него не пресеклось дыхание.

— Бедный перхаватор, — проговорил Мадж, отдышавшись. — Верно, тяжко ему приходится, коли он вытворяет такие штуки. Я буду не я, ежели не выпущу его на волю!

— Надеюсь, все пройдет так, как мы задумали, — проронил Клотагорб. — А теперь предлагаю лечь спать. Утром возможны всякие сюрпризы, поэтому не мешает набраться сил. Следующая пертурбация, вполне вероятно, потребует заклинаний порешительнее.

Нечего сказать, комплимент, хмыкнул про себя Джон-Том. Впрочем, ожидать от волшебника похвалы было по меньшей мере нелепо. Однако поспать и впрямь стоит. Юноша отложил дуару, закутался в плащ из ящеричьей шкуры и лег на спину, улыбнувшись Маджу, который пристроился рядом.

— Спокойной ночи, крошка.

— Приятель, тебе что, не терпится узнать, каково это — петь без единого зуба во рту? — огрызнулся выдр и отвернулся от человека.

Утро напомнило всем, что серьезные пертурбации могут происходить как наяву, так и во сне. Равнодушие спящих к окружающему миру не имело в данном случае ровным счетом никакого значения. Джон-Том потянулся было за дуарой, но обнаружил, что, во-первых, инструмент куда-то запропастился, а во-вторых — тянуться, собственно, было и нечем. Тогда юноша попытался сесть и окончательно запутался в ощущениях, ибо сидеть тоже было не на чем. Смятение чувств не могло скрыть того факта, что серьезнее пертурбации еще не случалось. Воздух был густым, как суп, и таким же мутным. Джон-Том напряг зрение, чтобы разглядеть хоть что-то, и почувствовал, что глаза как бы соскальзывают куда-то вбок. С немалым трудом ему удалось подавить страх, закравшийся в сердце. В конце концов, он по-прежнему видит, пускай даже различая всего-навсего черное и белое. Других цветов глаза не воспринимали. Вернее, сказал себе юноша, воспринимать-то они, быть может, и воспринимают, а вот цвета исчезли.