Алан Дин Фостер - Чародей с гитарой. Том 1

Вскоре Колин добежал до ближайшего дерева, погладил ствол, вцепился в него когтями и полез вверх. Примостившись на ветке, достаточно толстой для того, чтобы выдержать его вес, он протянул дрожащую лапу, сорвал несколько ароматных листьев и отправил их в пасть. Чем дольше он жевал, тем глубже погружался в состояние блаженного покоя. Коала крепко зажмурился от удовольствия, однако по-прежнему видел — мысленным взором — уходящие вдаль ряды деревьев, которые тянулись до подошвы того самого хребта, чьи вершины венчали снежные шапки. Для любого из сородичей Колина подобная роща была средоточием наисокровеннейших желаний. То, что ему посчастливилось набрести на нее в диком холодном краю, объяснялось лишь исключительным везением. Рай, истинный рай! Медведь потянулся за новой порцией листьев. На сей раз он не торопился: отобрал те, которые казались свежее других, а прочие бестрепетно уронил вниз.

Затем скрестил задние лапы, закинул передние за голову, прислонился к стволу, открыл глаза и, продолжая жевать, уставился в прозрачно-голубое небо. Запас сушеных эвкалиптовых листьев, который он брал с собой в дорогу, кончился много месяцев назад, а потому Колин вынужден был питаться любой более-менее подходящей растительностью, какую обнаруживал в лесу. Неудивительно, что желудок коалы неизменно пребывал в расстройстве, а еда из наслаждения превратилась чуть ли не в пытку. От бобов, орехов и сосновых иголок толку тоже было всего ничего. Но теперь он сидел на ветке настоящего эвкалипта, радовался жизни и предавался размышлениям. Надо будет как-то собрать листву и доставить ее домой. Не пройдет и года, как он станет богачом. Колин сунул в пасть третью пригоршню листьев. Впервые за долгое время он получил возможность расслабиться.

Открывшееся взору зрелище — медовый луг, что простирался во все стороны до самого горизонта, — поразило Дормас до глубины души. Она остановилась как вкопанная. Луг явился безо всякого предупреждения, возник сразу за поворотом тропинки, которая вела через сосновый бор с густым, порой едва проходимым подлеском. Такая внезапность наводила на определенные подозрения, тем более что луг, при всем его великолепии, не производил впечатления чего-то естественного, сотворенного природой. Чудилось, что ему нет ни конца, ни края; он словно сливался с небосводом. Невероятнее всего было то, что в нем росла не только трава, но и клевер, причем во множестве разновидностей: розовый, зелено-голубой, белый и даже тот, у которого, если жевать медленно, появляется ореховый привкус. Воздух был напоен медвяным ароматом. Судя по высоте стеблей, этот луг относился к величайшим из чудес света: на нем, по всей видимости, никто и никогда не пасся. То есть он был поистине мечтой всех травоядных животных.

Дормас взяла с места в галоп и с ликующим ржанием врезалась грудью в высокую траву. Та раздалась, точно морская вода под килем корабля. Вскоре Дормас утомилась скакать, наклонила голову и впилась зубами в сочные стебли. Первый миг священнодейства был исполнен невыразимого восторга. Она жадно хватала траву и думала о том, что отыскала волей случая площадку для игр, о которой грезила в бытность свою жеребенком, что теперь может, в кои-то веки, отдохнуть от тягот долгого пути. Лошачиха повалилась наземь и принялась, взбрыкивая всеми четырьмя ногами, кататься по разнотравью. Она дышала полной грудью, впитывая пьянящие ароматы, а каждый стебелек травы приятно холодил нёбо, словно сохранил на себе капельки утренней росы. Время от времени на зуб Дормас попадался клевер, вкус которого как бы открывал дорогу к неведомому доселе блаженству. Такого луга просто не могло существовать в действительности, однако он был и, мало того, находился в полном распоряжении Дормас, которой он казался заслуженным вознаграждением за тяжкие труды и многолетние жертвы на благо общества.

Сорбл, отправившийся на разведку, не верил своим глазам. Деревья внизу внезапно расступились и выстроились неким подобием частокола вокруг озера, вода которого имела золотистый оттенок. Озеро располагалось сразу за проходом, по которому пробирались прикованные к земле спутники филина. Сорбл присмотрелся повнимательнее. У дальнего, северного берега вода была лазурно-голубой, что свидетельствовало об изрядной глубине. Однако вдоль южного побережья тянулось мелководье; совершенно не напрягая зрение, можно было разглядеть на дне гальку и чистый речной песок. Мелководье буквально кишело рыбой; такого количества Сорблу не доводилось видеть никогда в жизни. Доходило до того, что рыбины терлись друг о дружку боками, ибо им попросту не хватало места! Филин наметил себе цель: вон того лосося, потом форель, потом линя, а на закуску — красноперку. Ему не потребовалось ни малейшего усилия, чтобы завладеть добычей. Он сложил крылья и, растопырив когти, устремился вниз, а рыба даже не попыталась спастись бегством. Когда Сорбл врезался в воду, его, естественно, окатило с головы до лап. Несколько капель попало в клюв. Он сперва ничего не понял, однако затем, очень быстро, сообразил, что к чему, и подивился собственной тупости. Как можно было не узнать этот золотистый цвет?

Сорбл швырнул форель на берег, решив, что подзаправится позднее, и окунул клюв в воду. Ему хватило одного-единственно-го глотка, чтобы убедиться в правильности догадки. По берегам озера росли дикие злаки. Каким-то чудом здесь веками шел процесс ферментации, в результате чего озеро стало тем, чем стало. Но как в нем могла выжить рыба? Впрочем, подумалось филину, какая разница? Главное в том, что крепость озерной воды — градусов восемьдесят, а на мелководье, пожалуй, и побольше. К тому же, как не замедлил удостовериться Сорбл, вода имела разный привкус, что, без сомнения, зависело от того, какие именно злаки растут на берегу в том или ином месте. Ему вдруг вспомнился благословенный дождь, что пролился по воле Клотагорба на исстрадавшийся Оспенспри. Что ж, похоже; только тут не надо гоняться за каждой каплей, не надо спешить и поминутно оглядываться на хозяина. Сорбл припал к живительной влаге и пил до тех пор, пока не почувствовал, что вот-вот лопнет. Тогда он уселся на берегу, подобрал форель и принялся утолять голод. Поджаривать рыбу ему было лень; вдобавок сырое мясо как нельзя лучше дополняло чудесный дар природы, во всех отношениях превосходный напиток.

Стоит ли тратить впустую годы, пресмыкаясь в учениках волшебника, когда перед ним открываются поистине блистательные возможности? Решено: он разорвет договор с Клотагорбом, слетает в Линчбени или в Оспенспри и заключит сделку с кем-нибудь из виноделов, чтобы тот поставлял сюда бутылки. Нужно только заглянуть к землемеру, застолбить озеро и окрестности на правах первооткрывателя. Да, со временем у него появятся партнеры, а пойло из озера будет продаваться в каждом баре Колоколесья. Сорбл громко расхохотался, представив себе потуги многочисленных налоговых инспекторов отыскать таинственную «винодельню» и обложить налогом ее владельца. А когда он достаточно разбогатеет, продолжал размышлять филин, то наймет в слуги Клотагорба — пускай узнает, почем фунт лиха!