Стивен Браст - Влад Талтош. Том 3

– Только не говори ему, зачем. Лучше я сам все объясню.

Михей радостно кивнул и умчался прочь, оставив меня наедине с собственными размышлениями. Впрочем, ненадолго; вернулся он взмыленный и сияющий.

– Он сказал, что вечером зайдет.

– Хорошо, – ответил я и понял, что говорю почти нормальным голосом, не прилагая особых усилий. Да, я поправлялся. Год-другой, и я снова смогу ходить.

Наверное, я больше не буду упоминать о том, как меня то и дело охватывали ярость, бессилие или разочарование. Они просто случались, периодически, раз за разом, в том или в ином порядке, короткими или долгими периодами. Все это ничего не значило. Когда надо сделать что-то, чувства значения не имеют – только действия.

– Михей, а почему для всего этого выбрали тебя?

– Выбрали для чего, господин Мерс?

– Заботиться обо мне. Почему тебя?

– О, не знаю. Я сильный, наверное, поэтому.

– Ты сильный, да.

– И думаю, нужно, чтобы я был еще и глупый.

– Глупый, – глупо повторил я.

– Ну, я сильный, так что они подумали, что я глупый.

– А. Понимаю. Да.

Он усмехнулся.

– Да-да, знаю. Вы тоже думаете, что я глупый. Ничего страшного, я не обижаюсь. – Парень вдруг нахмурился. – Может, потому что я не обижаюсь, меня и выбрали, если подумать.

Я не знал, что тут и сказать, поэтому не сказал ничего. Михей слегка поклонился.

– Позвоните, если я понадоблюсь, господин Мерс.

– Зови меня Влад.

Он ушел, а я смотрел в потолок, словно ожидая обнаружить там что-то интересное. Не удалось.

Лойош доложил, что пока докладывать не о чем.

Я поспал, потом поел хлеба с бульоном. На этот раз принесли и рюмочку бренди, чему я был несказанно рад.

В дверь постучали, я сказал «Войдите», и похоже, сделал это достаточно громко, потому что дверь отворилась, а за ней был отец Нойж. Он вошел, но когда увидел меня, улыбка его пропала.

– О, я не знал…

Не знаю, почему, но он напомнил мне Нойш-па. Я строго велел себе не доверяться этому чувству.

– Садитесь, – предложил я.

Он так и сделал, по-прежнему глядя мне в глаза. Всю гамму чувств, которые отражались на его лице, я распознать не мог, но выглядел он по меньшей мере смущенным. Значить это могло все что угодно.

Отец Нойж сложил руки на коленях.

– Чем я могу вам помочь, господин Мерс?

– Вы рассказываете, я слушаю.

– Рассказывать о…

– Об истории, отец Нойж. Не такой уж древней истории.

– История…

– О том, как граф и барон воевали за то, надлежит ли крестьянам работать на земле или на бумажной мельнице.

Брови его приподнялись.

– Кажется, вы сами уже немало об этом выяснили.

– Вы имеете в виду – больше, чем те, кто верят в байки о вызванных демонах, о завершающей битве добра и зла, и о баронах, которые купаются в крови девственниц?

– Ну да. – Он слегка улыбнулся. – В подобное вы не верите, верно?

– В девственниц так точно.

– Да, полагаю, это самая сомнительная часть.

– Так что же произошло на самом деле?

– Вы в основном уже обрисовали.

– Тогда опишите остальное, отец Нойж.

– Ну, демонов никто не вызывал.

– Это-то я подозревал.

– Все просто. Старый Саэкереш – дед нынешнего графа Саэкереша – открыл процесс производства бумаги, и хотел построить бумажную мельницу.

– Так, и что дальше?

– Процесс построен таким образом, что необходим крупный объем операций. Ему нужны были рабочие и лесорубы. Очень, очень много лесорубов. Мы их зовем «фаваготи».

– Ясно.

– И он переехал сюда, потому что…

– Погодите. Как переехал, откуда?

– Точно не знаю. Откуда-то с востока.

– Ясно.

– В общем, он переехал сюда, потому что здесь есть река и лес.

– Да. Впрочем, я удивляюсь, что лес еще остался.

– Старый Саэкереш разбирался в колдовстве и, как я понял, его очень беспокоил вопрос сохранения живой природы. Поэтому он велел сажать молодые деревья там, где вырубались старые.

– Понятно. Благородный поступок.

Он пожал плечами.

– В общем, он прибыл сюда и, ну, подготовился, а потом в течение недели вырезал барона Нияли и всех его людей.

– Всех?

– Почти.

– Но несколько колдунов, верных старому барону, спаслись, – заметил я.

Он кивнул.

– И большая часть уцелевших ушла, – добавил я. – Но почему не все они?

– Ваша семья?

– Да.

– Точно не знаю. Старик Саабо был…

– Саабо?

– Такое имя тогда носила семья. У старика Саабо был надел, который он хотел сохранить. Он на все это смотрел так: один, э…

– Гад?

Кивок.

– …просто пришел на смену другому, и трое его сыновей пошли работать на мельницу. Старший сын в достаточной степени с ним согласился, чтобы сменить имя. Наверное, он думал, что оставляет прошлое позади.

– Итак, старый барон, как вы его назвали, не был особенно достойной персоной?

Отец Нойж развел руками.

– Не слышал о нем ничего особенного и не могу заявить, будто он был много лучше или хуже всех прочих.

Я кивнул.

– А другие сыновья? Здесь в округе еще остались Саабо?

– Да, есть одна семья.

– И полагаю, с ними будет все хорошо, пока я держусь от них подальше.

Он опустил глаза.

– Не думаю, что они хотя бы подозревают о вас, господин Мерс. Несколько поколений прошло. Они знают, что были дальней родней той семье, которая, э, которую…

– Убили, – сказал я.

– Да. Мики мне так и сказал: «отец, вы знаете, что мы приходились дальней родней семье Мерс? Ужасное несчастье». – Он развел руками. Кажется, это был его любимый жест. – Они не понимают.

– И вы, разумеется, их не просвещали.

– Нет. Они простые люди.

– Как Михей.

Отец Нойж кивнул. Кажется, иронии он не распознал.

– Итак, – проговорил я, – это была не столько война, сколько, как вы сказали, резня?

Он откашлялся.

– Понимаете, у меня есть дневники моего предшественника, и его предшественника, и так далее; точно так же у моего преемника будут мои. Я читал их, потому что хотел понять, как этот город…

– Кстати о городе: когда изменили его имя? Это должно было случиться после того, как открыли мельницу.

– Да. Сын старика Саэкереша переименовал его, вступив в права собственности. Получил наследство, переименовал город и уехал куда-то на Восток. Тогда здешнему народу пришлось туго. Ни законов, ни…

– Гильдия, – сказал я. – Вот тогда-то Гильдия и начала всем управлять, правильно?

Он кивнул.

– Кто-то должен был.

– Кстати, об управлении – а король?

– Простите?

– Возвращаясь ко дням большой резни. Король ничего не предпринимал?

– Ничего. Не знаю, почему. Говорили, что тогда королевская власть была слаба, а король – стар и поглощен собственными неурядицами.

Я кивнул. С императорами такое, по слухам, тоже случалось.

– А все эти байки про светлых и темных колдунов, они…

– Чушь, само собой.