Стивен Браст - Влад Талтош. Том 3

Я думал, он ее обнимет, но малыш ушел с черепахой в угол, сел и принялся ее изучать. Коти присела на край кушетки, мне незнакомой, и взяла бокал. Мы наблюдали за ним.

— Что он делает? — тихо спросил я.

— Соображает, как все устроено, — ответила она.

— А. А это сложно?

— Вроде головоломки. Ткань сложена определенным образом, чтобы получилась черепаха, и если правильно ее развернешь, получится что-то другое. В первый раз у него был лиорн, во второй — дикая кошка. Что будет здесь, не знаю. Думаю, он разберется.

Я улыбнулся.

— А первые две решил?

— Быстро.

Я улыбнулся еще шире.

— Где ты нашла такую игрушку?

— Их делает одна девочка и носит сюда. Не знаю уж почему, но она не кажется мне опасной.

— Девочка? А у нее есть имя?

— Девера.

Я кивнул.

— Ты ее знаешь? — спросила она.

— Хм. И да, и нет. Но ты права, ему она вреда не причинит.

Это, кажется, устроило Коти. Мы продолжали наблюдать за нашим сыном.

Если малыш и чувствовал, что мы за ним наблюдаем, то предпочел не обращать на нас внимания. Трудно было о нем говорить так, словно его тут нет. Да и не стоило, пожалуй.

Влад Норатар подошел к своей матери и продемонстрировал ей вещь.

— Очень хорошо, — сказала она. — Знаешь, что это такое?

— Это лошадь, — объяснил он.

Она кивнула.

— Покажи своему отцу.

Малыш повернулся и оценивающе на меня посмотрел; хотел бы я знать, какое лицо следовало изобразить. Я попытался выглядеть заинтересованным, но не взыскующим; наверное, сработало, потому что он прошествовал ко мне и показал мне лошадь.

— Очень хорошо, — проговорил я. — Но, наверное, черепахе там внутри очень неуютно.

Он нахмурился и поразмыслил.

— Ты глупый, — решил мальчик.

Никогда еще меня не называли глупым; не знаю, как я это воспринял.

Наверное, мне понравилось.

Он повертел туда-сюда уши лошади, довольный, что разгадал секрет, потом отошел, устроился на ящике и занялся превращением ее обратно в черепаху. Коти и я смотрели на него.

— Очень умный, — сказал я.

Она улыбнулась.

Мы долго смотрели на Влада Норатара, а он без предупреждения повернулся ко мне и сказал:

— У меня есть ястреб.

— Хотелось бы взглянуть, — промолвил я.

Он нырнул в ящик и добыл фарфоровую статуэтку — примерно фут в вышину, птица выглядела как живая. Прошагав через комнату, он без колебаний протянул ее мне. Я внимательно рассмотрел фигурку, и проговорил:

— На языке наших предков эту птицу зовут «вандур».

Он изучил меня.

— Ты снова глупый?

— На сей раз нет, — ответил я. — Есть много языков. Люди говорят по-разному.

— Почему?

— Хороший вопрос. Может, потому что научились разговаривать в разных местах, или потому что так далеко удалились друг от друга, что стали разговаривать по-разному. В этом языке, на котором мы говорим, для всех хищных птиц есть только одно слово. В языке Фенарио у каждой породы птиц есть особое имя.

— А у каждой птицы тоже есть особое имя?

— Если ей кто-то его даст.

— А своих имен у них нет?

— Нет. Ну, если так подумать, то может, и да. Не уверен.

— А эта птица какой породы?

«Так, вот это уже оскорбление.»

— Это не птица, это джарег. Порода летучих рептилий, которая ест мертвечину и делает ехидные замечания.

— Что это значит?

Будь проклят мой болтливый язык.

— Это значит, иногда он говорит вещи, которых нет, потому что думает, что это звучит забавно.

— Он говорит?

— У меня в голове.

— И что он говорит сейчас?

— Прямо сейчас — ничего.

— А я ему нравлюсь?

«Откуда я знаю? Я его еще не пробовал.»

«Не смей.»

«Прости, босс.»

— Можешь потрогать его, если хочешь.

«Это что, наказание?»

«Да.»

Он яростно замотал головой, широко раскрыв глаза, а я улыбнулся.

— Все в порядке.

Я еще немного повертел в руках ястреба и вернул ему. Малыш взял фигурку и понес к Коти, где некоторое время изучал Ротсу, свернувшуюся у нее на плечах. Через несколько секунд Ротса вытянула к нему шею и наклонила голову. Он нерешительно застыл, потом протянул палец и коснулся ее головы так, словно это была горячая плита. Ротса не пошевелилась, и он осторожно коснулся ее макушки.

«Пытаюсь решить, должен ли я завидовать,» — проговорил Лойош.

«Решишь, скажешь.»

— Хочу себе такого, — объявил Влад Норатар.

Я посмотрел на Коти, она — на меня, потом пожала плечами.

— Они очень особые животные, — сказала она. — Тебе придется долго учиться, чтобы у тебя такое появилось.

Малыш упрямо склонил голову.

— Если ты хочешь себе такого, — продолжила она, — мы начнем учиться.

Он посмотрел на нее и коротко кивнул, а потом вернулся к ящику с игрушками. Не слишком ли он молод, чтобы начинать учиться на колдуна? Все может быть. Решать не мне.

— Хорошо выглядишь, — сказал я.

— Спасибо.

Влад Норатар отвернулся от ящика и спросил:

— Почему ты не живешь с нами?

Я выдержал его взгляд, что было куда труднее многих других взглядов, которые мне приходилось выдерживать.

— Есть люди, которые хотят меня убить. Если я останусь здесь, они меня найдут.

— Ох. — Он глубоко задумался. — А почему ты сам их не убьешь?

Я коснулся рукояти Леди Телдры, спрятанной под плащом.

— Иногда я сам задаю себе тот же вопрос.

Коти проговорила:

— Нельзя решить все трудности, убивая кого-то. Более того, и твой отец тому свидетель, чаще всего, когда кого-то убиваешь, все становится только хуже.

— Увы, — вздохнул я, — к сожалению, это правда. Но такова жизнь.

— Твой отец шутит, — пояснила Коти.

— Да, иногда я так делаю, — кивнул я.

— Почему? — спросил Влад Норатар.

— Еще один хороший вопрос, — проговорил я.

— Могу ответить, — сказала Коти. — Но пожалуй, не стану.

— Да, это и к лучшему.

Малыш выглядел озадаченным, но оставил загадку на потом; позднее подобная черта безусловно ему пригодится. Вместо этого он спросил:

— Почему они хотят тебя убить?

Я начал было объяснять что-то насчет нарушенных правил, но Коти прервала меня коротким:

— Он спас мне жизнь.

Она сказала это с горечью, или всему виной мое воображение?

— Правда?

— Да, — сказала она.

— Они хотят его убить за это?

— Да.

Влад Норатар проговорил:

— Так нечестно.

— Нечестно, — согласилась Коти.

Я преодолел искушение вставить умное замечание насчет того, сколь нечестной бывает жизнь, и дал детенышу самостоятельно поразмыслить над этим.

Он достал из ящика лиорна, держа его в одной руке, а лошадь в другой, и внимательно посмотрел на обоих. Потом положил лошадь и стал играться с рогом лиорна, выкручивая его то так, то сяк. Кажется, малыш все еще думал над нашим разговором, но возможно, это опять мое воображение.

Я сказал:

— Крейгар тоже хотел бы его повидать.