Наталия Московских - Сети Культа

— Поменять стоит, — кивнула охотница, на миг задержав взгляд на испачканных синим тряпицах. Мальстен хмыкнул, стягивая рубаху.

— А ведь тебе все еще непривычно на это смотреть, да? — спросил он. Аэлин непонимающе нахмурилась.

— На что?

— На синюю кровь. Иногда складывается ощущение, что ты только в эти моменты по-настоящему понимаешь, кто я. В другие — даже когда я беру кого-то под контроль — ты все еще относишься ко мне, как к человеку.

Аэлин невесело улыбнулась.

— Мальстен, это сложно объяснить, — покачала головой она. — Ты многое изменил в моем отношении к данталли. Я поняла, что вы, по сути, немногим отличаетесь от людей…

Кукольник печально усмехнулся.

— Говоришь почти так же, как твой отец.

— Что ж, это, пожалуй, неудивительно, — улыбнулась она, принявшись осторожно работать с повязкой. — Скажешь, если будет больно. Я постараюсь аккуратно, но…

— Все в порядке, Аэлин, — кивнул он, — можешь об этом не думать.

— Не могу, — хмыкнула она в ответ. — Ты ведь еще в Олсаде сказал, что все чувствуешь. Да, можешь терпеть и не подавать виду, но ведь чувствуешь… — охотница вдруг внимательно взглянула в глаза своего спутника. — Кстати, ты всегда был таким? Всегда так переносил боль? Или этому можно… научиться?

Мальстен отвел взгляд, невольно вспомнив, что о том же самом его спрашивал после очередной расплаты Грэг Дэвери.

— Этому можно научиться. И нет, я был таким не всегда. В детстве точно не был, пока не появился Сезар. Моя мать нашла его и наняла для того, чтобы обучить меня быть данталли и скрываться среди людей. Она не хотела, чтобы меня выследили и убили. Когда пришла первая в моей жизни расплата, я думал, что умру прямо там. Я не ожидал такого, хотя Сезар меня предупреждал, что будет страшно больно.

Аэлин сочувственно нахмурилась и опустила взгляд.

— Учитель помог тебе справиться? Как?

На лице Мальстена блеснула улыбка, и охотница едва не вздрогнула от того, сколько за ней крылось.

— Приказал встать.

— Встать? — изумилась Аэлин, осторожно размотав повязку и осмотрев рану. Взгляд ее невольно метнулся и к другим отметинам на теле спутника. Недавно затянувшийся порез, полученный им в Вальсбургском лесу, заставил ее вспомнить, как стоически Мальстен выдержал это испытание.

— Да, — ровно повторил данталли, — Сезар справедливо полагал, что для уменьшения риска быть раскрытыми мы должны уметь не подавать виду хотя бы от пустяковой расплаты. А натренировать этот навык можно было только одним способом: практикой. В этом случае он, так или иначе, должен был быть ко мне безжалостен.

— К ребенку? — изумленно округлила глаза Аэлин. Мальстен выдохнул усмешку и кивнул.

— К ученику . Его задачей было научить меня приспосабливаться к миру людей, и он делал это так, как умел. Надо признать, он был отличным учителем.

— Он для тебя много значил? — осторожно спросила Аэлин.

— Разумеется, — не раздумывая, отозвался Мальстен. — Я считал его другом, не только наставником. Не знаю, считал ли он так же: мне кажется, я всегда казался ему исключительно бездарью. Везде, где мог, Сезар видел во мне недостатки, которые старался исправить и на которые старался указывать. Он говорил, что для данталли у меня слишком большая привязка к моей семье, что я должен быть готовым рано или поздно от них сбежать, чтобы спасти и их, и себя. Я долго не хотел с этим соглашаться, ведь…

— Здесь я тебя понимаю, можешь не объяснять, — кивнула Аэлин с понимающей грустной улыбкой.

— А согласиться пришлось, — вздохнул Мальстен. — Мы часто сталкивались с Сезаром по этому поводу. Иногда мне хотелось впасть в истерику и требовать у матери, чтобы она выгнала его из Хоттмара, но на деле я этого попросить не мог, потому что мне хотелось продолжать учиться у него. Мне хотелось удивить его, доказать, что я чего-то стою. У меня складывалось двоякое ощущение, что с одной стороны Сезар искренне верит в меня и не сдается в моем обучении, потому что я не такая уж бездарность, но с другой — казалось, что подспудно при каждой моей попытке проявить себя в голове у него возникала мысль «ты не сможешь». Поначалу это раздражало, но потом начало только подстегивать.

Аэлин поджала губы.

— Он был таким же искусным кукловодом, как ты?

— Ты о прорывах сквозь красное? — пожал плечами Мальстен. — Этого он не умел. Более того, он полагал это невозможным. Хотя что-то мне подсказывает, что если бы Сезар попытался, отринув свои предубеждения, то у него бы отлично вышло. Он все делал отлично, как мне кажется. Я во многом старался быть похожим на него. Это была личность, обладавшая огромной силой и выдержкой. Не представляю, где он этому научился: он мало о себе рассказывал. Хотя, надо признать, давалось ему это не без труда: мне казалось, ему хотелось бы поделиться своей историей, но жизнь научила его быть осторожным и никому не доверять. Даже близким.

— То есть, ты до сих пор не знаешь его истории? — искренне удивилась охотница.

— И мне уже никогда не доведется, — вздохнул Мальстен. — Знаю, звучит дико, но так и есть. Он не рассказал мне о том, кем был и как жил до Хоттмара. Может, когда-нибудь я и узнал бы, если б успел. Но когда меня забрали в Военную Академию Нельна, в Хоттмар нагрянул Культ, и моих родителей и Сезара схватили. Дальше ты знаешь.

— Это он настоял на твоем обучении в Нельне?

— Да, — кивнул Мальстен. — Счел это очередным необходимым этапом обучения. И к тому же он всегда пытался донести до меня мысль, что я должен уметь жить в условиях борьбы. Это не было мне чуждо, если так разобраться. Но, пожалуй, культивировать идею о том, что между людьми и данталли идет непрерывная война, удалось во мне лишь Сезару Линьи. Он действительно был удивительным, Аэлин. Я думаю, он сумел бы изменить твое отношение к данталли даже скорее, чем я. Знаешь, если бы он захотел, я уверен, он бы мог изменить отношение к нам у очень многих, ведь он умел произносить пламенные и воодушевляющие речи не хуже Колера. Но что-то мне подсказывает, что он не хотел мира. Идея борьбы и собственной участи в ней словно бы вызывала у него странное воодушевление. Ему нравилось всегда быть наготове, всегда ждать удара от какого-то невидимого врага. Знаю, звучит странно, но в нем все, что я рассказываю, уживалось удивительно гармонично.

Аэлин тяжело вздохнула.

— Тебе удалось в итоге удивить его?

— О, да, — улыбнулся Мальстен, и на этот раз глаза его восхищенно блеснули. — Однажды удалось.

Сезар Линьи следовал за юным герцогом Ормонтом, заложив руки за спину, глядя на заговорщицкую улыбку своего подопечного с явным недовольством. Несколько минут назад Мальстен воодушевленно позвал наставника к имению, таинственно возвестив, что намеревается кое-что показать. Несмотря на все расспросы, юноша не согласился раскрыть заранее, что именно заставило его пребывать в столь приподнятом настроении, хотя он прекрасно знал, что Сезар не любил сюрпризов. Сейчас на тонком с изящными чертами лице старшего данталли отражались все перебираемые им варианты того, что ему предстояло увидеть, и Мальстен невольно отмечал для себя, что учитель явно не ждет ничего хорошего. И пусть юношу сильно задевала неуверенность Сезара в его способностях, сейчас он старался загнать обиду в далекий угол своего сознания, потому что на этот раз он был уверен в успехе и знал, что сумеет изменить отношение своего строгого наставника к себе раз и навсегда.