Александр Михайловский - Ярость славян

А стоит танкистам остановиться у какого-нибудь селища, чтобы попросить ледяной водички из колодца, как тут же стальную многотонную черепаху со всех сторон облепляет все немногочисленное население полуземлянок – как говорится и стар, и млад. Как правило, при этом одной водичкой из колодца дело не обходится – женщины подносят чумазым, в тавоте, защитникам парного молочка, а место воды во флагах занимает стоялый медок, и бороться с этим явлением бесполезно. Бороться можно только с неумеренным потреблением этого медка, а также с возникающими после оного склоками и дрязгами. Перевод в строительный батальон – достаточная угроза, чтобы держать парней в узде; кроме того, принявшие призыв бойцы сами по себе более дисциплинированны, чем обычные солдаты хоть советской, хоть российской армий, и хоть потребляют спиртосодержащий продукт, но в меру – вечером, опосля ужина. Тем более что после пары глотков такого медка даже бойцовые лилитки, не говоря уже о бывших мясных, кажутся писаными красавицами. Пора и тут устраивать вечерние танцульки под оркестр, а то без них нам будет трудно выстраивать единое культурное пространство, объединяющее и местных, и пришлых, и тем самым делать в этот народ инъекцию наших культуры и мышления.

Но местные-то к ездящим по степи танкам уже немного привычные, даже пастухи всего лишь лениво отгоняют стада с пути железных машин, а вот то, как патрикий Кирилл не опростался при встрече с железными чудовищами, знает только он сам. Зато, если все закончится удачно и ромейский посланец благополучно вернется в Константинополь, ему будет что рассказать что своему непосредственному начальнику, что самому императору Юстиниану. Чтобы неповадно ромеям было ходить на нас войной или делать иные пакости непрямого действия, вроде натравливания авар. Рано ли поздно все выйдет наружу, и рано или поздно за все придется заплатить сторицей.

И вот конвой из внушительно выглядящих боевых лилиток привел патрикия Кирилла к нам под навес и указал ему на чуть отодвинутый в сторону стул – мол, поставили специально для тебя, приятель. Немного повертев головой и скользнув равнодушным взглядом по присутствующим, включая Велизария с Антониной, патрикий Кирилл поприветствовал нас кивком головы и спросил на вполне понятной книжной латыни:

– Итак, что хотят от ромейского патрикия ужасные варвары, с помощью могучего колдовства сокрушившие дружественный империи ромеев великий народ авар? Неужели вам было недостаточно того, что вы захватили в плен, ограбили, оскорбили и унизили посланца великой империи, разоружив его самого и его людей, а также отобрав у него донатиум в восемьдесят тысяч солидов, предназначенный означенным федератам? Я уже молчу о том, что с вашего попустительства и по вашему приказу были арестованы и убиты честные ромейские купцы, намеревавшиеся торговать с варварами, а их имущество было безжалостно разграблено.

– Во-первых, – ответил я, – мы хотим, чтобы вы сели, патрикий Кирилл, ибо не получится разговора, когда один стоит, а все иные сидят.

– Кто это «мы»? – вскинул тот голову, – пока вы не назвали себя, я могу только догадываться, кто из вас кто, и можно ли мне вообще с вами говорить.

– Мы, – ответил я, по очереди указывая на присутствующих, – это я, великий князь народа антов капитан Серегин, та также моя супруга Великая княгиня Елизавета, дочь Дмитрия. Вот сидит наш духовный советник православный священник отец Александр, наш военный советник досточтимый господин Велизарий и его супруга госпожа Антонина, а также маг разума госпожа Анна дочь Сергея, которая необходима за этим столом, чтобы убедиться в том, что все произнесенные слова соответствуют мыслям и намерениям их владельцев.

Патрикий Кирилл покраснел, затем побледнел, уставившись сперва на Птицу, потом на отца Александра, а уж только потом на меня.

– Как вы могли, – взвизгнул он, – посадить за один стол православного священника – если он действительно священник – и богомерзкую колдунью?! Вы можете меня убить, но я ни минуты не останусь в вашем обществе.

– Господин мой благородный Кирилл, – попытался прервать истерику патрикия отец Александр, – господь любит леди Анну и благословляет все ее дела и поступки. Она тоже часть его Великого Замысла, и к тому же он считает ее своей любимой дочерью.

– Ты все лжешь! – снова выкрикнул патрикий, на этот раз уже обращаясь к отцу Александру. – Никакой ты не священник! Думаешь, что нацепил на пузо крест – и стал священником? Но нет, не на того напал, я-то вижу, когда передо мной настоящий священник, а когда поддельный. Сейчас сила на вашей стороне, но однажды огромная империя ромеев встанет дружно, как один человек, и вот тогда вы пожалеете о том, что обидели ее посланца.

Чем дольше он вопил и верещал, тем сильнее и ярче наливалось бело-голубое сияние вокруг головы отца Александра. Не стоило ромею так орать на аватара, привлекая к себе внимание самого Отца.

Но вот и сам скандалист заметил, что происходит нечто необычное, увидел нимб вокруг головы отца Александра, наливающийся ярчайшим светом, сияющим и видимым даже в свете дня, и осекся на полуслове, застыв с протянутой в нелепом жесте рукой.

– Ну вот, благородный Кирилл, – ехидно сказал я, как только крики прекратились, – если вы хотели получить гнев божий на свою голову, то вы этого добились. Тот, на кого вы так орали, является аватаром Отца, главного действующего лица Троицы, и именно через него господь дает нам советы и спускает распоряжения и директивы. А еще ему интересно смотреть, как мы будем справляться с теми или иными заданиями. А госпожа Анна – это любимая дочь Отца, которая тоже, как Он, есть Любовь. Ей Отец делегировал право прощения всех малых, сирых и убогих, буде они согрешат от недомыслия, или потому что вообще не ведали что творили. Так что вы, благородный Кирилл, ведите себя повежливей, потому что Отец очень не любит, когда кто-нибудь обижает или оскорбляет тех, кому он оказал доверие.

– Да, это так, благородный Кирилл, – подтвердила Антонина, – именно через отца Александра, который и в самом деле является настоящим православным священником, Отец частенько заглядывает на огонек в эту компанию.

А моя Елизавета Дмитриевна ничего не сказала, лишь загадочно улыбнулась и молча пихнула меня локтем под ребро, напоминая тот случай, когда Отец «позвонил» мне во время нашего раннего утреннего секса. Как же, помню.

– Да?! – с дурацким видом переспросил патрикий Кирилл, разом растерявший весь свой апломб. – А я и не знал!

– Незнание законов, сын мой, – прокомментировал его детский лепет громыхающий голос Отца, – отнюдь не освобождает от ответственности за их нарушение. Но на первый раз ты прощен. В дальнейшем же поостерегись на основании нескольких бегло сказанных слов оскорблять людей, о которых ничего не знаешь.